— Но ты не могла забыть о прошлом своей матери, — сказал он и крепче обнял ее. — Нелегко тебе пришлось все эти годы.
— Верно, — согласилась Кристел.
Диего с беспокойством взглянул на нее.
— А как сейчас? — спросил он.
Губы Кристел задрожали, в глазах блестели слезы. Больше она не могла сдерживаться.
— И сейчас, — шепнула она и разрыдалась.
Рыдала Кристел долго. Она оплакивала позор, постоянную необходимость хранить материнскую тайну, страдания, причиненные ей и Лукасу. А ведь она было решила, что все эти демоны остались в прошлом, но теперь, рыдая, поняла, что просто загнала их вглубь и старалась не вспоминать. Она всегда была уверена, что справится, но сегодня впервые основательно задумалась о прошлом и облекла свои мысли в слова. Раньше было иначе — Кристел просто гнала от себя эти мысли.
Диего обнимал ее, шептал ласковые слова, гладил по спине.
— Отец звал тебя «бедняжка Кристи», но он должен был называть тебя «храбрая Кристи», проговорил Диего, когда она перестала всхлипывать.
Кристел шмыгнула носом.
— Я вовсе не храбрая, — сказала она.
— Нет, храбрая, дорогая, — заявил он и поцеловал в лоб, — а с сегодняшнего дня станешь еще храбрее.
Она взглянула на него.
— Хорошо бы. — Кристел рассказала, как многие годы старалась не думать о прошлом своей матери и о том, как оно сказалось на ее жизни. Она вновь шмыгнула носом. Теперь она чувствовала себя лучше. — Ты не возражаешь, если я еще поговорю? — спросила она.
— Давай продолжай. — Диего вынул из кармана чистый платок. — Вот возьми.
— Спасибо. — Кристел высморкалась и вытерла слезы. — Я, наверное, ужасно выгляжу? — спросила она.
— Ты выглядишь чудесно, хотя тушь с ресниц растеклась, и нос покраснел.
— Льстец, — сказала она и улыбнулась.
— Типичный бразилец, — поправил он ее. — Бразильцы никогда не скрывают своего восхищения прекрасными женщинами. Такими, как ты или твоя мать, — сказал он и спросил, чтобы заставить ее снова говорить: — Как Дебора ввязалась в этот промысел? И почему?
— Для начала — из-за денег, — ответила Кристел. — Когда мои родители поженились, отец работал шеф-поваром в крупном ресторане в Нью-Йорке и изобрел несколько оригинальных блюд, а так как он был молод и хорош собой, о нем стали писать в журналах, и он даже обрел некоторую известность.
— А Дебора в это время работала танцовщицей?
— Да, она танцевала в кордебалете в мюзиклах на Бродвее, там они и познакомились. Но она забеременела месяца за два до свадьбы и вынуждена была бросить работу.
— Они поженились, потому что она забеременела? — спросил он.
Кристел отрицательно покачала головой.
— Им пришлось перенести свадьбу, но они очень любили друг друга и все равно собирались пожениться. Мать хотела, чтобы отец открыл свой ресторан, — продолжила она. — Он хотел того же, но считал, что прежде нужно скопить деньги. Но она настаивала, и он позволил себя уговорить. Они нашли помещение в удачном месте, но арендная плата оказалась значительно выше, чем рассчитывал отец. — Кристел вздохнула. — Дебора подталкивала его, и он согласился. Еще требовались оборудование и мебель. По словам дедушки, отец все продумал и составил смету, которой был твердо намерен держаться. Но мать требовала, чтобы он покупал только самое лучшее.
— А он ее любил и не мог отказать, — догадался Диего.
Кристел кивнула.
— Он залез в большие долги, чтобы купить современное кухонное оборудование, серебряные приборы, ковры, шторы и все такое. Но он не говорил ей, насколько серьезно положение.
— А Дебора не догадывалась?
— Нет. Она мечтала о модном ресторане, который будет принадлежать им, и об оглушительном успехе. Ресторан открылся, но через несколько месяцев отца сбил грузовик. Ему было двадцать восемь лет. Всего на год больше, чем мне сейчас.
— Он попал под машину, потому что был так расстроен долгами, что не замечал ничего вокруг? — спросил Диего.
— Его родители именно так и решили и во всем винили Дебору, но это мог быть просто несчастный случай. Так или иначе, после его смерти обнаружились огромные долги. Чтобы расплатиться, все оборудование пришлось продать, причем за гроши, — печально продолжила она. — А также квартиру и даже машину. Мать была в отчаянии. Возможно, потрясенная его гибелью, она думала, что он обманул ее и подвел.
— Но ведь он влез в долги, чтобы угодить ей, значит, отчасти она сама виновата, — возразил Диего.
— Конечно, но она отказывалась с этим согласиться. Самое плохое, деньги отец занимал у ростовщиков. Эти бандиты посылали к ней своих громил с угрозами. Угрожали расправиться со мной, если она не вернет долги. Мать жила в страхе и считала, что в этом тоже виноват отец.
— Похоже, ей приятнее было винить его, чем себя, — сухо заметил Диего.
— Возможно, — согласилась Кристел. — Она обещала громилам найти деньги, но на это потребуется время, и после долгих уговоров они согласились подождать. Вскоре ей попалось на глаза объявление о месте танцовщицы в Париже с хорошим жалованьем, она подала заявление, и ее взяли.
— А тебя она с собой брать не собиралась? — хмуро спросил он.
— Нет, она попросила родителей отца присмотреть за мной, пока она не заработает деньги и не расплатится с долгами. Но в ней мало материнского, не думаю, что она слишком переживала по этому поводу. — Кристел опустила глаза. — Может, ей это было на руку.
Сначала она выплачивала долги небольшими взносами, но за три года ей удалось полностью расплатиться, потому что некто представил ее мадам Лидии.
— Она завербовала Дебору?
Кристел кивнула.
— У мадам было агентство, поставляющее элегантных девушек по вызову таким клиентам, как послы, воротилы бизнеса, восточные принцы.
— Значит, когда Дебора путешествовала, она ездила на свидания с ними?
— Да. Некоторые клиенты мадам Лидии делали постоянные еженедельные заказы, и девушек доставляли специальными рейсами. Мать говорила Лукасу, что все эти годы она занималась продажей картин, но на самом деле… — Кристел крепко сжала платок в кулачке, — она продавала себя.
— Мадам, поди, плясала джигу от радости, когда сманила Дебору, — зло заметил Диего.
Она кивнула.
— Ее девушек невозможно было отличить от прелестных, хорошо воспитанных светских девиц. Они должны были быть красивыми, со стройной фигурой и хорошими манерами. Мать под эти требования прекрасно подходила, но ей пришлось поучиться вести себя в высшем обществе, овладеть несколькими языками и кое-что прочитать. Девушки должны были уметь поддерживать интеллигентный разговор с клиентами и быть искусными в постели.
— Дебора не испытывала отвращения к постельной части этого бизнеса?
— Наоборот, ей нравилось.
Диего с удивлением взглянул на нее.
— Тебе тоже нравится секс, — сказал он.
— Мне нравится… с тобой, — запинаясь призналась Кристел.
— А раньше? — спросил он.
— Не так. Совсем не так. Мои прежние партнеры не были… так чувственны, да и я смущалась и не могла расслабиться. — Она задумалась. — Наверное, боялась, что меня сочтут распущенной.
— Ты боялась, что можешь быть похожа на Дебору? — догадался Диего. — Кристи, это разные вещи — страстно отдаваться мужчине, который тебе нравится и которого ты сама выбрала, и заниматься сексом с незнакомцем за деньги.
— Я знаю. Теперь.
— Со мной ты была очаровательно распущена, — заметил он, задерживая взгляд на ее пухлых губах.
Сердце Кристел забилось чаще. Сейчас он ее поцелует, а ей так этого хотелось. Он начал наклоняться к ней, потом, видимо, передумал и выпрямился.
— Ты сказала, что вначале Дебора продавала себя, чтобы расплатиться с долгами, — вспомнил он. — А когда долги были уплачены?
— Она занималась этим ради наживы и собственного удовольствия.
Диего чертыхнулся.
— Удовольствия? — возмутился он.
— Работая у мадам Лидии, она вращалась в высшем свете, а ей это нравилось. Пусть многие клиенты были не слишком молоды и привлекательны, все они имели положение в обществе, — сказала Кристел, — и это ее возбуждало.
— Коль скоро ей так все нравилось, почему же она бросила это занятие, черт побери? — грубо спросил он.
— Тут было много причин: она старела, в банке уже был солидный счет… Как-то торговец картинами, который никогда не был ее клиентом, предложил ей работу в своей нью-йоркской галерее, и она решила вернуться домой. И еще она решила, что пора начать оседлую жизнь.
— «Оседлая жизнь» не означала, что она хочет иметь еще детей, как я понимаю? — спросил Диего.
— У Деборы не могло быть больше детей. Еще в Париже она сделала неудачный аборт и уже не могла забеременеть. — Кристел уставилась на смятый платок в своей руке. — Это еще одна из причин, почему она не имела права выходить замуж за Лукаса.
— Он не знал, что у нее не может быть детей?
— Нет. Иногда он говорил, что ему хотелось бы иметь настоящую семью, но она лишь улыбалась.
Губы Диего сжались в тонкую линию.
— Выходит, Дебора обманула его, как лгала и насчет своих финансовых дел. Лукас считал, что твой отец умер совсем недавно и оставил ей достаточно средств, включая квартиру.
— И я так думала, — призналась Кристел. — Но несмотря ни на что, она его действительно любила. Разумеется, насколько вообще способна любить. Ты сказал, что в ней была какая-то скрытая печаль, но я видела внутри только пустоту. Когда погиб отец, мать винила его в том, что он обрек ее на нищенское существование. С тех пор она разуверилась в любви.
— Дебора столько страдала, что, по всей видимости, решила никогда больше не зависеть от мужчин и не давать себя в обиду, — задумчиво произнес Диего. — В этом, пожалуй, объяснение того, что она пустилась во все тяжкие.
— Ты думаешь, она мстила мужчинам, заставляя их платить за свои услуги? — спросила Кристел. — Может быть…
— Как Дебора пережила разрыв с отцом? — поинтересовался Диего.
— Ее словно подменили. До их встречи мать вела активную светскую жизнь, хотя никогда не рассказывала о своих кавалерах, потому что они ее не слишком интересовали. После разрыва с Лукасом она год никуда не выходила.