— Ты же понимаешь, что мне ничего не стоит раскидать твое «мясо» и покинуть Тьелу в том составе, что я захочу?
— И стать преступником военного времени. Если ослушаешься моего прямого приказа. Потому что кто ты такой, дядя? — последнее Аландес произнес с явным наслаждением. — Отдел контроля магии и дворцовую охрану сейчас возглавляют другие люди, ты сам передал им управление. Пока два месяца торчал во дворце, больной и не способный ни на что… Да, да, я говорил, у меня там есть глаза и уши. Отошел от всех дел, затем уехал в Лес и пропал на две недели. Возвращаешься из вражеской страны в компании унвартки и предателей, переметнувшихся к Лесу. Что-то говоришь про договор с нелюдями, хотя лично я о том ни сном, ни духом… Тебе нет веры, дядя. Ты сейчас никто. Папенька и то уже начали сомневаться.
Ронард выслушал все это спокойно.
— Семейный артефакт связи. Я свой потерял в Лесу.
— Ой, ты представляешь, вчера разрядился, — уже внаглую издевался принц. — А, может, и еще год назад, папенька ведь давно перестал желать мне доброй ночи…
Ронард сжал кулаки. Положение прояснилось окончательно: ничего не изменить.
— Унвартка покинет Тьелу завтра же. Откуда пришла, — решил окончательно озвучить свое решение Аландес. — А если вздумаете сопротивляться, то антарина и кандалов Тротта у моих людей достаточно. Нит-Истр, кажется, к ним не привыкать.
Мелкий гадкий ублюдок… Нет, ублюдок как раз-таки сам Ронард. А Аландес — законный наследник. Как бы ни любил Нердес сводного брата, а родной сын ближе. В последних разговорах он особенно явно давал это понять. Пусть молодой, мстительный, горячий, неопытный, но свой. Кровь от крови. Иначе династии не удержаться на троне, только так. Гроршева Сагарта за то время, что он бездействовал во дворце, подкошенный обязательством ей, лишила еще и доверия брата. Гори она в вечном огне вместе с остальными богами…
Уходя, Ронард заслышал за дверями кокетливый мелодичный смех и страстный взволнованный шепот племянника. Дождался, все-таки, гостьи. Уже ни раздражения, ни злости в доносящихся жарких словах наследника — словно и не было разговора с дядей на повышенных тонах, словно никого нет важнее очередной юбки.
Только по дороге обратно в дом Мюрел позволил себе выместить злость на крепких воротах. А в самом доме, где и так внезапное гостеприимство хозяйки поставило в неудобное положение, застал еще более неловкую картину. Сойра, прекрасная милая добрая Сойра. Именно такой он ее запомнил. Та, которую чуть не погубил когда-то своей пылкой первой юношеской влюбленностью. До конца ее обучения боялся встречи с ней. Но не забывал никогда, пусть и поблекли со временем чувства. Даже когда новоиспеченная арнаи Мюрел устроила переворот на юге, убедил венценосного брата не карать, а всячески поддержать ее.
Все плохое: вся эта ревность, скандалы, слезы — все забылось, осталась только светлая печаль. И понимание, что не человеку бороться с самим мирозданием. Раз уж оно наделило такую чудесную девушку ничем иным, как Тьмой Изначальной, то только смириться. Но как невыносимо больно было увидеть в Ардине, всколыхнувшей заново его умершие чувства, ту же беспощадную Тьму… Будто проклятие какое.
Но Ардина оказалась другой. И дело даже не в Свете Изначальном, что невероятным образом угнездился в ней наряду со Тьмой. Сойра была увлечением, влюбленностью. Ардина стала всем. Ронард не помнил, чтобы настолько перехватывало дыхание рядом с другими, чтобы переставало биться сердце, чтобы саму жизнь — только к ее ногам…
И они сидели рядом — притихшие, молчаливые, но рука об руку, будто уже успели стать лучшими подругами. И когда обе оказались перед глазами сомнений даже не возникло. Какие сомнения, грорш раздери, когда одна тянет к себе словно магнитом?
Уже когда остались наедине Ардина не стала расспрашивать о встрече с Аландесом, утром так утром. Но что-то изменилось в ней самой, будто засела какая-то мысль, что она боялась высказать. И еще она прятала руку, пока Ронард бережно не выпростал ее из-за спины. И тут же взволнованно взглянул на Ардину, требуя объяснений.
— Ты использовала магию?! Мы же решили…
— Ей было нужно. Ты не знаешь, каково это — быть во Тьме. А я знаю. Мы обе знаем…
Кисть у нее почернела полностью, а темные щупальца расползлись уже на предплечье. Кожа там ощущалась горячей и слегка пульсирующей, но Ардина перетянула внимание с руки, прижавшись всем телом к Ронарду.
— Я с тобой. И всегда буду.
Выветрился из головы и Аландес, и невнятное чувство стыда перед Сойрой, хозяйкой этого дома, куда он так смело привел ту, без кого действительно не мыслил себя больше. И заново начала разгораться страсть, когда Ардина скользнула губами по шее. Помедлила, но неумело расстегнула рубашку на груди Ронарда, а потом и вовсе осмелела, оседлав сверху.
— Самое время поспать, — стиснул Ронард ее бедра в нетерпении. — Придешь ко мне во сне?
Но Ардина посмотрела каким-то особым взглядом.
— Нет. Без Греттена не получится. А он сегодня с Сойрой.
Ронард умел себя контролировать, хотя рядом с Ардиной это было сложно. Зверек Греттен до этого опрокидывал обоих в совместный сон, где Ронардпонимал, как это могло бы быть с Ардиной на опыте всех предыдущих партнерш. И где присутствовала она сама, но, как выяснилось, не до конца понимая всех тонкостей близости с мужчиной… Было ярко, волшебно, но… суррогат. Фантазия без реального опыта.
Кажется, Ардина подумала о том же. Склонилась, судорожно зашептала на ухо:
— Я не знаю, что будет дальше… Но пока меня не поработила эта дрянь… я про семечко… Если Айяту я не нужна и через две недели и весь Лес, и я, и Анхельм будем свободны, как только я его высажу… то я не хочу больше снов, где не понимаю, что и как… Я хочу по-настоящему.
И в подтверждение своих слов стянула с себя рубашку, ломая последние преграды в реальности.
Глава 20Странное знакомство
Открыв поутру глаза, первым делом наткнулась на взгляд Ронарда — глубокий, теплый. И влюбленный, это вне всяких сомнений. Улыбнулась в ответ, чуть потянулась, ощутив немного болезненный дискомфорт в теле. Замерла на мгновение, внезапно и очень ярко вспомнив о пережитой ночи, и по своему обыкновению залилась краской.
— Могу все убрать, — кажется, Ронарда откровенно забавляла эта моя способность краснеть по поводу и без. — Точно не хочешь?
На его пальцах заиграла белая целительская магия, но я решительно замотала головой. Как и в самый первый раз, когда он предупредил о возможных неприятных ощущениях и предложил сразу снять их. И еще после, когда оказалось, что далеко не все в прекрасных беатиных любовных романах соотносится с действительностью. А потом и в третий раз тоже… Но я хотела чувствовать все. По-настоящему, а не как в волшебных снах, где был только сплошной экстаз и катастрофически не хватало понимания банальной физиологии…
Это как в детстве: когда захотела — и полетела во сне. Или вот даже переплыла теплый океан, при том, что плавать вообще не умеешь, а больше воды за раз, чем в одной лохани, никогда и не видела. И только оказавшись в настоящей реке понимаешь, что «вжухх! и поплыла…» не получится. Что тело, оказывается, само держаться на воде не желает, что предстоит еще только научиться: и руками, и ногами, и дышать по-особому. А прежде побарахтаться и наглотаться воды.
Так что мне хотелось запомнить все. Вся растворилась в ощущениях, с удивлением отмечая, как быстро сменяется одно чувство другим, и сколько еще всего я не знаю о собственном теле. И как тонко и умело Ронард обращался с ним, словно играл на сложном инструменте, извлекая все новые звуки, настраивая в идеальный унисон с собой…
Внизу все равно немножко тянуло, а теперь еще и начало стремительно теплеть, будто одним моим щекам прилившей крови мало. Но я упрямо отказалась от целительства — нет, пусть это все останется со мной.
— Может, тогда по-другому? — хитро прищурился Ронард и стремительно нырнул под одеяло.
У меня глаза на лоб полезли, когда прохладный язык прошелся по тем жарким местам, где я его точно представить не могла. Куда там тем уже почти целомудренным снам! Такого в беатиных романах точно не было, а, значит, и в моих фантазиях не откуда было возникнуть…
Жалела? Нет. Боялась? Больше нет… Сейчас все было правильно.
Если сам Скоген одобрил, а манс так неосмотрительно оставил обоих наедине, то кто сможет возразить? Самакона, повернутая на соблюдении чести? Так сиятельной Элмас здесь нет. А если бы и была, то через две недели я выполню условие Хозяина, высажу это странное семечко в Пустоши и клятва Леса Самаконе о «браке во имя мира» станет недействительной. И Анхельм тоже будет свободен. Я же чувствовала себя свободной уже сейчас. Я не твоя, Самакона. И не ваша, боги. Я принадлежу только одному человеку.
Ронард лишь притушил огонь, не переходя черту и не позволяя ему разгореться с новой силой. С неохотой вынырнул обратно, целуя в пылающие щеки. Впервые за последние две недели мы ночевали в нормальной постели и выползать из нее ужасно не хотелось. Две недели, действительно… Как летит время. Еще через две мы должны быть в Пустоши. А через месяц свадьба Ронарда. И я до сих пор не знаю, что он решил.
Если я и переживала, что по моему лицу каждый сразу поймет, что было этой ночью, то напрасно. Мекса этим утром за завтраком выглядела как сытый и выспавшийся довольный манс. У Хельме глаза были как плошки и весь он был какой-то тихий и прибитый. А Сойра… У Сойры будто раскололась и отваливалась потихоньку с лица каменная застывшая маска, а из под нее проглядывало живое любопытство ко всему: к утренним лучам солнца, к цветастому ковру, по которому она, прислушиваясь к новым ощущениям, шла босиком. Стакан прохладной воды с мятой и тот вызвал неподдельное ощущение восторга на ее мятущемся лице.
Греттен, прошатавшийся где-то всю ночь, прыгнул ей на колени и Сойра громко всхлипнула, тут же зажав рот от своей несдержанности. Поколебалась некоторое время, но все же протянула руку над столом, чтобы все увиде