У меня в груди растекается черная зловонная лужа презрения к Валерию.
— Так мне ждать от твоей шлюхи фотографий с яхты? Или снимок, как ты ее имеешь на песчаном берегу?
Стискивает пальцы на моей шее. Вот уж приплыли. Меня сейчас задушат, однако Валерий не переходит ту грань, за которой меня ждет асфиксия или обморок от нехватки воздуха. Когда он резко поддается ко мне, чтобы поцеловать, я в ответ крепко стискиваю зубы и поджимаю губы. Замирает в нескольких миллиметрах, и я хрипло шепчу:
— Не смей. Сначала справки, что ты ничего не подцепил, после высчитанные дни овуляции, и только потом ты на меня наскочишь, а месячные у меня еще нерегулярные. Я не подпущу тебя к себе ради холостых выстрелов.
— Да кто тебя спрашивать будет, — впечатывает в стену, вглядываясь в глаза, а я цепенею от ужаса, что он может пойти на насилие. — Но я согласен, если уж на тебя наскакивать, то только ради детей. Ты же как женщина никакая.
В сердце вонзается игла обиды, и это меня обескураживает до онемения. Разжимает пальцы, убирает руку и отступает.
Разворачивается, шагает прочь и спускается на первый этаж. Доносится приглушенный хлопок двери, и заползаю в спальню. Оседаю на пол, всхлипываю и прячу лицо в ладонях. Слышу визг шин. Что я творю? Я же его сама толкаю в объятия другой женщины.
Глава 6. Даже не пытайся
— Что-то случилось? — спрашиваю я Елену, моего гинеколога, которая неожиданно попросила приехать утром после того, как у нас с Валерием случилась размолвка у дверей моей спальни.
Он, кстати, уехал и не вернулся. Я ночь не спала и хотела написать его любовнице, чтобы уточнить, а у нее ли он проводит ночь, но не стала. Это было бы унизительно. Конечно, он у нее. Где же ему еще быть?
К утру я подумала, что я зря так себя веду. Вдруг он попал в аварию и сейчас лежит в больнице?
— Ваш муж выразил беспокойство, что вы можете… ммм… — Елена немного мнется, и я вижу, что ей передо мной очень неловко. — Он мне ночью позвонил, Вика.
— Так? — я вскидываю бровь.
Живой и целый, значит. Мои фантазии с аварией теперь мне кажутся не такими уж и страшными.
— Да, позвонил и… В общем, заявил, что вы можете…
— Что могу?
— Что вы можете быть против новой беременности, — складывает ладони на столе лодочкой и серьезно смотрит на меня, — и прибегните к различному роду ухищрениям.
— Любопытно, — сдержанно улыбаюсь я, а сама уже готова найти Валерия и переехать его пару раз на дорожном катке.
Вот козел. Беспокойство выразил. И ведь не зря выразил, урод. Нарастает желание разгромить в ярости светлый кабинет в щепки.
— Вика, мне запретили вам способствовать в этом, — Елена слабо улыбается. — И ваш супруг потребовал, чтобы я в случае подозрительных анализов крови… Короче, никаких гормональных таблеток, пластырей, уколов или спиралей. Вы, конечно, можете обратиться в другую клинику, но в случае проблем с зачатием любую контрацепцию можно выявить. Через анализы, если это гормоны, или узи, если это спираль.
Меня охватывает дрожь черного гнева и ненависти. Я инкубатор, и мне не позволят даже телом своим распоряжаться, и в самое ближайшее время, когда я приду в норму, чертов бык-осеменитель покроет меня.
— Когда он вам позвонил?
— Около трех часов ночи, — Елена вздыхает. — Если честно, он меня очень напугал. Я думала, что с вами что-то стряслось…
— А разве не стряслось? — горько усмехаюсь я.
— Я понимаю, — Елена опускает взгляд. — Слышать такое…
— Я должна была ожидать подобного, — встаю и оправляю юбку. — Ничего нового. В этот весь Валерий. Он еще что-нибудь вам сказал?
— Да, — Елена поднимает блеклый взгляд. — Сказал, что сменить клинику и врачей не составит труда, если я посмею быть несговорчивой.
— Я прошу прощения за его слова, — перекидываю сумочку на другое плечо. — Он в последнее время очень несдержан. Возможно, проблемы в бизнесе. Вот и срывается на других.
— Вам не стоит извиняться, — Елена смотрит на меня с жалостью, от которой мне липко и тошно.
Тогда после первой встречи с Валерием мне стоило не бежать, а прыгать с крыши, а перед этим еще вены вдоль резануть и наглотаться таблеток, чтобы точно не спасли. Сейчас же идти на отчаянный шаг к смерти я не имею права. В коридоре клиники меня ждет Мария с коляской, а в ней спит Соня.
Мой муж — чудовище. У него есть женщина для любви, солнечных отпусков, теплого отдыха на шелковых простынях, и есть жена для рождения наследников и реализации своих королевских замашек.
Я выхожу к Марии, на руках которой агукает Соня и тянет ко мне ручки. Вот как так получается, что два человека, которые терпеть друг друга не могут, родили такое милое и улыбчивое солнышко? Как от семени мерзавца появилась моя сладкая Сонечка?
— Все в порядке? — обеспокоенно спрашивает Мария, когда я забираю у нее Соню.
— Да, — прижимаю к себе дочь и медленно плыву по коридору. — Все хорошо.
Ясное дело, что Валерий обязательно расспросит нашу няню о том, как прошла моя незапланированная встреча с Еленой и какой я вышла из ее кабинета. Почему он так не контролирует свою любовницу, как меня? И ведь не будь ее сообщений, то наше болото нелюбви не забурлило так сильно.
Я же почти смирилась с жизнью тихой и унылой жены, которая рожает по приказу и находит счастье в детях. Они же меня задавили, загнали в угол и не появись на горизонте наглой идиотки, то жили бы мы дальше в хронической неприязни друг к другу, но она обострилась, потому что я посмела возмутиться, какого черта мне пишут любовницы и ткнула Валерия рожей в его слабость. Он тоже заложник обстоятельств, родительской воли и ему это очень не нравится.
Вместо того чтобы взбунтоваться против отца, он свой гнев обращает на меня. И интересно, прилетело ли любовнице хоть чуток его недовольства? Сомневаюсь. Как он к ней поскакал на ночь глядя сбрасывать напряжение и за порцией ласки и утешения. И вернется ли он сегодня домой, или милая красавица его удержит возле себя?
Глава 7. Острый осколок
— Валер, — Лада прижимается ко мне и пробегает пальчиками по моему животу. — Ты все еще на меня злишься?
Я молчу. Если я и злюсь, то на Вику. Это она меня бесит и раздражает до скрежета зубов.
— Тебе не стоило писать моей жене, — отвечаю шепотом.
— Прости, — едва слышно отзывается. — Я просто хочу, чтобы ты был рядом, и ты рядом.
Закрываю глаза. Какое же это удовольствие лежать в кровати с женщиной, в объятиях с которой тебе тепло и спокойно.
— Валер…
— М?
— Я больше жизни хочу быть с тобой, — пробегает пальчиком вокруг пупка. — Хочу ребеночка родить. Сыночка…
— Лада… — сглатываю. — Мы это уже обсуждали. Не тяни из меня жилы. Дети… У детей должны быть мама и папа…
— Валер, я хочу быть с тобой вместе, — садится и печально заглядывает в лицо. — Мы ведь можем быть вместе. Можем быть счастливыми. И я приму твою дочку, как свою. Я буду ее мамой.
— Но у моей дочери есть мать, — устало смотрю на Ладу, в глазах которой застыли слезы.
— Тогда пусть будем только ты и я. Валер, я хочу семьи. Ты мне предлагаешь быть любовницей долгие годы?
И тут в груди просыпается гнев уже на Ладу. Я встаю и подхожу к окну, раздраженно взъерошив волосы.
— Я ведь не об этом мечтаю, Валер, — жалобно всхлипывает, и злость меняется на что-то муторное и черное.
На чувство вины? Тоску? Я тоже хочу, чтобы все было иначе.
— Я ведь тебе говорил, — смотрю на пушистые облака, что плывут над крышами домов, — и не обманывал, что женат. Лада, я тебе не Вася с соседней квартиры, понимаешь?
— То есть мне так и быть в стороне и наблюдать, как другая женщина рожает тебе детей, а самой лишь наслаждаться нашими редкими встречами?
Может, плюнуть на все и рискнуть? Рискнуть ради уютного счастья и семьи, в которой мне будет хорошо и спокойно? Поддаться своей слабости и эго, которое считает, что я достоин ласковой и любящей женщины, с которой я воспитаю Соню и рожу новых детей?
Но в мой внутренний диалог вступает рациональный Валерий, который заявляет, что я потеряю слишком много, а итог будет непредсказуем и риски большие. И никто не оценит моего порыва быть с любовницей. Я буду взбалмошным идиотом, которого лучше убрать из игры, а то он из-за эмоциональности натворит дел и все просрет.
— Валер, — Лада целует меня между лопаток, обнимает и прижимается к спине. — Вместе мы справимся.
— Зачем ты написала моей жене?
— Я же ответила…
— А меня не удовлетворил этот ответ, — разворачиваюсь к Ладе и поднимаю ее хорошенькое лицо за подбородок двумя пальцами. — Ты же не глупая девочка и прекрасно понимала, что не она решает, уйду ли я из семьи или нет.
— Валер… — тянется, чтобы поцеловать, но я отстраняюсь.
— Ты меня подставила, Лада. Ради чего?
— Я хотела, чтобы она знала о моем существовании, — по щеке скатывается слеза. — Не подозревала, а знала. Я не хочу быть в тени, Валер. Я тебя люблю, и стала частью вашей с ней жизни. Ты уходишь от меня к ней, ложишься в одну постель…
Наивная девочка. Ничего не знает и не понимает. Мы ведь с Викой даже одной ночи не провели в одной кровати. У нас отдельные спальни и нет общего супружеского ложа, в котором мы бы могли засыпать и просыпаться.
И это было условие Вики. Разные комнаты, и я согласился, потому что это было разумно. Так же разумно, как и расходиться после близости, в которой не было поцелуев, объятий и удовольствия. Я испытывал только облегчение, что акт завершен и Вика сейчас встанет, чтобы оставить меня в одиночестве.
Однажды она задержалась, накрыла мою руку ладонью, а я попросил ее уйти. Она тихо извинилась и вышла. После подобного не повторялось. Почему я сейчас об этом вспомнил? И какого черта этот осколок этого воспоминания такой острый и будто смазан ядом?
— Валер?
— Мне пора, — шагаю к комоду. — У меня через час встреча.
— С женой?
— Нет, — раздраженно подхватываю рубашку и оглядываюсь. — С отцом, Лада, и кучей других людей, которые у него в подчинении.