— Какой же ты, Саша, сложный! — несдержанно повышаю голос и вскакиваю на ноги. — Я поняла! Поняла! Ты женоненавистник! И знаешь! Знаешь! — меня трясет в ярости. — А еще ты извращенец! Вот! Приходить в отель и играть тебе содержанку на час? А что потом? Потом что? Потом я бегу жарить тебе котлетки?! Целовать после твоего возвращения? То есть мне быть якобы любовницей, которую ты нагибаешь в разных позах и деньги швыряешь в лицо, и женой, которая типа не знает о самой себе?!
— Ну… Да, — голос Саши низкий, и я замолкаю в удивлении, потому что уловила его возбуждение. — А я бы побыл для тебя художником.
— Этот разговор не имеет смысла, — шепчу я и повышаю голос, — потому что мы в разводе! Раньше надо было кисточку в зубах держать, Пикассо!
Сбрасываю звонок и наматываю несколько кругов вокруг стола. После лезу в морозильную камеру и прикладываю пакет льда ко лбу в попытке прогнать видение, в котором Саша стоит за мольбертом с кисточкой в зубах.
— Да ты рисовать же не умеешь, — зло клокочу я. — Что бы ты там нарисовал?
Глава 39. Очень сложная женщина
— Я присяду?
Отвлекаюсь от телефона. Какой-то лощеный мужик нагло и беспардонно садится передо мной. Костюмчик, часы, на гладковыбритом лице ухмылка. Симпатичный. Стрижечка аккуратная, ровные зубы. Светлый шатен. Лет тридцать пять, плюс-минус.
— Я не дала согласия, чтобы вы садились.
— Так мне встать и дождаться вашего разрешения?
— Сидите, если вам больше некуда присесть, — пожимаю плечами, делаю глоток кофе и вновь утыкаюсь в телефон. — Мне без разницы.
— Такая женщина и одна…
Поднимаю взгляд.
— Я очарован…
— Хватит.
— Вы не в духе?
— Я в разводе, — медленно и четко проговариваю я. — У меня есть пятилетний сын, и я беременна.
Замечаю в глазах тень разочарования. И он не может сейчас встать и уйти, потому что не хочет показаться трусом и слабаком, ведь мужчины любят играть бесстрашных героев ради сомнительной связи.
— Как вы сразу с козырей зашли.
— Женат? — игнорирую его улыбку.
— В разводе.
— Дети?
— Дочка.
— Как любопытно, — хмыкаю я. — Полдень воскресенья, а вы тут. Для кого придумали словосочетание “воскресный папа”?
— Бывшая жена…
— Стерва, которая не дает общаться с ребенком? — приподнимаю бровь. — А вы отец-молодец, так?
— Если вы разочарованы в своем муже…
— Даже мой муж сейчас занят сыном, — щурюсь я. — Почему развелись?
— Я будто на допросе, — смеется и откидывается назад.
— Вам некомфортно? Почему?
— А вы почему развелись?
— Какая тактика. Уходить от ответа вопросом, — отставляю стаканчик с кофе. — Я в разводе из-за измены мужа.
— У нас много общего.
— О, мало того что стерва, которая запрещает воспитывать ребенка, так еще и изменила?
— В это трудно поверить?
— Вы лжете, — пожимаю плечами. — Вам бы выбирать молодых девочек, у которых нет за плечами брака. Вы уж извините, но хорошие отцы не будут сидеть сложа лапки, если им запрещают видеться с детьми.
— С таким настроем вы не найдете себе мужчину, — едко усмехается.
— С чего вы решили, что я нахожусь в поиске мужчины? Это вы в поиске женщины, — закидываю ногу на ногу, откинувшись на спинку стула. — И, вероятно, в поиске женщины для краткосрочной связи без обязательств. Так?
— Допустим.
— Если бы меня интересовала краткосрочная связь, то что бы вы мне предложили? — мило улыбаюсь я.
— Как любопытно.
— Опять уходите от ответа, — клоню голову набок. — Давайте я вам помогу. Деньги, подарки и прочая материальная мишура меня не интересует. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Вы сильная и самодостаточная женщина, — окидывает меня высокомерным взглядом.
— Нет. Я к тому, что я не буду терпеть ваше нахальство, посредственную близость ради материальных благ и в надежде вас окольцевать. Мы сейчас с вами в равных условиях. Допустим, я тоже хочу отношений без обязательств. Мало ли. Вот хочу мужика, будто у меня других проблем нет. Учитывая то, что вы сели за мой столик, не дожидаясь моего разрешения, не представились и вас нервируют мои вопросы, то в постели вы будете заняты исключительно собой.
Крылья носа подрагивают. Не любят мужчины, когда женщина с ними честная и играет по их правилам не милой смущенной идиоткой, а честной и опытной женщиной, которая смеет говорить о желании получить равнозначный цимус из возможной интрижки.
— Я думаю, что мы достаточно друг о друге узнали, чтобы вы сейчас встали и оставили меня в одиночестве.
— Женщине не стоит быть такой прямолинейной, — поднимается и сердито оправляет пиджак за лацканы. — Это отпугивает мужчин.
— А вас стоит слушать женщин, тогда бы вы сейчас не были бы так возмущены. Я вам четко сказала, что не ищу мужчину.
— И вы ведь еще, наверное, задаетесь вопросом, почему ваш муж решился на измену?
Все пытается и пытается меня укусить и задеть, а я будто наблюдаю за каким-то хомяком, которому не дали орешек, и он жутко злится.
— Нет, не задаюсь. Я получила ответы на этот вопрос, — спокойно взираю на нахала в модном костюмчике. — Я же ко всему еще дотошная, а у нелюбимых и тех, с кем у меня нет обязательств, я бы всю душу вытрясла, если бы оказалась неудовлетворенной. Ты меня не потянешь даже на одну ночь.
— Ну, удачи тебе с таким характером, — кривит губы и шагает прочь.
— Вот уж самомнение, — подхватываю стаканчик и делаю глоток.
Я прекрасно понимаю, что ожесточилась к противоположному полу, и знаю, какой надо быть, чтобы мужчин “не пугать” и чтобы “очаровать”, но оно мне надо?
Медитирую со стаканчиком еще полчаса и встаю. Вежливо прощаюсь с персоналом и выхожу на улицу. Шагаю к парковке и еще в машине сижу минут пять, собираясь с духом.
Почему Саша не может быть типичным мужиком, который забивает на детей после развода? Вот минус тех мужчин, которые осознают свою ответственность перед сыновьями и дочерьми. Они не исчезают из твоей жизни, и ведь даже надеяться на совершеннолетие детей мне не приходится. Там же пойдут общие внуки, ждут совместные праздники и другие обстоятельства, которые будут нас сталкивать.
Несколько вдохов и выдохов и бегло смотрю в зеркало. Ну, и взгляд у меня, конечно. У маньяков и то глаза подружелюбнее. Улыбаюсь и ежусь от самой себя.
— Все, поехали, — говорю я себе, убеждая, что не страшусь встречи с Сашей.
Глава 40. Учитесь
Денис увлеченно с другими детьми покоряет детские тренажеры. Подплываю к лавочке, на которой в одиночестве сидит Саша. Он не замечает меня и что-то увлеченно пишет в блокноте, однако когда подхожу ближе, то понимаю, что он не пишет, а рисует. Саша рисует простым карандашом в небольшом скетчбуке множество глаз.
— Привет, — обескураженно говорю я и сажусь рядом.
Денис мне машет рукой и возвращается к игре. Саша закрывает скетчбук и отвечает:
— Привет.
— Ты, что, рисуешь?
— Да, — откладывает скетчбук и карандаш. — Купил пару видео-курсов.
Обращаю на него недоуменный лик. Что это еще за фокусы? И жутко любопытно, что еще он нарисовал в скетчбуке кроме глаз.
— У меня не может быть хобби? — он улыбается и вскидывает бровь. — Планирую еще заглянуть на вечерние курсы масляной живописи. Кстати, недалеко от моего офиса. В будние дни на обеде возьму частные уроки.
— Что? — голос у меня понижается до сиплого шепота.
В горле пересыхает от удивления. Саша деловито ко мне разворачивается, закидывает руку на спинку скамьи и продолжает:
— И хобби много времени отнимает. Я ночами рисую…
Дыхание перехватывает, и мне совершенно не нравится моя реакция.
— С шарами и кубами вроде разобрался, а вот с анатомией, — вздыхает и не спускает с меня взгляда, — беда.
Я краснею от пристального и изучающего взгляда Саши. И дело не в том, что смотрит на меня с желанием или томностью, нет. Он взирает на меня цепко, как на объект, который можно нарисовать. Касается подбородка, вынуждая повернуть лицо чуть вправо, и мои ноги тяжелеют.
— В общем, пока носы, глаза и уши рисую, — убирает руку, разглядывая меня.
Секундная оторопь, мое изумленное молчание, и я прихожу в себя. Сердито всматриваюсь в спокойные глаза и зло шепчу:
— Найди другое хобби.
— Нет, — безапелляционно заявляет Саша.
— Поздно, Саша, — цежу сквозь зубы.
— Никогда не поздно открыть душу искусству, — он мягко улыбается. — Да и тебе какая разница, чем я занимаюсь ночами?
— Ты прав, — фыркаю, вскидываю подбородок и перевожу взгляд на детскую площадку, а у самой сердце ускоряет бег от внимательного взора Саши.
Когда он берет в руки скетчбук, открывает его и шуршит карандашом по бумаге, я совершенно теряюсь от его наглости.
— Подбородок чуть выше, Ева, — строго командует он.
Я распахиваю от неожиданности глаза так широко, как никогда прежде, и цепенею на несколько секунд, а после в возмущении смотрю на Сашу, который недовольно приподнимает бровь, застыв с карандашом над бумагой.
— Совести у тебя никакой, Саша, — голос у меня дрожит низкой хрипотцой. — Мы в разводе, а ты тут…
— Что? — он щурится.
— Ты сам прекрасно знаешь, что, — медленно выдыхаю и встаю. — Я…я… у меня нет слов!
Подхватываю рюкзак с вещами сына и торопливо шагаю к детской площадке:
— Денис! Нам пора!
Денис ловко спрыгивает с низкой перекладины, бежит ко мне, обнимает, и я сдавленно отзываюсь:
— Иди с папой попрощайся и поехали домой.
Наблюдаю, как Денис и Саша о чем-то говорят, как обнимаются и с печалью смотрят друг на друга, не желая разбегаться. Нервничаю и злюсь на себя за минутную слабость. Все-таки вывел из себя.
У машины оборачиваюсь. Наши взгляды с Сашей встречаются, и я опять вспыхиваю румянцем. Ночами, гад, рисует. Иди к потаскухам, художник!
— Мам, — Дениска отвлекает меня от сумбурных мыслей, и я удивляюсь тому, что я уже сижу за рулем. — Вы с папой поссорились?