Ричард не улыбается мне в ответ, он принимается за чипсы.
– Я сегодня днем проехал по городу. Нужно было прикупить кое-что к отдаленному офису для Гранджей, – говорит он. – Видел тебя и Лизу. Это точно ты была. Заходила в магазин нижнего белья.
Сердце у меня падает. Для начала я знаю, что Гранджи отказались от этого офиса. Решили, что он им не по карману. Он забыл, что сам мне об этом сказал.
– Да. – На диване места хватает только для одного лгуна. Я смотрю на экран телевизора. Мое чувство голода потихоньку уходит. На сегодня я для этого слишком устала – для его настроения. – Лиза идет на ужин с клиентом. Я же тебе о нем рассказывала. Тот, который ей симпатизирует.
– Ты не говорила, что они встречаются.
– Я сама только сегодня узнала.
Муж мне не верит – я это вижу.
– И ты решила, что ей для этого нужно нижнее белье?
– Да это просто для смеха. Чтобы она чувствовала себя сексуальной.
– Ты хочешь сказать: если она вырядится как шлюха, то и вести себя будет как шлюха! – смеется он.
Краска заливает мне лицо. Этого я уже не могу снести.
– Лиза не шлюха, и ты это знаешь. Если уж ее как-то назвать, так монахиней.
– Я не сказал, что она шлюха. Уверен, это была не ее идея вырядиться.
От моего чувства голода не осталась и следа.
– Ты хочешь сказать, что шлюха – я?
– Ну, чтобы тебя продать, одного нижнего белья не хватит. – Он сверлит меня взглядом. – Ты растолстела. Наверно, пьешь слишком много вина и ешь мусорную еду с придурками, с которыми работаешь. Превратила себя в толстозадую корову. Ну что ж, по крайней мере, я могу не волноваться, что кто-то из богатых клиентов захочет тебя оттрахать.
Значит, еще один такой вечер. Очередной. Проблемы с бизнесом, в которых почему-то виновата я. Когда-то мы смеялись вместе на этом диване. Теперь кажется – в другой жизни.
Моя лазанья остыла. Я к ней не прикоснулась, я ее больше не хочу. Мне знакомо это чувство.
Я ни за что не смогу все это съесть. Мой желудок сложился в крохотный квадратик, и если меня не мучают жуткие схватки, как на прошлой неделе, то досаждает беспокойство совершенно другого рода. И выгляжу я, наверно, по-идиотски. Когда я тихо-спокойно рассказала Мэрилин о приглашении в ресторан, вид у нее сделался такой ошарашенный, что я подумала – у нее открылось какое-то кровотечение, но тут она вернулась к жизни и сказала, что нам нужно уйти пораньше и купить мне что-нибудь новое из одежды.
Хорошо хоть она не перебрала с покупками, думаю я, выходя из такси, на дрожащих ногах иду к дверям ресторана. Черное платье немного в обтяжку, на мой вкус, но гораздо лучше, чем то короткое, которое вначале выбрала Мэрилин, черные лакированные туфли – я на них не очень полагаюсь, вдруг подведут. Еще подруга заставила меня купить новый комплект нижнего белья.
«Не для него, – пояснила она. – Для тебя. Это словно маскировку надеть».
Это выбило меня из колеи. Прятаться. Все время прятаться. Застежка бюстгальтера врезается мне в спину, но я все равно надела его. Может, Мэрилин и права. Я чувствую себя чуть увереннее, когда на моей коже кружевное белье. Будто это не я, а кто-то другой.
«Это лучшее время, – проговорила задумчиво Мэрилин, взяв меня под руку, будто мы тинейджеры. – Флирт. Обещание будущего. Безупречность до того часа, когда вы узнаете друг друга по-настоящему».
Не понимаю, как это может быть лучшим временем. Я слишком занята – пытаюсь подавить в себе паническую атаку, страх, волнение, возбуждение, которые одолевают меня при мысли о том, что я позволю кому-то узнать меня. И думаю: может быть, еще не поздно поменять решение и отказаться от встречи?
Но вот я здесь, и я вижу, как он встает с того места, где ждет меня у изящной барной стойки, и я чувствую: да, свидания и должны проходить в такой обстановке. Мои руки дрожат. Странное ощущение. Я неловкая. Уродливая. Меня видно насквозь. Но он, кажется, ничего не замечает.
– Я волновался, что вы передумаете.
Саймон наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, и я чувствую смесь цитрусового запаха и тепла, которая оказывает на меня оглупляющее действие. Я бормочу «привет», но успокоению моих нервов это никак не способствует.
– Вы прекрасны! – говорит он, делая шаг назад. И я готова сквозь землю провалиться. Я ничуть не прекрасна. У меня целлюлит и цвет кожи стареющей женщины, как после подтяжки. Моим волосам не помешало бы мелирование. И все такое. Его слова заставляют меня вспомнить, как посмотрела на меня Ава, когда я выходила. Она назвала меня хорошенькой и была настолько потрясена, что видно было – дочь не лукавила. Мне стало тепло, и радостно, и грустно – все смешалось в одно. «Хорошенькая» – это только следствие везения или усилий, но в то же время словечко это может оказывать и другое действие. На самом деле никто не должен доверять «хорошенькому». Принимать его за чистую монету.
Саймон без галстука, на нем приталенная рубашка, верхняя пуговица расстегнута, костюм модный и дорогой – может, от Пола Смита. Да я просто уверена, что это Пол Смит[7]. Это тебе не одежда для офиса. Ава подивилась бы мне. Она думает, что одежда меня не интересует. Она ошибается. В ее возрасте и младше я была одержима одеждой, разглядывала фотографии во всех журналах, которые ко мне попадали, пока с моих излюбленных страниц не сходил глянец и цвет. И какое-то время перед ее рождением я ходила в большие дизайнерские магазины, просто чтобы потрогать разные ткани, вдохнуть чудо моды. Даже если бы я могла себе позволить, я бы ничего из этого не купила. Эта одежда была не для таких, как я.
Официант ведет нас к столику, и Саймон заказывает хлеб, оливки и немного газированной воды. Я сижу, радуясь тому, что можно не беспокоиться за дрожащие ноги и что свет приглушенный.
– Как у Авы прошли последние экзамены? – спрашивает он, когда официант дает мне объемистое меню. Все слова мерцают на поверхности жесткой бумаги, словно могут в любую минуту соскользнуть с нее.
– О, кажется, хорошо. – Я делаю маленький глоток воды. Горло у меня словно выстлано наждаком. – Ей шестнадцать. Добиться от нее чего-нибудь толком не получается. Но она не хлопает дверьми и кажется вполне счастливой.
– Собирается отпраздновать?
Я киваю.
– А завтра еще и Речной фестиваль, так что я ее почти не буду видеть. У дочки хорошие друзья. Я за нее не очень беспокоюсь. – Лгать легко. Я все время волнуюсь за нее. Я только и делаю, что волнуюсь. – Трудно понять, сколько свободы можно ей дать, – продолжаю я. – Они в шестнадцать уже такие взрослые и в то же время совсем дети.
Саймон смотрит в свое меню, и я понимаю, насколько ему все это, наверно, скучно.
– Извините, я забыла, что у вас нет детей.
– Нет. Но я с удовольствием слушаю про вашу.
– Почему? – Я пытаюсь не допустить в мой голос настороженную интонацию.
– Потому что вы мне нравитесь, Лиза, – улыбается он. – Я хочу знать о вас больше, но вы сопротивляетесь.
– Знать-то обо мне особо нечего. Я живу скучной жизнью.
Я пытаюсь говорить шутливо и кокетливо, но у меня ничего не получается. Даниель. Мое сердце ноет под этим грузом.
– Ни секунды вам не верю. В тихом омуте и все такое.
– Но так оно и есть.
К счастью, возвращается официант, и я наугад выбираю эскалоп, морского карася и бокал шабли.
– Выпивоха из меня никакая, – говорю я. – Так что закажите только бутылку, если готовы выпить остальное.
Он смеется:
– Мне сегодня ехать в Кент на утреннюю деловую встречу в моем отеле «Грейнджер-хаус». Охота пуще неволи. Так что и мне один бокал. Если по-честному, то я тоже не люблю напиваться. Я слишком старый и занятой для похмелий.
Двойная волна облегчения накатывает на меня. Он не пьяница. И он не будет пытаться затащить меня в постель сегодня. В любом случае мысль нелепая, будто он захочет иметь секс со мной, но все же я боюсь этого. Я не была в постели с мужчиной много лет. Я много лет не была с мужчиной.
– Значит… – начинает он, и по его тону я знаю, о чем он сейчас спросит. Какая-нибудь вариация «расскажите мне о себе». – Вы сказали, что вот уже около десяти лет работаете в ПКР. А что было до этого?
– Ава, – просто говорю я. Боже мой, с чего же начать? До этого было столько всего. Слишком много. Целая вселенная жизни. Как было бы здорово суметь затолкать мою жизнь в тощенький абзац или превратить прошедшие годы в увлекательнейший анекдот. Ни то ни другое мне не по силам.
– Да? – В его глазах безмолвный вопрос.
Замужество, развод, отец Авы, другие бойфренды – все то, что интересует мужчин. Будто женщину можно оценить только по ее отношениям с другими мужчинами, а не по тому, что есть в ней или что она сама собой представляет. Интимная информация приходит позже. Для таких разговоров отводится ночь, головы лежат на подушках, в темноте видны только очертания лиц. Вот когда люди сдают друг другу свое оружие, надеясь, что их не заколют им ночью.
Приносят наше вино, я делаю глоток. Саймон все еще смотрит на меня в ожидании.
– Кто-то сказал мне, – начинаю я, – что человеческое тело заменяет целиком свои клетки за семь лет. Так что мы, по существу, совсем новые люди по сравнению с теми, какими были семь лет назад, а тот человек совсем не похож на того, каким он был тогда. Поэтому я часто думаю: почему всех так интересует прошлое других людей – ведь никто из нас уже не тот, что был прежде?
– Никогда об этом не слышал. – Он пригубливает свое вино. – Вы считаете, так и есть?
– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Нужно, пожалуй, погуглить, но если это выдумка, то жаль. Мне нравится думать, что так и есть.
– И мне тоже. Раскрепощающая мысль. – Саймон смотрит на меня проницательным взглядом. Мы скорее двое взрослых людей, чем мужчина и женщина, танцующие друг с другом в облаке парфюма. – Когда я был помоложе, я совершал поступки, которыми сейчас вовсе не горжусь, – говорит он. – Приятно думать, что я, может, могу оставить их в прошлом вместе с теми старыми клетками.