— Или нет?
Он пятится под моим взглядом, а я делаю к нему шаг, и все вокруг затихают.
— Ты мне машину помяла… Ты знаешь, сколько мне ремонт встанет?
— Вызывай гаи, страховщиков, — я улыбаюсь, — я, что, против?
— Да она не в себе, котик!
— Сгинь! — рявкает толстячок.
— Я очень не в себе, котяра ты мартовский, — шепчу я. — И совет тебе от моего мужа. Не стоит светиться с любовницей на публике.
— Это жена…
— Не заливай, котик, — приближаю лицо и в тихом безумии всматриваюсь в испуганные глаза, — а вот тебе совет лично от меня. Не считай свою жену идиоткой.
Отступает и торопливо ныряет в машину. С визгом шин она срывается с места, а я печально смотрю на вмятину и разбитую фару.
Всё будет хорошо.
Всё будет хорошо.
Всё будет хорошо.
Глава 30. Все куда хуже, Саша
— Я за рулем, — Павел накрывает бокал ладонью, когда я подношу бутылку, и недовольно щурится, — и тебе бы не советовал.
— Имею право, — хмыкаю и делаю пару глотков прямо из бутылки.
Глотку жжет, я кашляю и прижимаю кулак ко рту, крепко зажмурившись.
— Давай, еще нажрись ко всему прочему, — Павел вырывает бутылку из моих рук и шагает к раковине. — Что за привычка у вас, дятлов, набедокурить, а потом к пойлу тянуться?
— Потому что на трезвую голову…
— Пить надо только в хорошем настроении и по хорошему поводу, — безжалостно выливает мое элитное пойло, бутылка которого стоит около двух кусков зеленых, в раковину. — Под закусочку, душевные разговоры, песни, а не тогда, когда ты хочешь трусливо залить свои зенки и уйти в бессознанку.
— У меня есть еще, — смотрю исподлобья на Павла.
— Ты меня не провоцируй, — отставляет бутылку со стуком, — я же всю твою буржуйскую бормотуху вылью.
Подпираю лоб кулаками. Я хочу, чтобы Павел ушел, но и в липком одиночестве оставаться тоже не желаю. Тошнит, мысли оседают пятнами гнили на стенки черепа и нашептывают мне, что я в силах прогнуть Еву под себя. Я могу это сделать. Я могу поддаться клокочущему отчаянию и примерить на себя роль тирана. Я старался быть для нее хорошим мужем, шел на поводу во многих вопросах, и сейчас я хочу взбунтоваться и загнать в угол. И что в итоге я получу? Холодную ненависть, которую впитает Денис.
— Подавляла, значит? — хмыкает Павел.
Поднимаю взгляд.
— Мы с Настей хоть раз отказывались принять Дениса?
— К чему этот вопрос?
— К тому, Саша, что ты сам сделал, чтобы ваши отношения стали другими? Такими, какими ты бы хотел? — недобро щурится. — Закинуть Дениса на неделю к нам, а самому явиться к Еве, схватить ее и отправиться в отпуск, в котором вы опять молодожены? Да, она бы жутко возмутилась твоей наглой спонтанности, а ты ее плечо и поволок. Возможно, она бы тебе еще скандал закатила в номере с видом на море, что так дела не делаются, а ты ей букет кидаешь. Не заткнулась? На тебе цацки! Ты еще злишься? Вот тебе, удав в бантике, еще одно подношение от влюбленного бабуина! Клубника, мать твою, в шоколаде!
Недоуменно моргаю. Не успеваю обдумать предложенный сценарий по успокоению разъяренного удава в бантике, как Павел бьет кулаком по столу:
— У тебя же денег хоть жопой жуй! Не надо изворачиваться на обычную зарплату и выкраивать из леваков деньги на сюрприз жене и дочери! Почему ты забыл, что твоя жена прежде всего женщина, которая ждет от тебя внимания, как от мужчины! Что вы, уроды, такие ленивые все с женами?
Как точно подмечено. Я стал ленивым и потерял интерес. Я не задумывался в последние три года, что подарить Еве на день рождения, Новый год, годовщину. Я напрямую спрашивал, чего она хочет, не желая вдаваться в ее намеки, и не пытался удивить внезапным и неожиданным презентом. И весь наш досуг всегда планировала Ева с учетом Дениса, а я лишь выбирал из предложенных вариантов.
— Любая пышногрудая и легкая красотка после замужества становится другой, потому что жизнь меняется, — Павел вздыхает. — Но и наша жизнь не остается прежней. И это бесит, раздражает. Ишь ты, жена что-то от тебя требует! Ишь ты, надо искать компромиссы! Ишь ты, надо засунуть свой язык в одно место и вставать с дивана, чтобы укачать ребенка! Ишь ты, она лепит из меня мужа! Ишь ты, она, стерва такая, смеет говорить, что ей нравится и не нравится! Ишь ты, она живой человек со своими желаниями, а не молчаливая домработница! Охамела в край! Разговоры разговаривает, тормошит меня и в душу лезет! И она всегда была такой! Всегда! Не притворялась она тупой курицей перед тобой! И ее разговоры тебя не раздражали! Я помню, как вы ночь просидели за разговорами на лавочке во дворе после нашего знакомства.
В голове вспыхивают обрывки видений из прошлого. Летняя ночь, теплый ветерок, звездное небо и тихий голос Евы, которая говорит и говорит, и я готов вечность сидеть и слушать ее истории о детстве. Потом она и меня просит рассказать что-нибудь, а я теряюсь и чувствую неловкость, но затем делюсь, что однажды съел кусок клубничного мыла. Ева смеется, что не раз хотела выпить бананового шампуня, и после меня прорывает чуть ли не на исповедь. И она меня внимательно слушает и будто знакомится с тем мальчиком из далекого прошлого.
— И ты ведь тоже, вроде, не был сволочью, Саша, — Павел вырывает меня из теплых воспоминаний, — так не будь мерзавцем сейчас.
Доносится глухой хлопок входной двери, и у меня сердце подскакивает к корню языка, а ладони незамедлительно потеют. Тихие шаги, и блеклый голос Евы:
— Пап, оставь нас, пожалуйста.
Так сдавленно сипят только те, кто услышал смертный приговор. Между лопаток будто ползут холодные скользкие черви. Павел переводит цепкий и внимательный взгляд мне за голову, поджимает губы и обходит стол, а я не в силах оглянуться.
— Я там машину чуток помяла, ты не пугайся, пап, — шепчет Ева, — никого не сбила.
— А сама?
— В порядке. Иди, пап.
— Люблю тебя.
Через несколько секунд Ева усаживается за стол передо мной. Бледная, черты лица заострились, а под глазами пролегли темные тени.
— Ты точно никого не сбила? — волосы шевелятся на руках от ее немигающего взгляда.
— Все куда хуже, Саша, — она ухмыляется, — я беременна.
Глава 31. Я должен быть рядом
Лицо Саши опухло не только у скулы, но и у челюсти посинело и оплыло. Наверное, со стороны мы выглядим жутко, и нас можно сейчас сфотографировать, а после прилепить снимок к какой-нибудь поучительной статье о сложностях в браке в качестве иллюстрации. Хотя нет, даже в статьях о разводе пары вылизанные, гладкие и красивые. Кривят моськи, имитируют агрессию, раскрывают рты в якобы криках, а в жизни… в жизни куда все страшнее и тише.
Тишина, кажется, затекает в уши густым ядом, заполняет черепную коробку, плавит мозг и ползет по позвоночнику, чтобы потом проникнуть в каждую клеточку. Я помню, как в первую беременность с визгами и восторженными криками выскочила из кабинета гинеколога, и помню, как Саша подхватил меня на руки и кружил по коридору под удивленными взглядами других женщин. Как мы были счастливы в тот момент! А сейчас глотку режут острые осколки разочарования.
— Что? — тихо переспрашивает Саша и сглатывает.
— Я беременна.
И куда все исчезло? Как мы, два взрослых и осознанных человека, пришли к такому итогу, что сидим на кухне в тишине и смотрим друг на друга, как два зверя при смерти.
— Это ведь… — наконец, сдавленно отвечает Саша, — хорошая новость?
— Посмотри на меня, милый, — тихо отзываюсь я. — Оно того стоило?
— Нет, не стоило, — закрывает глаза.
— Я в тебе была уверена, — перевожу взгляд на люстру, — как в самой себе.
— Я тебя люблю, Ева…
— В качестве кого ты меня любишь? — устало смотрю на него. — Ты если и любишь меня, то в качестве матери своего сына, родственницы и близкого человека, к которому есть привязанность. Я этого не отрицаю, но как женщину ты меня не любишь.
— Ты не права, — хмурится, и глаза его темнеют от гнева.
— Любил, а сейчас нет. Так зачем нам мучиться? Мы останемся, Саша, близкими людьми, ведь у нас есть сын, и, возможно, будет второй ребенок.
— Возможно?
— Срок ранний, Саша. Быть уверенной ни в чем нельзя до самых родов, — пожимаю плечами. — Если все будет хорошо, и ты проявишь желание быть отцом, то…
— Проявлю желание? — вскидывает бровь. — Я отец и точка.
— Тогда будешь отцом, — подпираю лицо кулаком, — а я буду мамой, однако, милый, не быть нам мужем и женой.
— Ева… ты понимаешь, что ты говоришь?
— Прекрасно понимаю. Я не желаю быть твоей женой, потому что мы якобы должны сохранить семью и потому что так надо.
— Ребенок должен…
— Ничего он не должен, — слабо улыбаюсь я. — И никто не отнимает твои отцовские права и обязанности, если ты, конечно, хочешь ими воспользоваться…
— Ты о чем вообще?
— О том, что ты можешь выйти в новую жизнь без отягчающих обязательств и жить, как тебе вздумается. Я не буду требовать от тебя алиментов, участия в воспитании детей. Ты вновь можешь стать свободным мужчиной.
— Ты что такое говоришь?! — повышает голос. — Ты за кого меня принимаешь?
— За обычного мужчину, который устал. Я принимаю твою усталость со всем пониманием.
— Да ты… — вскакивает и рычит, — совсем ополоумела? Ева! Не смей! Ты…
Я не сразу соображаю, что происходит, когда Саша с грохотом переворачивает кухонный стол, лишь немного отодвигаюсь вместе со стулом назад.
— Я должен быть рядом! Рядом! — от его рева вибрирую стекла. — С самого начала! Быть рядом!
Пинает стул и с рыком оседает на пол. Приваливается спиной к кухонному ящику и прижимает кулаки ко лбу и сипит:
— Ева… я же не хотел всего этого…
К горлу подкатывает ком тошноты, и я молча встаю. Поднимает темный взгляд:
— Это ведь мои дети…
— Они и будут твоими… — прикрываю рот и вылетаю из кухни.
Заныриваю в гостевую уборную и кидаюсь к унитазу. Меня выворачивает наизнанку, жалобно всхлипываю от болезненного спазма, и чувствую руки Саши на моей голове, который аккуратно собирает волосы и мягко д