Потом Королева велела ей перевернуться.
О, ну наконец-то, можно будет спрятать лицо в перинах.
Не успела Красавица обрадоваться, как властные холодные руки принялись играть с ее попкой: Королева разводила ягодицы, гладила анус.
«Не надо, — думала Красавица, дрожа от беззвучного плача. — Это просто ужасно!»
С Принцем хоть было ясно, что делать. На Тропе взнузданных ею тоже командовали… а вот чего желала гадкая Королева? Заставить страдать? преклоняться? покориться? или просто терпеть? Она ведь презирает Красавицу!
Королева мяла попку Красавицы, словно пробуя ее на упругость и мягкость. То же она проделала с ляжками, а потом так широко и высоко развела колени Красавицы, что та невольно приподнялась на локтях и выпятила зад. При этом ее анус и лоно оказались раскрыты, словно нутро переспелого плода.
Королева сложила ладонь лодочкой и как бы подхватила ее лоно, взвесила его, погладила, ущипнула.
— Прогнись, — сказала она. — Подними попку, словно кошка, кошечка, которая течет.
Обливаясь слезами стыда, Красавица подчинилась. Ее дико трясло, а властные пальцы Королевы тем временем ворошили угли страсти, отчего те жгли еще безжалостнее. Губы лона, бесспорно, разбухли, из щелки текла смазка, как бы Красавица ни пыталась ее сдержать.
Она не даст ничего этой зловредной женщине, этой королеве-ведьме. Принцу — пожалуйста, и лорду Грегори, и всем другим лордам и леди, что осыпают ее похвалами, но только не этой язве, которая презирает Красавицу!..
Королева тем временем села на кровати и легко, словно тряпичную куклу, перекинула пленницу через колено. Девушка больше не видела Алекси, зато он наверняка видел ее попку.
Красавица не выдержала и застонала. Ее груди терлись о покрывало, лобок — о бедро Королевы, которая обращалась с рабыней как с игрушкой.
Да она, собственно, и была игрушкой в руках Королевы. Живой куклой, что дышит и страдает. Не больно-то изящно она предстала перед Алекси.
Королева пригладила Красавице волосы на голове, пальцем провела вдоль позвоночника до самого копчика.
— Все ритуалы, — низким голосом произнесла Королева, — будь то Тропа взнузданных, столбы в саду, колеса, охота в Лабиринте и прочие хитроумные забавы — все они для моей услады. Я не могу считать раба своим, пока не познаю его или ее вот так, близко-близко, пока не нагну его через колено и не накажу. Алекси, мне отшлепать ее голой рукой, чтобы не нарушить близости? Чтобы ощутить, как горит ее плоть, увидеть, как она меняет цвет? Чего ты сам предпочитаешь, Алекси? На что надеешься, даже когда слезы катятся из твоих глаз ручьем?
— Голой рукой не советую, можете пораниться, — спокойно ответил принц. — Подать вам серебряное зеркало?
— Нет, ты не ответил на вопрос. Хотя зеркало… да, подай. Пороть я им не стану, но в него я смогу видеть лицо Красавицы.
Сквозь слезы Красавица заметила, как принц Алекси отошел к ночному столику, как потом установил зеркальце на подушках, прямо перед ней. И в отражении она увидела гладкое белое лицо Королевы, ее страшные черные глаза, загадочную улыбку.
«Ничего ей не покажу», — отчаянно пообещала себе Красавица и закрыла глаза. По щекам стекли остатки слез.
— Пороть голой рукой — достойно короля, — вслух подумала Королева, длинными пальцами разминая Красавице шею. Затем она просунула левую руку Красавице под груди и, сдвинув их, потрогала сразу за оба соска. — Разве моя рука не равна по силе и твердости мужской? Что говорит твой зад, Алекси?
— Он полностью с вами согласен, ваше величество, — мягко ответил принц из-за спины Красавицы. Наверное, вернулся на место у столбика кровати.
— Сложи руки на пояснице, — приказала Королева, второй рукой сминая рабыне ягодицы. — Подтверди, что поняла меня, принцесса.
— Да, ваше величество, — чуть не проплакала Красавица, потому что голос ее предательски надломился.
— Лежи смирно, — еще резче произнесла Королева.
Сей же миг она принялась пороть Красавицу. Один удар следовал за другим; ладонь у Королевы оказалась куда тяжелее и жестче лопаточки. Красавица раз за разом повторяла в уме: не показывать ей, не показывать ничего! — однако сама не заметила, как начала извиваться.
Леон был прав, когда предупреждал Красавицу перед выходом на Тропу: от удара не уйти, как ни пытайся. Красавица вдруг разрыдалась. Попка ее горела; ладонь Королевы, опускаясь, принимала форму ягодиц, и от этого становилось только больнее. Красавица не могла сдерживаться, она вскрикивала, слезы лились из глаз потоком, и все это Королева видела в своем проклятом зеркале.
Свободной рукой она терзала Красавице соски: дергала за них, теребила.
Эту порку Красавица променяла бы на что угодно, хоть на уроки лорда Грегори, хоть на Тропу взнузданных… даже Тропа казалась ей сейчас намного более легким испытанием. Там хоть можно было бежать, опережая погонщика.
Королева тем временем принялась охаживать ягодицы Красавицы, выискивая свежее, пока еще живое место: то по правой ударит, то по левой. Потом взялась за бедра, пока те не опухли.
«В конце концов она устанет», — утешала себя Красавица, но время шло, а удары не ослабевали. За каждый рывок в сторону Королева награждала ее шлепком жестче и хлестче. Она вошла во вкус, ее движения обрели больше силы и скорости. Точно так же в раж вошел Принц, когда порол Красавицу ремнем.
Королева взялась за складки между ягодицами и бедрами, которые так старательно обрабатывала на Тропе леди Джулиана, когда била снизу вверх. Закончив с ними, вернулась к попке, отлупцевала ее вдоль и поперек и вспомнила о ляжках.
Стиснув зубы, чтобы не кричать, Красавица умоляюще посмотрела в зеркало и увидела в нем чеканный профиль Королевы: сощуренные глаза, перекошенные губы. Внезапно, не прекращая порки, Королева взглянула в отражение.
Красавица не выдержала и, разомкнув замок, попыталась прикрыть попку ладонями. Королева тут же сбросила их.
— Не сметь!.. — прошипела она, и рабыня снова сплела пальцы на пояснице, всхлипывая в покрывало.
Экзекуция продолжилась.
Потом Королева остановилась, положив ладонь на горячие ягодицы Красавицы.
Пальцы ее, хоть к ним и прилила кровь, оставались ледяными. Красавица никак не могла унять бурного дыхания и слез, не смела открыть глаза.
— Можешь смягчить свою вину за отсутствие выдержки, если извинишься, — сказала Королева.
— Про… прошу… — запинаясь, пролепетала Красавица.
— «Прошу простить, моя Королева».
— Прошу простить, моя Королева, — прошептала Красавица.
— «Я заслужила отдельное наказание, моя Королева».
— Я заслужила отдельное наказание, моя Королева.
— Да, — шепотом подтвердила ее величество. — И ты свое получишь. Однако, в целом… — она вздохнула. — Разве она не молодец, Алекси?
— На мой взгляд, она держалась достойно, ваше величество. Вердикт за вами.
Королева рассмеялась и резко поставила Красавицу на ноги.
— Развернись и сядь ко мне на колени.
Пораженная, Красавица тем не менее подчинилась. Она увидела принца Алекси, но не обратила на него внимания. Шелк королевской сорочки приятно холодил разгоряченную плоть. Сама же Королева придерживала рабыню левой рукой, а правой щипала принцессу за соски.
— Я и подумать не могла, что ты окажешься столь покладистой, — призналась Королева, прижимая девушку к своей пышной груди. Рабыня ощущала себя беспомощной и очень маленькой, как ребенок. Нет, даже меньше, чем ребенок.
Голос Королевы сделался томным.
— Ты очень милая, точно как и говорила прелестная леди Джулиана, — прошептала она на ухо Красавице.
Девушка прикусила губу.
— Ваше величество… — так же шепотом ответила она, не зная, что сказать дальше.
— Мой сын хорошо тебя вышколил, да и ты оказалась примерной ученицей.
Королева запустила руку ей между ног. Лоно Красавицы до сих пор не высохло и не остыло.
— Ну, будет, отчего ты так боишься моей руки? Ведь я касаюсь тебя очень нежно.
Королева поцелуем высушила слезы на щеке и ресницах Красавицы.
— М-м, мед и соль.
Красавица разразилась новым потоком всхлипов, а рука Королевы выжимала из нее все новые капли смазки. Щеки девушки залились румянцем; боль и наслаждение сплелись воедино, подчинив себе ее волю.
Она откинула голову на плечо Королеве, чуть приоткрыла рот и тут поняла, что монархиня целует ее в шею. Красавица бормотала что-то, чего никак не следовало произносить при госпоже, она просила…
— Бедная маленькая рабыня, — сказала Королева. — Бедная маленькая послушная рабыня. Я даже думала вернуть тебя родителям, чтобы избавить сына от чар, которыми ты опутала его… Судьба посмеялась над нами: Принц расколдовал тебя и сам стал околдован! Но ты проявила совершенную страсть, мой сын не обманулся, и ты похвально покорная, не чета многим рабам. Притом ты намного свежее самого примерного заложника, намного милее, слаще.
Красавица ахнула, когда от лона по всему телу разлилась волна удовольствия, потом еще одна, сильнее. Набухшие груди готовы были лопнуть, в ляжках стучала кровь, давая прочувствовать каждый дюйм истерзанной плоти.
— Теперь скажи: неужто я так сурово отшлепала тебя?
Она взяла рабыню за подбородок и развернула лицом к себе. Девушка заглянула в ее бездонные черные глаза, блестящие и словно вырезанные из хрусталя, обрамленные изящно загнутыми ресницами.
— Ну же, отвечай, — поторопила Королева и пальцем чуть оттянула нижнюю губу Красавице. — Говори.
— Мне… было… больно, моя Королева.
— Что ж, попка у тебя еще не закаленная, однако твоя невинность заставляет принца Алекси улыбаться.
Красавица, будто по приказу, взглянула на принца, но тот не улыбался. Он лишь как-то странно — одновременно отстраненно и влюбленно — смотрел на нее в ответ. Потом неспешно и без страха обернулся к Королеве, и его губы растянулись в улыбке, какой ждала от него Красавица.
Королева неожиданно поцеловала ее. Черные вьющиеся локоны пологом упали им на лица, и Красавица впервые ощутила, какая бархатистая у Королевы кожа. Она вдых