— Попался! Который кусался! — мерзкий каркающий голос и, вслед за тем, звонкий детский смех.
Это был Петрушка. Только он умеет говорить таким голосом. Илья знал это точно… Что-то вдруг больно ударило по плечу, потом по спине… Следующий камень угодил Илье в голову. Камешки были небольшие, но бросали их с силой, и они жалили, жалили в спину, в руки, в голову… Илья метался по дну колодца, закрывая ладонями голову, спотыкаясь о человеческие кости, но не замечая этого, мечтая только об одном — увернуться, спастись… но увернуться удавалось редко.
Петрушка кричал что-то смешное сверху, дети хохотали…
От боли, ужаса Илья не понимал, что кричат ему, и только одна часто повторявшаяся фраза: «Петрушка убьет тебя!.. Петрушка убьет тебя!..» — въелась в разум… Во фразе этой, по сути, не было ничего смешного, но она тоже чрезвычайно веселила невидимых детей.
От летящих камней спрятаться было некуда. И хотя почему-то очень хотелось посмотреть вверх и увидеть Петрушку, но Илья даже не пытался сделать этого, опасаясь получить камнем в лицо…
Сколько длилась эта «охота». Илья не знал, — но свет внезапно погас, голоса и смех смолкли, и он остался в тишине… Жуткой тишине. Но он был счастлив этой передышке и, в полном мраке нащупав свободное от человеческих костей место, усевшись на землю, уснул.
— Над р-розовым мор-рем. Вставала лу-уна… Во льду зеленела бутылка вина…
Боже! Что это?!
Илья поднял голову и… замер в восхищении, не в силах оторвать взгляд от дивного зрелища.
Наверху, прямо над ним, на трапециях плавно раскачивались два тела. Они были облачены в блестящие наряды, которые переливались в свете направленных на них прожекторов. Это были два ребенка: мальчик и девочка — движения их были изумительно грациозны. Мальчик подбрасывал девочку, и она, кувыркаясь в воздухе, летела… И замирало сердце! Вот сорвется!.. Маленькая, изящная и удивительно красивая, как куколка, ее золотые волосы при полете развевались… И когда казалось, что девочке уже не спастись и она полетит вниз на дно страшного колодца, она в последний момент хваталась за трапецию… и отлегало от сердца. И вновь тельце ее взметалось в воздух… и вновь вертелось в воздухе, переливаясь… И снова замирало сердце!
Что ты, девочка! Ведь так нельзя!..
Удивительно органично это переплеталось со звучащей музыкой.
— Сегодня пол-лная луна, как пленная цар-ревна…
Приятно картавя, умиротворяюще пел мужской голос. И дети крутились под потолком в воздухе… Вот-вот упадут.
Было в этом зрелище что-то трогательное и красивое, но удивительно трагичное. Илья изумленно глядел из полного боли и смерти колодца, задрав вверх голову, иногда забывая дышать, напрягаясь всем телом, мысленно делая перевороты вместе с девочкой, помогая ее маленькому хрупкому тельцу… Ведь падение — это смерть. Глядя на великолепное мастерство воздушных акробатов, Илья забывал о том, что она уже вокруг него. А он сидит внизу, среди этой смерти, и, глядя вверх, изумляется красоте и грации телодвижений маленьких бесстрашных людей.
— …Мы пр-ригласили тишину… На наш прощальный ужин…
Удивительное это было сочетание песен Вертинского и небесных акробатов. Илья не мог оторвать глаз…
Но музыка смолкла, свет прожекторов погас, и Илья остался наедине со своим ужасом, тоской смерти и, вновь оказавшись в полной темноте, впал в какое-то получеловеческое-полурастительное состояние, находясь вне времени, вне пространства…
Сидя на дне колодца среди человеческих останков, Илья и самого себя переставал считать живым. Сколько проходило времени — час, день, неделя?.. Но снова загорался свет, и наверху на краю колодца скакал, гримасничая и бросая в Илью камешки, мерзкий Петрушка… и слышался радостный детский смех.
Иногда у Ильи появлялась способность размышлять. Он понимал, что в нем самом тоже живет такая кукла. Страшно было оказаться в лапах больного человека. Но может быть, еще страшнее оказаться на его месте. А ведь Илья запросто может оказаться на его месте и уже будет не жертвой, а безумным, кровожадным маньяком, мучающим и убивающим ни в чем не повинных людей, подчиняясь только приказам своей болезни, находясь в руках опасного для окружающих безумия, не сознавая, насколько это чудовищно и страшно. И только по случайности, недоразумению в колодце сейчас Илья. А ведь он мог быть по ту сторону мучений — быть мучителем.
От этих мыслей Илья тихонько скулил и корчился во тьме, как щенок от тоски по теплому материнскому телу. Илья скулил оттого, что терял связь с чем-то родным — человеческим… постепенно становясь животным… Уже в который раз Илья глядел на вертящихся под потолком акробатов, не с тем затаенным ужасом и восторгом, как в первый раз, а со злостью. Вот бы упала эта девчонка. Он знал, что это они приходят вместе с Петрушкой и хохочут и издеваются над ним, а потом устраивают ему представления… Хоть бы ты сорвалась!.. А я бы!..
И другой, уже голос разума: «Ведь они нарочно превращают его в животное, чтобы он бросался на стены в бессильной и тупой звериной злобе. Но нет! Они не дождутся этого… никогда…»
Сверху Илье бросали хлеб и грелку, наполненную водой. И он ползал в темноте, шаря руками по полу, натыкаясь на человеческие останки. Неприятно это было только первое время, потом привык. И бежать он тоже собирался только в первое время, пока не понял, что по бетонным стенам наверх не забраться.
Но самым страшным здесь были не голод и даже не камешки Петрушки. Страшен был лютый холод, который сводил не только ноги, спину… все тело жуткими судорогами, и хотелось кричать от боли… И он кричал, пока боль не отпускала, но не надолго. Когда удавалось уснуть, судороги вновь набрасывались на расслабленное тело и вновь крутили его… И он кричал, выл…
Глава 5МЫ ЕЩЕ ВСТРЕТИМСЯ!
Снизу, из колодца, на него смотрело разрисованное лицо клоуна… Сергей от неожиданности отступил, взяв себя в руки, вновь заглянул в колодец. Клоун уже не смотрел. Он сидел не шевелясь, обхватив голову руками.
— Эй! Эй, ты кто такой? — позвал Сергей и мигнул пару раз фонариком.
Он был готов в любой момент убрать голову, если сидящий на дне колодца клоун ради смеха попробует швырнуть в него чем-нибудь, бумерангом, например.
— Эй ты! Вылезай оттуда! Кому говорю-то, что характерно!..
Человек вздрогнул, медленно убрал от головы руки и поднял вверх свое клоунское лицо. Сергей немного подался назад. Клоун поднялся на ноги.
— Это ты, Сергей? — донеслось из колодца.
Это был голос не Ильи, но Сергей сразу понял, что это он. Просто какая-то сволочь перепачкала ему лицо краской.
— Илья, это ты, что ли?!
— Да, — ответил он из колодца, но в отзыве этом не прозвучало радости.
— Подожди, я сейчас тебя вытащу.
Сергей отвязал веревочную лестницу, прикрепленную к потолку одним концом, она оказалась такой длины, что ее хватило, чтобы дотянуться до дна колодца. Но Илья не торопился подниматься на волю.
— Ну что же ты?! Вылезай. Скорее! — поторопил его Сергей.
Только после этого окрика Илья взялся за лестницу и стал подниматься. Когда он оказался рядом с Сергеем, тот обнял его, но Илья ответил на объятия друга слабо, будто нехотя. Было видно: что-то надорвалось в Илье. Ну ничего, самое главное — вытащить его отсюда. Там оклемается!
— Теперь пошли, быстро. Они могут в любую минуту вернуться.
— Подожди, Сергей, — сказал Илья.
Сергей промелькнул по его раскрашенному лицу светом фонаря, и показалось ему вдруг, что Илья вот сейчас захохочет истерически, захлопает в ладоши, как настоящий цирковой клоун, и заходит дурацкой походкой вокруг него.
— Ну что? Что?!.
Сергею не терпелось покинуть эту страшную комнату.
— Вот это, кажется, тебе.
Илья протянул ему тонкую, мятую тетрадь.
— Что это? — Сергей взял тетрадь, посветил на нее, открыл и пробежал глазами первую строку. — Это же дневник моего отца, — сорвавшимся голосом проговорил Сергей, пролистывая еще несколько страниц, испещренных мелкими китайскими иероглифами. — Где ты его взял?
— Там, внизу, — кивнул Илья в сторону колодца. — Там же и твой отец.
— Что?! — переспросил Сергей.
Но не дождался повторения, а оно ему и не требовалось. Он подошел к краю колодца и осветил то, что лежало на его дне. Илья подошел и остановился сзади.
— Где он? — тихо спросил Сергей.
— Вон там, в углу, — указал Илья, он еще хотел что-то сказать, но вздрогнул и отошел в сторону. — У него на руке сохранилась татуировка, — чуть помедлив, глухо сказал Илья, глядя в сторону.
— Подожди меня здесь, — Сергей взялся за веревочную лестницу и стал спускаться в колодец.
Илья проследил за тем, как Сергей, рассмотрев наколку и самого покойника, удостоверился и осторожно поднял его на руки. Через несколько минут Сергей был уже наверху. Труп сохранился на удивление хорошо и фактически представлял из себя высохшую мумию. На сморщенном лице, если приглядеться, даже можно было разглядеть черты родового сходства. Но сейчас было не до этого… Не до этого было сейчас!
— Нужно уходить, они в любую минуту появиться могут.
Сергей передал фонарик Илье, самому ему с мумией отца на руках светить было неудобно.
Илья откинул ковер, и они оказались в комнате, потом прошли на веранду. Замок оказался удобным — он захлопывался снаружи, поэтому хозяева, когда они явятся, не сразу обнаружат, что дом их посещал гость, и не вдруг хватятся пропажи.
— Боже ты мой! Это ты, Илья, что ли?! — Хоть и было темно на улице, но Карина узнала его по походке. — Ну и рожа у тебя размалеванная. А третий кто? — спросила она, увидев как Сергей бережно укладывает мумию на заднее сиденье автомобиля.
— Это отец Сергея, — ответил Илья.
Карина сидела на месте водителя, Илья уселся рядом. Сергей на заднее сиденье, рядом с мумией.
— Как же ты исхудал! Я так и думала, что мы тебя найдем, — Карина поцеловала Илью в раскрашенную, покрытую щетиной и грязью щеку. — А чего это ты так намакияжился?