четвертого размера, подсказывал, что чаевыми она в самом деле ну явно не обижена.
Да и что сказать, даже мне было на нее приятно просто смотреть. Исходила от нее некая
особая легкость, словно она вот-вот начнет кружиться в танце прямо среди столов.
— Пойдем, — сказала она, хватая меня за руку и увлекая за собой, — покажу, где можно
умыться. Сумку свою брось здесь, за стойку, никто не возьмет. К тому же она у тебя в
болотной грязи. Ты сам-то где так испачкаться умудрился? Ужас же!— Да не, я привык
свое с собой носить. Упал в лесу, когда от волка удирал, —сообщила я то же, что и деду, перехватив сумку покрепче. Еще не хватало, чтобы кто-то туда заглянул и увидел девичьи
платья.
— Во-олк? — ахнула девушка, в чисто пинапном стиле прижав ладошку к полным губам.
— Да ты что! А точно волк, не собака приблудившаяся?
— Да точно тебе говорю! — возмутилась я, подражая пацанячьим повадкам. —Огромный
такой! Думал, сожрет. Хорошо, дорога была недалеко. Вот бежал туда и поскользнулся на
мокрой глине.
Мы пробрались через полутемные коридоры, мимо скрипучих дверей и старых
обшарпанных стен. На кухне шумела посуда, какая-то женщина ругалась с Томасом, но
что он ей ворчал в ответ, было не разобрать. Я на всякий случай вжала голову в плечи, подозревая, что я тому стала причиной. Доносившийся запах жареного мяса вызывал
легкое урчание в животе, напоминая, что завтрак в храме был на рассвете, а сейчас
хорошо так за полдень.
— А что ты в лесу вообще делал? И почему вещи совсем не по размеру? Хорошая же
ткань, добротная. Я давно ни на ком такой не видела. Подарил кто свое? —сыпала
Кларисса вопросами на ходу. И это я считала, что дед любитель поболтать?
Кларисса ему явно составит нехилую такую конкуренцию!
— По малой нужде отходил, дорога сюда дальняя все же. А вещи батины. Он умер давно, мать что попроще давно раздала соседям, а эти вот хранила на память. Я и подумал, что в
большой город надо во всем красивом, — сочиняла я на ходу. Но Кларисса мои слова не
подвергала сомнению, принимая за чистую монету.
— Успеешь еще дорасти до них, — фыркнула она. — Не обижайся, но выглядишь ты
чучелом, так и видно, что в папиных штанах и куртке. Капюшон хоть скинь, а то и лица
толком не видно, только по голосу и слышно, что ты мелочь еще совсем.
Голос, небось, уже ломаться начинает?
Я как можно сердитее фыркнула, не став комментировать ее слова, к тому же она уже
привела меня к нужной двери.
Уборная неожиданно оказалась довольно чистой. Пахло мылом и сыростью, стены были
темными от влажности, но никакой плесени или грязи, как я ожидала. Тусклое зеркальце, подвешенное на кривой гвоздь, дрожало, когда сквозняк гулял по комнате сквозь плохо
заколоченные окна. Я посмотрела на свое отражение — вся правая щека заляпана
подсохшей глиной, губы искусаны до корочек, только глаза блестят из тени капюшона. В
полный рост я себя, ясное дело, не видела. Но и того, что показало отражение, хватило, чтобы понять, что Кларисса отозвалась весьма тактично, назвав всего лишь чучелом.
Оказывается, драконьи штаны и рубашка —это еще ничего, писк моды. Куртка стражника
так довершала образ, что удивительно, как Тарин вообще взял меня к себе в телегу, да
еще составил протекцию. И прям очень любопытно: это насколько большой должок за
Томасом, что он принял такую меня?
— Здесь можешь умыться, — сообщила девушка, кивая в сторону таза с водой. —Туалет
во дворе, я покажу позже. Или тебе нужно сейчас?
Я мотнула головой в отрицательном жесте, и она оставила меня одну, закрыв за собой
дверь. Я вздохнула, как будто груз свалился с плеч.
Дождь уже закончился, оставив после себя свежесть, но летнее солнце понемногу брало
свое, так что в куртке мне было очень жарко. Я сняла ее и, откинув рассыпавшиеся волосы
за спину, склонилась над тазиком. Щедро зачерпнула мыла и принялась намыливать свою
физиономию, смывая лесную грязь. Опасливо покосившись на дверь, задвинула щеколду.
Только после этого сняла рубашку и достала полотенце из своей сумки. Намочив его и
намылив, протерла тело, уделив особое внимание подмышкам. Кто ездил на длительные
расстояния плацкартом, знает все секреты того, как оставаться чистым и свежим без
нормального душа.
Облегченно выдохнув, облачилась обратно в рубашку. Тусклое зеркало безразлично
отражало худенькую перепуганную девушку в мужской одежде. Черт! И как мне быть?
Грудь у Эланиры небольшая, ткань рубашки плотная, покрой свободный, с этой стороны
ничего не грозит. Но слишком женственное миловидное лицо, да и длинные волосы... Ну, по крайней мере с ними можно что-то сделать.
Не давая себе передумать, я покопалась в сумке и достала небольшой нож. Память
подбросила мне образ того, как Эланира с ним отправлялась за травами, бережно срезая
их под корень, и соскабливала мох с камней. Его бы заточить, но с моей криворукостью и
к лучшему, что он туповат. Меньше риска порезаться.
Лезвие блеснуло в тусклом свете фонаря, и я, не раздумывая, провела им по своим
волосам. Локоны падали на пол, как осенние листья, один за другим. В своем мире я тоже
всегда носила длинные волосы. И сейчас старалась не думать о том, что лишаюсь одной
из последних нитей, связывающих меня с прежней жизнью. Просто стригла и стригла, пока не превратила свои волосы в короткие лохмы.
В дверь постучали. Дверная ручка опустилась вниз. Мое сердце пропустило удар, но
щеколда выполнила свое предназначение.
— Ты там чего так долго? — раздался грубый голос Томаса.
— Сейчас, — крикнула я, стараясь, чтобы голос звучал ниже. Поспешно сгребла
отрезанные локоны и сунула их в сумку.
Подхватив куртку, поспешила открыть дверь под сердитое ворчание трактирщика:
— Что там можно столько времени делать? Копаешься как... — На этих словах он
запнулся, уставившись на меня несколько шальным взглядом. И продолжение фразы
прозвучало совсем иным тоном: — ...девка...
Я не знала, как на это реагировать, просто стояла с опущенной головой, чувствуя, как щеки
начинают гореть. Вот и все, закончилась моя подработка здесь, так и не начавшись.
Молчание затягивалось.
Вдруг из-за спины Томаса выглянула любопытная веснушчатая физиономия девчонки с
острым носом.
— ОЙ, симпатяжка какой! Я Катрина, — представилась она, протиснувшись ко мне мимо
Томаса, застывшего угрюмой горой. — Ты Лан, да? Я думала, ты будешь постарше.
Я удивленно зыркнула на нее. Она не видит, что я девушка? А Томас? Он кривился сейчас
так, словно перед ним был не человек, а грязный щенок, забредший втаверну.
— Ну и лохмы, — пробурчал он наконец, качая головой. — Тебя кто стриг? Теперь
понятно, почему в капюшоне прятал шевелюру. Сколько тебе лет?
— Пятнадцать, — выдохнула я, боясь поверить, что меня не раскрыли. Но я в этом мире
не видела ни единой девушки с короткой стрижкой, похоже, именно это и не дает им
даже думать, что я женского пола.
— Врешь, больно мелкий ты на пятнадцать!
— Не вру! — замотала я головой, отыгрывая мальчишку. — Правда пятнадцать...
Будет осенью.
— Так и думал! — удовлетворенно кивнул Томас, приняв эту мою ложь, и вновь
скривился. — Но рожа, конечно... Больно уж смазливая, спьяну с девкой легко спутать.
Чувствую, ждать от тебя сплошных проблем теперь...
Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Губы слегка задрожали, но я крепко
сжала кулаки и не позволила себе ничего сказать. Томас вздохнул и, махнув рукой, добавил:
— Ладно, расти давай. Набирай мышцы там, где надо. А то слишком уж хлипкий.
Голодом морили дома, что ли? Пойдем, покажу, где спать будешь, и обрисую объем
работы...
17.
Томас провел меня через зал с редкими посетителями в полутемный коридор, на ходу
проводя краткий инструктаж.
— Первый этаж — зал, кухня, кладовая, общая уборная и четыре комнаты для персонала.
Второй этаж и мансарда для постояльцев. Жить будешь здесь, —сказал он, толкнув
массивную деревянную дверь, отозвавшуюся скрипом. —Комната рассчитана на двоих, но куда нам еще кого брать? Так что радуйся, твои хоромы.
За дверью обнаружилась совсем крохотная комнатка, страшно представить, как здесь
можно жить вдвоем. А на это явно намекала двухъярусная кровать. Кроме нее, здесь
притулился потемневший от времени деревянный шкаф с перекошенной дверцей и стул у
подоконника. Последний, так понимаю, был и заменой столика, который впихнуть сюда
попросту больше некуда. Скрипучие доски пола чуть припорошила пыль, давая понять,
что сюда давно никто не заглядывал, но в целом было чисто. Да и на окне висела
довольно симпатичная шторка. Которой, впрочем, тоже не помешала бы стирка.
— Фонарь выдам, — добавил Томас. — Девчонки скажут, где взять постельное белье.
Оставляй сумку и пойдем дальше, познакомлю со всеми.
Я, кивнув, поспешила за ним.
— Клариссу и Катрину ты видел уже, вон Маришка, — кивнул он в сторону русоволосой
худенькой девчонки с нереальной красоты серыми глазами-озерами. В них, кажется, как
раз утонул один из посетителей, которому девушка рассказывала, что сегодня в таверне
на обед.
Мимо нас промчалась Катрина с подносом, нагруженным тарелками. На ходу умудрилась
мне ободряюще подмигнуть и улыбнуться. Рыженькую я в зале не заметила, но мало ли
чем она занята.
— Работаем мы с утра и до ночи, без выходных, — продолжил Томас, тяжело шагая по
дощатому полу. — Но до полудня народу обычно мало, так что нет нужды всем торчать в
зале. Работы и без того хватает: уборка комнат, кухни, двора, лошадиного стойла. Эти
обязанности делятся между всеми. Кто свободен, тот и хватается за дело. Будешь