Но этот-то вряд ли был процентщиком.
Простой нищий пенсионер.
Любимов еще раз посмотрел на лицо Кощеева. Его искривила яростная гримаса. Неспокойно умер старик…
По травянистому склону между тропинкой с лавочками и берегом Лебяжьей канавки аккуратно передвигались Шишкин, Стрельцов и Семен Черныга.
— Вот, видите, — след волочения, — показывал рукой Семен. — А начало у скамейки. Вон у той, у ближней.
— Там ему, значит, и приложили, — догадался Стрельцов. — Сидел, значит, куковал, а ему и приложили…
— Похоже на то, — кивнул Семен.
— Семен, следы снять сможешь? — спросил Шишкин.
— Вряд ли. Здесь трава, а там, на тропинке, мелкий гравий.
— Все ж попробуй, — попросил начальник.
Поднимаясь по склону, Семен столкнулся с Роговым. Вася уже возвращался из дома Кощеева, благо это было рядом.
— Ну? — коротко спросил Шишкин.
— Никто дверь не открыл. Соседи говорят, один живет. Преподает в машиностроительном институте.
— Это тут рядом, — Стрельцов махнул рукой в сторону Эрмитажа. — Там в прошлом году повар в столовой окочурился. Думали — умысел, а оказалось — сердечник… А потом у него в кармане пальто две котлеты на косточке в пакетике нашли. Мертвеца в воровстве изобличили. Неудобно было…
— Доцентом работает, — продолжал Рогов. — Работал, то есть. Тихий, аккуратный. А в саду каждый вечер гулял, как заведенный. Больше, говорят, никуда не ходил — на работу да в сад. Еще в баню на Чайковского, пока она не закрылась…
— Рядовой гоп-стоп, похоже, — выдвинул версию Стрельцов.
— Бумажник-то на месте, — возразил Шишкин. — И деньги целы — триста десять рублей. Вряд ли их там было намного больше…
В нескольких метрах от оперов и от трупа стоял в новенькой форме работника прокуратуры следователь Мурыгин и весело болтал по мобильному. Весело и громко. Ничуть не смущаясь, что его могут услышать. Более того, не услышать его было трудно: голос у Мурыгина был очень напористый. Черты лица острые, как у лисы. Волосы вороные, а вот ресницы почему-то белесые, как у альбиноса, и длинные, будто у куклы Барби.
— А мы чё, мы потом на Большом тачку поймали — и в кабак на Марата, — жизнерадостно трещал Мурыгин. — Знаешь, с манекенами в витрине? «Настоящая стерва», что ли… Прикинь: Толик, пока ехали, совсем вырубился. Еле из тачки выволокли. Так вышибала нас пускать не хотел, прикинь! Так я ему ксиву прокурорскую в зеник вдвинул, так он так потух, так потух, смехопанорама прям!.. Обижаешь, Светуля, обижаешь! Напрасно обижаешь, скажу тебе. Какие бабы?! Стервы?.. Не было никаких стерв. Ты у меня одна такая!.. Да, а потом мы еще грамм по двести на рыло приняли, и по домам. Я не поздно вернулся-то — до мостов. А Толик до сих пор дрыхнет, прикинь… Нет, сейчас не могу, я на трупе. Да деда одного пристукнули. Так, ерунда. Дедок такой вяленый…
Опера переглянулись.
— Совсем без масла, — скривился Любимов. — Я бы, знаете… тут ведь все свои… как раз этого придурка — и в Лебяжью канавку. Вместо дедка… вяленого. Вот была бы смехопанорама.
— Отставить! — с видимым сожалением сказал Шишкин. — Нельзя в канавку. Всплывет. Такие не тонут… Зато весь «убойный» отдел посадят за убийство. Вот уж точно будет… Евгений Степанян.
— Петросян, — поправил Рогов.
— Один хрен — армяне!
Любимов махнул рукой и отошел в сторону. От греха подальше.
Среди прокурорских были нормальные трудяги, но и уроды попадались. И все больше и больше в последнее время. Хотя бы перед ними-то не выделывались!..
— Господин следователь, вы протокол осмотра собираетесь делать?.. — громко спросил Стрельцов. — Или нам за вас отдуваться?..
Рогов сформулировал этот посыл энергичнее:
— Хватит болтать, ёшкин кот!..
— Все, Светуля, надо вкалывать, — сказал Мурыгин трубке. — Вкалывать, говорю! Работать надо, трудиться… Целую-целую. Пока-пока. Вечером увидимся…
Закончив разговор, Мурыгин сделал обиженное лицо. Дескать, позвонить не дадут. Что за дела…
— Куда вы спешите, мужики? Еще весь день впереди. Работа — не волк.
— Убийство раскрывать спешим, — сплюнул Вася.
— Так раскрывайте! — прокурорский следователь развел руками. — Я вам мешаю, что ли?.. Не мешаю.
— Видите ли, господин следователь… — с сарказмом начал Стрельцов.
— Александр Васильевич, — сухо представился Мурыгин.
— Господин Александр Васильевич… Вы же, согласно уголовно-процессуальному кодексу, на осмотре старшим являетесь!
— Я знаю, — подбоченился Мурыгин.
— Может, указания ценные будут? — Стрельцов явно издевался.
Шишкин, чтобы не нагнетать конфликт, спросил миролюбиво:
— Давно в прокуратуре?
— Три месяца, — Мурыгин выпятил грудь и стал похож на цаплю. — Ну и что?.. У меня университет за плечами.
И гордо повел этими самыми плечами. А говорил он с вызовом, свойственным неуверенным в себе людям.
В это время вернулся Любимов. Кивнув на Мурыгина, но не глядя на него, он сказал Любимову:
— Наверняка в адвокаты готовится!
— Думаешь? — переспросил Стрельцов.
— Дедукция подсказывает. Впрочем, сейчас и в прокуратуре нормально…
— А что плохого, если в адвокаты? — по-детски обиделся Мурыгин.
— Да нет, ничего, — отвернулся Любимов. — Наверное…
— Пойду за бланком схожу, а вы мне пока понятых найдите, — велел Мурыгин и начал подниматься к тропинке.
— А уж это вы, Александр Васильевич, сами! — жестко ответил Любимов. — У вас как-никак университет за плечами.
Он подождал, пока следователь скроется из виду, и добавил:
— Бланк у него в машине, это туда десять минут, обратно десять… А чего — время казенное. Служба идет. По дороге еще кому-нибудь позвонить можно. Пока мы тут пашем.
— Вот такие сейчас приходят… — резюмировал Шишкин.
— Индюки с дорогими мобильниками, — сплюнул Рогов. — Вы видали, какая «труба» у него? С видеокамерой!..
— С камерой не новость, — сказал Стрельцов. — Сейчас уже с телевизорами появились. Очень удобно: преследуешь преступника, а сам одним глазом футбол смотришь… И с подогревом, чтобы ухо не мерзло.
— Прокурор адвокату, — задумался Любимов над новым афоризмом, — друг, товарищ и брат!..
— Так, кончай базар! — скомандовал Шишкин. — Ты, Гриша, дуй в местный отдел, участковых на обход организуй и все грабежи за этот год пересмотри. Может, какие приметы есть. Жора и Вася, вы — в институт к потерпевшему. Больше пока некуда.
Федор Ильич, тесть Рогова, оказался первым клиентом, которого Виригин лично пригласил в адвокатскую контору. Что ж, по-человечески это было приятно — Ильич был мужиком немножко вздорным, но симпатичным.
С деловой, с коммерческой, то есть, точки зрения — начало, конечно, не Бог весть какое… Но с чего-то ведь надо начинать.
Федор Ильич сел за стол перед Виригиным. На столе стояли шахматные часы — и больше ничего. В руке посетитель сжимал квитанцию на оплату коммунальных услуг. Эмоционально потряс документом, положил на стол:
— Вот, Максим, полюбуйся! Нет, ты полюбуйся!..
Максим полюбовался. Квитанция как квитанция.
Модная такая: на хорошей бумаге, двухцветная. Вывоз мусора, радиоточка, отопление… Наверное, они по такой же платят. Сам Виригин вообще никаких квитанций не видел — ими всегда занималась жена.
— Плачу каждый месяц за лифт по шестьдесят два целковых, а он четвертый месяц стоит! — горячился Федор Ильич. — Приходится ножками на шестой этаж. С сумками. С кочанами…
— С чем? — переспросил Виригин.
— Ну, с капустой… Солить.
— А-а… У нас тоже бывает. На выходные вот лифт не работал. Но чтобы четыре месяца — нет, такого не было…
— Так меня не это бесит, — возмущался Федор Ильич. — Хотя и это тоже. Двигатель, говорят, у них полетел, а никто не чинит. Только табличку, как лифтом пользоваться, прикрутили. Зато цены все время растут.
— И как же им пользоваться?.. — заинтересовался Виригин.
— Да глупости!.. — махнул рукой Федор Ильич. — Дескать, надо нажимать на кнопку с цифрой, соответствующей номеру этажа, на который хочешь…
— Логично, в общем-то… — осторожно заметил Виригин.
— Да я лифтом пользовался, когда они еще пешком под стол ходили!.. — взорвался Васькин тесть.
— Шучу, Федор Ильич. Начальству их писали?
— А как же! Всей лестницей. У нас напротив в квартире студент-филолог — складно пишет, без ошибок. Все равно не чинят!.. Но это еще полбеды. Я другого не пойму. Почему с меня деньги за лифт дерут?.. За три месяца сто восемьдесят шесть рублей ноль-ноль копеек. Это же натуральный грабеж. Это ж сколько капусты засолить можно!..
— В контору сходите, — посоветовал Веригин, — потребуйте, чтоб пересчитали.
— Тупее тебя, что ли? — обиделся Федор Ильич. — Ходил!
— Ну не горячитесь вы… Ходили — и что?..
— Послали меня… обратно. Хорошо, с лестницы не спустили. Так вот, я хочу в суд на них подать и деньги вернуть. Мне из принципа важно. Претендент создать.
— Прецедент, — поправил Виригин.
— Без разницы! — мотнул головой старик. — Важно его создать! А то эта мафия что хочет, то и творит.
— Я-то, Федор Ильич, чем помочь могу? — спросил Виригин.
— Ты мне, Максим, заявление в суд продиктуй. Как правильно. И скажи, кому отнести.
— Я, честно сказать, с такими делами еще не сталкивался, — почесал затылок Максим.
— Ты ж адвокат! — удивился Федор Ильич.
— Пока только учусь.
— Так и что, не поможешь? — растерялся посетитель.
Дверь скрипнула. В кабинете, помахивая коричневым кожаным портфелем (еще вчера портфель был черный, заметил Виригин), появился вальяжный, довольный чем-то Мыльников. Он протянул руку Виригину, а посетителю коротко и вопросительно кивнул.
— Зато Борис Авдеевич — адвокат опытный! — обрадовался Максим появлению старшего коллеги. — Поможешь исковое заявление в суд составить?
Мыльников молча нажал на кнопку шахматных часов. Часы затикали.
— Час моего рабочего времени стоит сто долларов, — прокомментировал Мыльников. — Вас устраивает?..