Тут же в пространстве отобразились названия значимых объектов, орбиты спутников Фобос и Деймос, наша скорость, траектория и ориентация корабля. Красным цветом выделилась орбита корабля пришельцев – сейчас он находился на другой стороне планеты, и его местоположение отображалось как вероятное, ориентируясь на предыдущие данные со сканеров. От нас прочертилась линия к Марсу, над которой появилась надпись с указанием расстояния и время до завершения маневра. Оставалось преодолеть пятьсот девяносто одну тысячу километров за три часа, и вычислитель отобразил предполагаемое местоположение после истечения данного времени.
Лукашевич указал на это рукой:
– Мы должны оказаться позади него.
От расчетного местоположения прочертились линии к центру планеты.
– Между нами, – продолжил Лукашевич, – будет угол около ста двадцати градусов, что не позволит вести прицельный огонь из-за кривизны поверхности планеты. По крайней мере, будет время уклониться, а далее будем постепенно догонять.
Внезапно раздался звуковой сигнал тревоги, и один из операторов систем сканирования доложил:
– Внимание, противник выходит из-за диска планеты.
И действительно, точка, обозначавшая положение корабля пришельцев, подходила к краю. Капитан обвел рукой данную область и подтягивающим жестом приблизил изображение. Конечно, мы ничего не увидели, кроме небольшой точки, но, используя данные, полученные при изучении кораблей пришельцев, бортовые системы Левиафана распознали малый корабль противника. Рядом появилась выноска с обозначением, а в стороне высветилось вращающееся изображение корабля.
Малый корабль пришельцев не имел гиперпространственного двигателя и обладал более низкой энерговооруженностью, чем корабль носитель, поэтому он и не покидал орбиту Марса. Размером он уступал Левиафану почти в два раза, и в комплект его вооружения входили шесть рельсовых кинетических орудий ближнего боя, две ракетные установки и одно рельсовое орудие крупного калибра. По крайней мере, об этом говорят обломки, изученные после отражения вторжения.
– Есть какая-нибудь реакция? – задал вопрос капитан.
– Противник не предпринимает никаких действий! – Курсант сделал небольшую паузу. – Господин капитан третьего ранга, энергетический фон на минимуме, похоже, он в режиме экономии энергоресурсов.
Без сомнения, неприятель должен был уже обнаружить нас. Лукашевич повернулся ко мне.
– Не думаю, что противник что-нибудь предпримет сейчас, слишком далеко. Возможны какие-то действия на следующем витке.
Высота орбиты вражеского корабля, составляла четыреста километров, и он совершал один оборот вокруг планеты за два часа. Поэтому, когда противник снова появился из-за диска планеты, совершив еще один оборот, мы уже находились на расстоянии сорок три тысячи километров. Требовался еще час работы двигателей до выхода на целевую орбиту. Снова прозвучал сигнал тревоги.
– Энергетический фон противника резко вырос, – скороговоркой выдал оператор систем сканирования, – фиксирую активное облучение!
– Ну, вот и началось, – тихо произнес капитан, а затем командным голосом приказал: – Откачать атмосферу, боевая тревога!
Откачка атмосферы внутри корабля соответствует инструкции действий во время боя. Дело в том, что при попадании снаряда по кораблю или внутреннем взрыве взрывной волне не в чем распространяться из-за отсутствия среды. Поэтому ущерб экипажу может быть нанесен только осколками, что повышает шансы на выживание.
Сирена прозвучала еще несколько раз и затихла, сразу стала заметна возросшая суета экипажа. Через систему мониторинга я наблюдал, как у курсантов участился пульс и начал выделяться адреналин. Тем временем противник все еще не предпринимал агрессивных действий – далековато для открытия огня, на таком расстоянии мы легко увернемся. Так, в напряжении, мы провели еще час и без происшествий вышли на орбиту. Корабль пришельцев оставался виден у самого края планетного диска, а расстояние между нами по дуге орбиты составляло семь тысяч девятьсот тридцать километров.
– Внимание, фиксирую энергетический всплеск! – снова подал голос оператор систем сканирования. – Противник открыл огонь!
Капитан обернулся в сторону навигационного поста.
– Баллистики, вы что спите?! – крикнул Лукашевич.
– Относительная скорость снаряда, – заикаясь, начал один из упомянутых баллистиков.
– Смелее!!! – рявкнул капитан.
– Относительная скорость снаряда – семь целых четыре десятых километра в секунду. Время подлета восемнадцать минут.
На тактической схеме появилась траектория, пересекающаяся с нашей. Все верно: первая космическая скорость Марса – три целых семь десятых километра в секунду, приблизительно с этой скоростью мы сейчас и двигаемся. Орудие противника позволяет регулировать скорость запуска снаряда, и вражеский вычислитель выбрал оптимальный вариант. Он запустил снаряд со скоростью, равной двум первым космическим. Получилось, что болванка погасила скорость, с которой летел корабль пришельцев, и приобрела ту же первую космическую, только в обратном направлении, при этом оставаясь на той же орбите. Мы же не могли себе такое позволить, так как наши пушки выпускают снаряды со скоростью полтора километра в секунду. А учитывая расстояние и то, что мы позади противника, они просто выйдут на более высокую орбиту, не настигнув врага. Разве что торпеду запустить, но и в этом случае ей пришлось бы сбросить скорость и уйти на более низкую орбиту, чтобы догнать цель, а на конечном участке траектории снова подняться на целевую орбиту. При таких маневрах относительные скорости недостаточно велики и существует большая вероятность, что она будет уничтожена. Сфера применения торпед – встречные курсы или большие скорости, когда траектории приобретают форму прямой линии, а не орбитального движения. По крайней мере, на таком расстоянии и кривизне траектории поразить цель торпедой затруднительно, даже если бы она разогналась до высоких скоростей. Нужно сокращать расстояние до цели, чем капитан и занялся:
– Снизить орбиту на десять километров!
– Есть снизить орбиту на десять километров! – ответил пилот.
На носу Левиафана заработали двигатели малой тяги, сбрасывая скорость. На тактической схеме траектория нашей орбиты, с другой стороны планеты, начала приближаться к поверхности, тем самым становясь слегка эллиптической.
– Маневр уклонения! – продолжил капитан.
Теперь двигатели запустились на верхней части фрегата, изменяя на несколько градусов угол наклонения орбиты, – это затруднит противнику вести прицельный огонь. Но вражеский корабль не оставлял попыток и продолжал выпускать снаряд за снарядом, и каждый раз капитан отдавал приказы, уходя с линии поражения. Напряжение росло, а расстояние сокращалось.
Так, играя в догонялки, мы провели четыре часа, совершив два оборота вокруг планеты. Когда расстояние сократилось до тысячи двухсот километров, поведение противника изменилось.
– Внимание, обнаружен запуск ракеты! Подлетное время двадцать девять секунд! – сообщил пост наблюдения.
– Перехватить! – приказал капитан, не отрываясь от созерцания боя.
На верхней части корпуса Левиафана открылся люк, и минометным способом зенитная ракета была вытолкнута за пределы шахты. Отойдя на метров тридцать от корабля, маневровые двигатели сориентировали ракету в нужном направлении, после чего произошел запуск маршевого двигателя, и ракета ушла к цели.
– Прекратить сближение! Маневр уклонения! – выдал очередной приказ капитан.
На мой взгляд, решение было правильным. В отличие от снарядов противника, подлетное время которых на таком расстоянии составляло почти три минуты, ракеты разгонялись с ускорением около трехсот “g”, что позволяло им набирать приличные скорости. Кривизна траектории орбиты уже не могла помешать из-за сократившегося расстояния, в общем, время на реакцию не оставалось. Вот и сейчас вражеская ракета успела приблизиться на расстоянии менее ста пятидесяти километров, прежде чем была поражена. Впереди, на фоне поверхности Марса, вспыхнул небольшой яркий шарик, и если бы экипаж промедлил с перехватом, то через две секунды мы могли бы получили ракету в борт. Наша противоракета разнесла ее на мелкие куски, но не уничтожила полностью. Оставшиеся обломки продолжат неуправляемый полет и при таких встречных скоростях все еще могут представлять угрозу.
Наше сближение прекратилось, а капитан продолжал сыпать приказами, заставляя Левиафан вертеться, как ужу на сковородке, в попытках отразить ракетную атаку, одновременно уворачиваясь от кинетических снарядов. Противник произвел еще четыре залпа ракетами, но все они были перехвачены и уничтожены, после чего продолжился обстрел только снарядами. Мне пришла в голову мысль, что у оппонента просто закончились ракеты.
Видимо, Лукашевич подумал о том же:
– Продолжить сближение.
Левиафан запустил двигатели, меняя высоту орбиты, и дистанция между нами снова начала сокращаться. Через час мы достигли предела возможностей корабля. Расстояние сократилось до пятисот километров, а подлетное время снаряда составляло одну минуту. Напротив, снаряды из наших пушек на таком расстоянии способны достичь цели только за шесть минут. Левиафан с трудом успевал уходить с траектории поражения, и если так продолжится и дальше, то начнет сказываться усталость экипажа, и в какой-то момент мы не успеем увернуться. Я наблюдал, как капитан колеблется, не решаясь приближаться. Даже подумал, что он не станет рисковать и воспользуется торпедой, как раз в данных условиях она довольно эффективна.
Но капитан решил иначе:
– Баллистики, рассчитать маневр сближения на максимальном ходу!
Через несколько секунд на линии, отображающей траекторию орбиты, появилась точка с указанием векторов тяги и ориентации корабля. Затем пунктирная траектория предполагаемой орбиты, которая пересекала эту точку и местоположение противника. Получалось, что до выхода на дистанцию эффективного пушечного огня нам понадобитс