— Мужики на стороне ищут новых ощущений, — мама неловко улыбается, — вот и организуй ему новые ощущения. Ну что ты как маленькая!
— Кто маленькая?! — на кухню врывается взъерошенный Дениска с плюшевым динозавром, которым потрясает перед собой. — Аррр!
— Мама твоя, — вздыхает со вселенской печалью моя мама.
— Она большая, — не соглашается Дениска, — и умная. Самая умная мама на свете.
— Если ты так говоришь, то так и есть, — мама вздыхает и выразительно глядит на меня.
Дениска тянется рукой к моему блюдцу с кусочком наполеона, и на кухню шагает папа:
— Денис Александрович…
Дениска оглядывается, и папа грозит пальцем:
— Ужин, а потом сладкое.
— Но мама и бабушка…
— А мы уже поужинали, — с ласковой улыбкой лжет мама внуку, — вот и балуемся сладким.
Папа усаживает Дениску за стол, накладывает ему запеченных овощей, куриную ножку, приготовленную на пару, и наливает компота в желтую пластиковую кружку. Учу сына быть честным, а его обманывают в мелочах, и я потакаю маме, ведь она не желает единственному и любимому внуку зла.
— А блинчики будут? — Дениска накалывает на вилку брокколи.
— Конечно, мой золотой, — мама подрывается с места, — со сметанкой или вареньем?
— И с тем, и с другим. Что за вопросы? — смеется папа и обнимает меня со спины, — а ты на блинчики останешься?
Ох, как бы я хотела остаться и спрятаться под его крылом, но у меня другие планы на вечер, который обещает быть очень непростым. И как же я его боюсь. До дрожи в коленях и вспотевших ладоней.
Глава 4. У нас все иначе
На часах девять часов, на столе — тарелки, бокалы и свечи, а на мне под платьем — белье из тонких ленточек, черные строгие подвязки и чулки. В духовке томится пирог, а в холодильнике ждет своего часа овощной салат с бальзамическим кремом и сельдереем, который Саша на дух не переносит. А я вот люблю этот резкий, пряный и сладковато-горький вкус.
Я всегда тайком жевала листья и стебли сельдерея при готовке, а после чистила зубы, ведь Саша фыркал даже на запах. Какой капризный у меня муж. Я же его люблю, поэтому сельдерей в блюдах под запретом, но не сегодня. Сегодня я разрешаю себе немного взбунтовать.
— Ева, — раздается голос Саши. — Я дома.
На часах: девять часов вечера и пять минут. Заглядывает в столовую, и я сдержанно улыбаюсь:
— Ты опоздал.
— Пробки, — окидывает беглым взором стол, а затем меня и говорит, — я душ приму…
— Погоди, — встаю и неторопливо цокаю на шпильках к мужу.
Галстук висит свободной петлей, три пуговицы под воротом небрежно расстегнуты, а рубашка заправлена в брюки будто в спешке.
— Я через пять минут спущусь, — Сашу хмурится.
— Я соскучилась…
Обнимаю, слабо тяну носом воздух у его шеи. Сквозь терпкий древесный парфюм улавливаю тонкие и почти незаметные нотки сладкого цветочного аромата. В другой раз я бы не выхватила это нежное амбре, которое забивает сандал и смола.
— Одна нога здесь, — Саша отстраняется и шагает через гостиную прочь, — другая там, — оборачивается через плечо и улыбается, — хорошо выглядишь. Только бледная чуток.
Молча провожаю Сашу внимательным взором, а когда он скрывается в проеме, что ведет к лестнице, я закусываю губы. Я не надумываю и не ошибаюсь, мама. У моего мужа есть другая женщина, которая называет его пошлым и вульгарным прозвищем “котик”, но у меня нет доказательств, что приперли бы к стенке Сашу.
— А вот и я, — Саша возвращается в столовую через минут десять.
Приглаживает влажные волосы, затягивает галстук под свежей рубашкой и усаживается за стол с улыбкой:
— Я немного обескуражен. Какой повод?
— Разве для ужина с любимым мужем нужен повод? — отвечаю вопросом на вопрос и дефилирую на кухню.
Едва сдерживаюсь, чтобы не закатить скандал и потребовать объяснений от Саши, почему он опоздал на пять минут и подвести криками к истерике, что я знаю о его любовнице. Я в курсе, что не было у него никакой встречи с инвесторами или партнерами, но разве можно поверить в то, что я случайно столкнулась с его шлюхой в бутике нижнего белья и подслушала их разговор?
Возвращаюсь с пирогом и лживой улыбкой радости к мужу, который торопливо прячет телефон в карман брюк.
— Кто тебя беспокоит? Инвесторы? — ставлю противень с румяным пирогом на доску из белого клена. — Подчиненные?
— Спам, — Саша пожимает плечами. — Очередная рассылка.
И имя этой рассылке Анюта? Лицом бы Сашу в пирог несколько раз.
— Встреча с инвесторами прошла успешно? — подхватываю со стола нож и крепко его сжимаю.
Если я сяду в тюрьму за убийство неверного мужа, то очень подпортит будущее Дениске. Да и не имею я лишать его отца жизни без конкретных доказательств измены. Я не хочу выглядеть истеричкой, а еще мама настаивает, чтобы я была умной девочкой, которая оставит Анюту ни с чем. Так что, я еще не совсем понимаю, какую стратегию мне выбрать, чтобы остаться в выигрыше и с непосрамленным достоинством.
— А у тебя как день прошел? Как твой бутик?
— Акция со скидками идет отлично, — убираю локон за ухо. — Вот на днях новую коллекцию будем развешивать и оформлять зал.
— Ты у меня большая умница.
И эта большая умница желает отрезать твое хозяйство и скормить его тебе, но вместо этого она опять улыбается.
— Как Дениска? У бабушки?
Не буду рассказывать, что его сын вздумал жениться. Мы же договорились, что Денис сам папе всё поведает, когда примет окончательно решение о свадьбе.
— Завтра ты должен его забрать. Я к восьми утра поеду на склад.
— Хорошо.
Разговор как-то не клеится, а я продолжаю стискивать нож. Вдох и выдох и ласковая улыбка.
— Машке муж изменяет, — погружаю нож в пышный пирог с говядиной и карамелизированным луком, пристально глядя на супруга.
— Какой Машке? — едва заметно напрягается.
— А у них ребенок, — вытягиваю нож и делаю новый надрез в тесте с ароматной начинкой. — Милый…
— Да, Евушка?
— Нас же это не коснется? — ласково улыбаюсь. — Это ведь, наверное, так больно, когда близкий человек тебя предает.
— Нет, не коснется, — слабо улыбается. — У нас все иначе.
— Это радует, что ты у меня, — кладу кусок пирога на тарелку, вглядываясь в лицо Саши, и повторяю слова мамы, — приличный мужчина.
Глаз не отводит. Смотрит прямо, но над бровью у виска пульсирует венка гнева. Ему не по душе мои разговоры.
— Салатик забыла, — откладываю нож и бегу на носочках из столовой, — твой любимый.
Через минуту ставлю чашку салата в центре стола. Саша принюхивается и поднимает недоуменный взгляд:
— Там, что, сельдерей?
— Да, — невозмутимо накладываю салата в тарелку мужа. — Свежий, ароматный, у бабульки-дачницы купила.
— Но я не люблю сельдерей… — тихо и сердито отвечает Саша, опешив от моего милого голоска.
— Что-то ты в последнее время ко мне без причины придираешься, — выпускаю капризные нотки, и рука у меня правдоподобно дрожит.
Вот теперь я позволю себе немного эмоций, который бурлят во мне и выплескиваются. Да, не по тому поводу, но я дам себе чут-чуть свободы, иначе у меня сердце не выдержит.
— Что?! — брови Саши ползут в изумлении на лоб. — Нет, я… Ева…
— Я ведь стараюсь! — я даже всхлипываю. — Выкраиваю время для нас двоих!
Саша выхватывает тарелку из моих рук и ставит перед собой, сжав кулаки.
— Тебе вечно все не нравится… — оседаю на стул, обиженно поджимаю губы и через минуту гнетущего молчания едва слышно, с дрожью в голосе , отзываюсь я. — И только не говори, что ты не голоден.
— Я не люблю сельдерей…
— С каких это пор?! — охаю я.
Ты мне лишь однажды об этом сказал, мой милый. На заре наших отношений, и после я радовала тебя изысканными блюдами без сельдерея. Одно "фи" и я на лапки встала, высунув язычок, лишь бы тебе угодить.
— Но… разве… — начинает Саша, и я театрально отвожу взгляд.
Глаза щиплет от слез. Я тебе в любом случае закачу скандал, Александр Викторович. И я тебе больше скажу, мой ненаглядный, я швырну салат с сельдереем в твою лживую морду со слезами и криками, что ты меня не любишь.
Саша торопливо отправляет ложку салата в рот и медленно им похрустывает. Ах ты, подонок в белой рубашечке, которую я тебе и гладила, рыльце у тебя действительно в пушку.
— Вкусно? — затаив дыхание спрашиваю я, а сама под столом сжимаю кулаки.
Глава 5. Поиграем?
— Вкусно? — кокетливо поглаживаю пальцем линию челюсти.
Саша замирает, весь красный от злости и выплевывает салат на тарелку. Это было ожидаемо, однако я вскакиваю и сметаю со стола тарелки и бокалы. Грохот, звон и мой крик:
— Ты невыносим! Я ведь старалась!
А после со слезами под недоуменным взглядом моего мужа, который прижимает салфетку к губам, расстегиваю боковую молнию и срываю платье. Остаюсь только в ленточках, подвязках и чулках. Глаза Саши округляются.
— Я устала! — швыряю платье в Сашу, и он в ошеломлении ловит снаряд, не спуская взгляда с моей голой груди, которую подчеркивают тонкие ленточки. — Все тебе не по нраву!
Торопливо цокаю мимо, возмущенно тряхнув волосами.
— Ева…
— Знаешь что? — оглядываюсь. — У меня ведь тоже есть свое дело, и я нахожу время для тебя, для сына, для дома. Конечно, у твоей глупой жены не такие большие обороты…
Саша обескуражен и возбужден. Он, не мигая, смотрит на подвязки, скользит взглядом выше и медленно сглатывает.
— Ева, — встает, отбросив мое платье, — милая, но я правда не люблю сельдерей…
Смериваю его взглядом, полным слез обиды и гордо удаляюсь.
— Ева! — рявкает Саша и следует за мной.
Хватает меня за запястье, а я разворачиваюсь и леплю ему пощечину.
— Какого черта?! — срывается с его губ.
Пока он не понял, что произошло, бегу грациозной ланью прочь:
— Не трогай меня!
— Какая муха тебя укусила?! Ты у психолога была?!
— Хочешь сказать, что я неадекватная истеричка? — плавно крутанувшись вокруг своей оси, возмущенно охаю. — Что я чокнутая?