— Творческий подход! — усмехнулся Мурыгин.
— Печать переклеил?..
— Пакет по шву распорол, стекла поменял, а после утюгом спаял, — с видимым удовольствием отчитался следователь о своих творческих достижениях.
— Голова! — восхищенно воскликнул Виригин. — Это, знаешь, нужно торжественно отметить. Официант, шампанского!..
Вместо официанта в кабинете появились Любимов, сотрудник службы собственной безопасности в штатской одежде и двое понятых в поварских колпаках.
— Вам французского или бодяжного? — с иронией спросил Любимов.
Жору прокурорский узнал. С изумлением захлопал длинными белыми ресницами.
— Что это?.. — упавшим голосом спросил Мурыгин.
— «Разводка», — пожал плечами Виригин. — Мы же договаривались. Учти, все зафиксировано…
Максим вытащил диктофон. Человек в штатском показал Мурыгину удостоверение и сказал безразличным голосом:
— Служба собственной безопасности прокуратуры. Попрошу все из карманов.
Мурыгин попытался встать, но Любимов положил ему на плечо тяжелую руку, и хмельной следователь грузно шлепнулся на стул. Нехотя выложил на стол конверт с деньгами и бумажник.
Понятые поварята внимательно наблюдали, как человек из собственной безопасности достает и пересчитывает доллары.
— Это не мое… — вдруг всполошился Мурыгин и ткнул пальцем в Максима. — Это он подкинул. Он же адвокат!
Последнюю фразу следователь произнес как неопровержимый аргумент.
— Александр Васильевич, будьте разумны, — усмехнулся Любимов. — У вас же университет за плечами.
Новый преподаватель сопромата оказался покладистее. Сергею Стукалову и Евгению Коротченко сдача злосчастного экзамена обошлась в двести долларов с носа. Теперь они ждали у выхода из аудитории своего приятеля Брилева. Тот появился с довольной физиономией.
— Сдал, судя по роже? — спросил Стукалов.
— Три шара, — ухмыльнулся Брилев.
— «Содрал» или «проплатил»? — уточнил Коротченко.
— Батя вызубрить заставил.
— Фуё-моё! И ты смог… вызубрить?!
— Он убедительно заставлял.
— Ну, значит, ты хорошо сэкономил. С тебя пиво…
Лето постепенно катилось к закату, хотелось подзаряжаться солнцем вперед, сидеть на лавочках, в парках, на газонах. Зимой на улице столько пива не выпьешь.
— В Летний пойдем? — спросил Брилев. И вдруг увидел Рогова с Любимовым. Они неторопливо шагали по коридору, поглядывали на портреты великих машиностроителей, которыми были завешены стены. Спокойно приблизились…
— Поздравляем, — сообщил Рогов.
— Вам чего? — удивился Брилев.
Достали эти менты. Отшили же их — нет, лезут. Надо бате пожаловаться. Пусть наконец исчезнут из его жизни. Неужели им еще неясно, кто в доме хозяин? Он повторил (уже со злобой):
— Чего вам?
— Сопромат сдал — можно садиться.
Любимов достал наручники. Стукалов и Коротков сделали по шагу в стороны. Непроизвольно.
Вечером теща мыла посуду, а Вася доедал свою порцию квашеной капусты и сожалел, что не зашел с Жорой отметить задержание. Второй вечер подряд теща без повода выпить не даст. А милицейские достижения Василия для нее не повод — они там каждый день кого-нибудь ловят. Если все отмечать, то и спиться недолго.
Но повод, как и вчера, появился в лице довольного Федора Ильича. В руках у него был лист с отпечатанным решением суда. Солидный лист — гербовая бумага, водяные знаки.
— Ну, что я говорил, выиграл! — с гордостью сообщил Федор Ильич.
— В лотерею, что ли? — не поняла теща.
— Сама ты лотерея! Процесс выиграл!.. Обязаны все до копейки вернуть! На, читай!..
Тесть обернулся к Василию, вымолвил важно:
— Претендент создал!..
— Отлично, — сказал Рогов. — Надо отметить.
Теща пыталась разобраться в длинном постановлении:
— Читать-то где?..
— Вот тут, внизу, — ткнул пальцем Федор Ильич.
Теща нашла нужный пункт.
— Взыскать с ответчика двести сорок восемь рублей.
— Нашли управу! — довольно пробурчал Федор Ильич. — Впрямь, Василий, придется отметить…
— А то!.. — Василий встал и двинулся к холодильнику.
— Погоди-ка, — остановила его теща и прочла дальше: — «Судебные издержки составляют четыреста рублей…»
Федор Ильич изменился в лице. Выхватил у тещи красивую бумагу. Нацепил очки. Вперился в строчки:
— Какие четыреста рублей?! На суде про издержки не говорили… Так… Где… Судебные издержки… Гм… Четыреста рублей.
Снял очки, заморгал растерянно.
— Доигрался! — прокомментировала теща.
— Васек, да что же это за суд? — возмутился Федор Ильич.
— Какой есть, — Рогов театрально развел руками.
— Я денег не дам! — решительно заявила теща.
— Да не волнуйтесь вы, — расплылся в улыбке Рогов. — Издержки ответчик оплачивает.
— Приятные сапожки, — растерянно сказала Ирина. — Откуда, Юль?
— Антон подарил, — Юля чуть заметно покраснела. То есть практически незаметно: в полусумраке коридора румянца на ее щеках было не видно. Только сама она почувствовала, как по лицу разлилось приятное тепло.
— Антон?! Да, но…
— Он «Джек пот» выиграл в игровых автоматах. Ну и вот, сапоги подарил.
Виригин открыл дверь именно на этих словах.
— Кто выиграл? Кто подарил?
— Антон Зеленин… Ты его помнишь, — Юля покраснела сильнее.
— Еще бы не помнить, — криво усмехнулся Виригин. Не так уж много молодых людей убивало мошенников из его пистолета. — Но он мало похож на человека, играющего в автоматах… Или что — игроманию подхватил?
А про себя удивился: «Надо же, значит, бывает этот самый „Джек пот“. Не сто процентов обман».
— Не, пап, он первый раз, — торопливо сказала Юля. — Просто у него сегодня такой день был, когда все получается. Ну, настрой особый. На радио позвонил песню заказать — с первого раза пробился. А я как-то пробовала — полдня на телефоне просидела. Обертку от мороженого в урну кинул, метрах в трех урна была — попал, представляете?
Юля не стала уточнять, почему у Антона сегодня был «особый настрой». Родители слушали ее внимательно.
— Ну вот, мы шли мимо игровых, и он говорит — спорим, с одного жетона «Джек пот» сорву…
— На что спорили-то? — как бы между прочим спросил Виригин.
Юля опустила глаза, но тут же подняла, взглянула на отца.
— На поцелуй.
— Ага, — уяснил Максим. — И кто же кого целовать должен?
— Тот, кто проиграл, — потупилась Юля.
— Ясно. И что — сорвал?..
— Сорвал…
— Везет же людям… — Максим снял ботинки, пошел в ванную. Спросил по дороге: — Ир, ты ужинала? Я дико голодный…
В коридоре Юля окликнула мать:
— Мам, меня Антон на Новый год в Турцию зовет. Можно?..