Голос мужчины звучал негромко, монотонно, казалось, он вовсе позабыл о моем существовании, и я замерла, боясь шевельнуться, даже вздохом спугнуть настроение Айара. Уверена, впервые в жизни он говорил настолько откровенно, и то лишь потому, что сильно расстроен и пьян. У саэров не принято общаться «по душам», а с женщинами высокородные встречались только по необходимости и доверительных бесед уж точно не вели.
— Зачем я обратил на нее внимание? — Раиэсс ударил кулаком по подлокотнику. — Вионну продали бы какому-нибудь дваждырожденному послабее, она спокойно существовала бы в покоях наиды и угасла только к старости. Но я оказался слишком увлечен, молод и наивен, а Ортис — непомерно тщеславен и доволен тем, что обе дочери войдут в императорский род. В первую ночь я был нетерпелив, а она очень напугана. Но потом я дал ей возможность прийти в себя, долго не посещал, каждый день присылал подарки: изысканные украшения, дорогие уборы, редкие лакомства — все как положено.
— А вдруг Вионне хотелось совсем иного? — вставила я тихо, но Айар услышал.
— Прогулку в развалины или на городской рынок, сдобу из нарской лавчонки? — ехидно подхватил он, снисходительно улыбаясь.
Надо же, и про историю с булочкой ему известно.
— Почему нет, — вернула собеседнику такую же кривую ухмылку, — вдруг Вионне понравилось бы.
— Сирре подобное понравиться не может, — нахмурился император, — только такой неправильной, как ты. А в Вионне нет ни капли порченой крови, я проверял. Она полностью нормальная, просто слишком слабая, неполноценная.
Проверял… Неполноценная… Нет, он абсолютно неисправим!
— А если прийти самому? Утешить, поддержать, показать, что вам плохо оттого, что она страдает?
Император прищурился, склонил голову набок, пристально вглядываясь в мое лицо.
— Саэру не следует посещать женщину для утех чаще необходимого, — отчеканил он. — Такова традиция. — Помедлил и нехотя добавил: — Нельзя слишком привязываться к наиде, тогда ее боль становится твоей болью, и ты начинаешь беречь ее сверх меры, тянешь до последнего, довольствуясь ласками наложниц и рискуя потерять контроль над силой.
— Но ведь Савард…
— Вард уже отравлен твоей порченой кровью, зависим от нее. Только и всего.
В душе шевельнулся червячок сомнения. А вдруг и правда? Тряхнула головой, не позволяя недоверию взять верх. Потом… я подумаю об этом потом.
— Я поступил как должно. Ждал… Выдержал почти три месяца, но, когда пришел, увидел в ее глазах лишь ужас. Долгие годы старался не замечать, как Вионна дрожит и отворачивается от меня, был терпеливым — все бесполезно. И со временем жгучий интерес к этой вечно трясущейся тени пропал, осталась одна брезгливость. Так мне казалось… И вот теперь она умирает, а я не знаю, что делать, — выдавил Айар как-то беспомощно. Нащупал бутылку, поднес к глазам, поморщился и опять отбросил.
Я уже поняла: пытаться объяснять ему очевидные для меня истины бесполезно. Учить, как нужно ухаживать за женщинами, проявлять заботу и внимание? За один раз не получится. Тем более в эту наглухо запертую дверь еще стучаться и стучаться. Значит, придется действовать по-другому.
— Ну почему не знаете? — откликнулась беззаботно. — Все давно отработано. Сейчас Вионна умрет, и вы найдете новую наиду, намного лучше прежней. Сильную, выносливую и не такую ранимую. Перворожденную дочь какой-нибудь семьи. Или девочку из обители с кровью жриц. Там ведь остались еще мои подруги по несчастью. А мы, отродья Проклятой, как известно, очень живучие. Даст Горт, эта женщина для утех долго протянет. А Вионна?.. Забудется, как неприятный сон.
Вот если бы сама не услышала, никогда бы не подумала, что Айар умеет рычать. Причем совершенно натурально, почище дикого зверя. Золотистые глаза вспыхнули, засияли, как два маленьких солнца, а ногти на руках удлинились полупрозрачными белыми лезвиями. Даже Тайо с Хэссашем впечатлились. Забеспокоились, заворчали, лихорадочно задергали хвостами.
И кто-то тут утверждал, что он не монстр?
— Не устраивает? — Я и бровью не повела, хотя внутри все тряслось от страха. Слишком много сейчас зависело от моего поведения. — Тогда могу предложить другой выход. Когда я окончательно поправлюсь, господин обещал увезти меня отсюда. Отпустите Вионну со мной и не встречайтесь с ней так долго, как только получится. Слуги, Кариффа и Гарард позаботятся о сирре. Вы ничего не потеряете, согласившись, а если мне удастся задуманное, ваша наида будет жить.
До прихода Саварда мы просидели молча: я нашептывала что-то ласковое Тайо, поглаживая теплую лоснящуюся шкуру, а император мрачно глядел в потолок. Все что нужно я уже сказала. Теперь решение за Айаром.
Когда в гостиной закружилась дымка перехода и появился Крэаз, Раиэсс встал, все так же не издавая ни звука, забрал у него открытую бутылку, сделал один длинный глоток и глухо проронил:
— Согласен.
Я проследила за тем, как Повелитель, держа спину неестественно ровно, идет к выходу.
— Вы позволите сегодня навестить сирру Вионну? — спросила, когда он стоял уже у самой двери.
Айар, не оборачиваясь, неопределенно махнул рукой, и я перевела взгляд на сиятельного.
— Только с Кариффой, Кэти, — предупредил тот и в несколько шагов догнал императора. — Ну как биррское, Райс? — донеслось уже из коридора.
С Бионной пообщаться так и не удалось. Ни в этот день, ни в последующие. Она быстро пришла в себя, но разговаривать отказывалась: как только я заходила, сразу же отворачивалась, натягивая на голову легкое полупрозрачное покрывало. Точно наказывала за что-то. Вот с ее спиной я и вела регулярные беседы. Без всякой надежды услышать ответ.
Объясняла, почему не смогла навестить раньше, и рассказывала обо всем, что произошло. Подробно, неспешно, вспоминая мельчайшие детали и каждый раз останавливаясь на самом интересном, тем более что надолго задерживаться у постели больной не разрешали. В общем, играла в Шахерезаду. Упорно приходила, садилась возле кровати в приготовленное для меня кресло, здоровалась с неподвижным шелковым коконом и как ни в чем не бывало продолжала неторопливый монолог. Женщина никак не реагировала, не показывала своей заинтересованности, но я не сдавалась.
Из глаз Браны, служанки Вионны, пропали тоска и безнадежность, исчезло мрачное, настороженное выражение, сменившись робкой надеждой, а еле заметная улыбка с каждым днем становилась все шире. Это вселяло надежду на то, что мне все-таки удастся переупрямить наиду императора.
Однажды вечером, когда я уже уходила, нара вдруг опустилась передо мной на колени, тихо шепнула: «Спасибо!» и заплакала.
— За что, Брана? — Я растерянно застыла, не зная, что делать. — Сирра Вионна даже видеть меня не желает.
— Желает, еще как желает, — запричитала женщина сквозь слезы, прижимая к груди руки, — и ждет. Постоянно. Просто она совсем отчаялась… бедная госпожа… Вы только приходите, не забывайте о ней… пожалуйста…
На другой день после разговора с Браной я и решилась озвучить свое предложение.
— Сирра Вионна, не хотите покинуть Закатный? — Накрытая полупрозрачной тканью спина заметно напряглась. — Вместе со мной. Повелитель и саэр Крэаз дали на это разрешение. — Ни слова в ответ. — Что ж, если вы отказываетесь…
Подняться я не успела.
— Зачем? — Невнятный прерывистый шепот был отчетливо слышен в наступившей тишине. — Если потом все опять станет как прежде.
Помолчала. Я и сама себе не раз задавала этот вопрос.
Раиэсс поддался пьяному порыву и позволил забрать Вионну. А дальше что? Все равно ей придется рано или поздно возвратиться обратно. Да и сам Айар мог в любую минуту передумать и распорядиться, чтобы ему вернули наиду. Разве у меня мало других проблем? Логичнее, правильнее было бы предоставить Вионну ее судьбе и заниматься устройством собственной жизни. Только как потом к себе относиться, если вместо того чтобы помочь — или хотя бы попробовать это сделать — просто прошла мимо?
Я хорошо помнила притчу о Ходже Насреддине — ту, в которой он взялся учить ишака султана разговаривать. «Много чего может измениться: либо ишак сдохнет, либо султан умрет. Ничего нет лучше для безвыходных ситуаций, чем время».
Ничего нет лучше для безвыходных ситуаций, чем время…
Это ведь не только к Вионне относилось. Ко мне, моим чувствам и отношениям с Савардом тоже. Чем я отличалась от наиды императора? Тем, что не испытывала боли, а господин был со мной приветлив и внимателен? Только и всего. Положение женщины для утех осталось неизменным, и в жизни сиятельного я занимала места не больше, чем Вионна в жизни Айара. На что оставалось надеяться? На случай, чудо, помощь богини? Других вариантов пока не имелось.
Я все-таки встала, обошла кровать — печальные прозрачные глаза с темными кругами под ними невидяще смотрели прямо перед собой — и сказала скорее для себя, чем для Вионны:
— Умереть дело нехитрое. Надо жить, надеяться и искать выход. А уйти всегда успеете.
Увидела даже не кивок, лишь согласное движение ресниц, и только тогда поняла, с каким напряжением дожидалась ответа.
Наконец-то!
С Савардом о пьяной выходке императора мы больше не разговаривали. Чем закончилось выяснение отношений между Повелителем и советником, мне, разумеется, не докладывали, но я знала, что поединка удалось избежать. Сиятельный, как и прежде, приходил каждый вечер и оставался до самого утра — нежный, ласковый, заботливый. Лишь иногда по ночам сквозь сон чувствовала, как он, проснувшись, прижимает меня к себе — так отчаянно и крепко, словно я была его жизнью, которой его в тот момент пытались лишить.
Император больше не приходил, будто забыл о моем существовании, зато с его милой женушкой пообщаться пришлось.
В то утро Крэаз сообщил, что через два дня мы покидаем Соот Мирн, а Гарард наконец разрешил выйти на прогулку в Нижний. Вот там мы и столкнулись с Паальдой. Что заставило супругу Повелителя изменить роскошному Женскому парку ради скромной Цветочной горки, не знаю. Очень надеюсь, что не желание встретиться с глуповато-надоедливой наидой советника. Что касается меня, то я просто не успела скользнуть на неприметную боковую дорожку и увернуться от надвигающегося на меня счастья. Успокаивала расстроенную моим отъездом Наланту, не глядела по сторонам и заметила серпентарий на выгуле, когда было уже поздно куда-либо сворачивать.