побирушку взял на службу. В городе есть портной, который за десять монет подгонит под
тебя и штаны, и рубаху. Найдутся еще четыре монеты?
Мои глаза расширились от неожиданности. Томас воспринял повисшее молчание по-своему.
— Ладно, — поморщился он, достав еще четыре монеты, — держи. Но отработаешь до
последнего медяка.
— У меня есть! — выпалила я поспешно. На глаза почему-то навернулись слезы.
После первых часов пребывания в этом мире я не ожидала совсем скоро встретить
добрых людей. Сначала Тарин, потом Люси, Томас, девчонки... — Спасибо, у меня
немного есть, на портного хватит. Просто... Выходных же нет, а таверна работает с утра. Я
не успею, наверное...
— Открываемся мы в десять, но работать начинаем раньше. Постояльцы на завтрак
спускаются к девяти. С утра народу немного, достаточно одного человека на зал и одного
на кухню. Так что договаривайся с девчонками, кто в какой день работает с самого утра, а
кто подольше спит или бегает по своим делам. И будь как штык к двенадцати. Понял?
— Понял, — радостно кивнула я, испытывая желание броситься Томасу на шею.
— Тогда шуруй уже отсюда, я тоже спать хочу. И ради всего святого, если останется
лишняя монета, забеги к цирюльнику, пусть сделает тебе нормальную мальчишескую
стрижку. Ну как девка, чесслово!
20.
Я бродила по узким улочкам рынка, чувствуя, как прохладный утренний ветерок игриво
касается моей шеи после новой короткой стрижки. В цирюльне я знатно перенервничала.
Почему-то казалось, что уж там точно поймут, что никакой я не парень. Ну серьезно, в
таверне еще ладно. Сначала меня видели чумазой, а после — в полутемном коридоре и
кухне, где работы столько, что не до разговоров и разглядывания. И то нет полной
уверенности, что Люси не поняла, что я не парень.
Может, просто виду не подала, решив подыграть. Эта женщина явно себе на уме.
А дальше работа вечером в зале, который освещают всего три чадящих светильника. Там
и Томаса с Люси можно спутать, право слово.
А сейчас я при ярком дневном свете, и мое появление в цирюльне вызвало удивленную
тишину. И неуверенные смешки, когда я заявила, что хочу пацанячью стрижку, а то меня, почти взрослого парня, путают с сестрой. Сердце гулко билось в груди, когда старый
мастер подшучивал над моим желанием «стать мужиком». Его слова прокатывались в
голове эхом, но я молчала. Кажется, пронесло и мне поверили?
Щелчки ножниц, легкий холодок, с которым лезвие касалось моей кожи. Все это
заставляло меня вздрагивать. Когда уровень моего напряжения уже зашкаливал, мастер
наконец закончил и подал зеркало.
Я пораженно выдохнула — в нем отражался вихрастый мальчишка. Смазливый, с легкой
саркастической ноткой в глазах, но определенно парень. Не знаю, как мастер это сделал, но с этой стрижкой мой подбородок казался тяжелее и даже нос шире. Прям
мужественности прическа не придала, что и неудивительно, откуда бы ей взяться. Но... Я в
самом деле выглядела как малолетний парнишка. Цена составила пять медяков, что
заставило скривиться, как от зубной боли, но спорить я не стала. Послушно отсчитала
требуемое и покинула заведение. Теперь следовало озаботиться одеждой.
Легкий сквозняк, поднимая с земли пыль, смешивался с ароматами пряностей, сушеных
трав и свежевыпеченного хлеба. Шум торговцев заполонил все вокруг —кто-то
выкрикивал цены, кто-то спорил с покупателями, звук удара ножа по разделочной доске
на соседнем прилавке разрезал этот гул.
Я думала, сложнее всего будет найти нормального цирюльника, который выполнит
требуемую задачу. Но подстава ожидала как раз со стороны вещевых рядов.
Большая часть штанов и рубашек была либо слишком дорогой, либо откровенно
непрактичной. Мне нужно было что-то простое, грубое, но подходящее для работы.
Продавцы лениво предлагали свои товары, выкрикивая цены.
К портному я, ясное дело, не пошла. Грудь у Эланиры была маленькая, сама она
худощавая. Но если я оденусь в пусть и мужское, но своего размера, ткань непременно
обтянет все, что не надо, и тогда никакая стрижка не спасет от разоблачения.
Вскоре мне улыбнулась удача. Я приобрела две достаточно свободные льняные рубашки
на пару размеров больше и мешковатые штаны невнятного болотного, цвета. Мои
надежды прикупить заодно трусишек оказались жестоко растоптаны.
Зря я тогда наехала на дракона — в этом мире в самом деле не носят труселя! По крайней
мере, я нигде так и не увидела ничего подобного. Пришлось заодно прикупить мягкую
ткань и дорожный швейный набор. Сама себе сошью хоть семейники, что ли.
А на соседнем прилавке, где предлагались подержанные вещи, я вцепилась в
потрепанную кожаную жилетку. Почти моего размера. Ее продавали практически за
бесценок, так как из-за неправильного покроя она любую фигуру делала квадратной. Что
мне было только на руку. Носить поверх рубашек — самое оно.
Скроет женственные изгибы. В дальнейшем, возможно, придумаю что-то еще. А может, и
не доведется. Сколько там осталось до приема в академию? Чуть больше двух месяцев, не так и много.
Дальше мой путь пролегал через ряды, где торговали различными травами, снадобьями, косметическими бальзамами, притирками. Пройти его до конца, свернуть на соседнюю
улочку — и я окажусь у таверны.
Без особого интереса скользила взглядом по рядам, пробираясь между покупателей. И
вдруг сердце застучало быстрее, я почувствовала, как память странно переплетается с
моими мыслями. Я знала рецепт притирки для кожи, который затемняет цвет. Вспомнила
каждую деталь приготовления, хотя не понимала, откуда эти знания. Эланира? Ее опыт?
Остановившись, взяла в руки готовый флакон такой притирки, взболтала и посмотрела на
солнце, оценивая цвет и количество осадка. Память и тут не подвела, выдавая нужные
знания. Было бы гораздо дешевле приготовить самой, раз уж информация доступна, но
рисковать так с ходу не хотелось. Да и потом будет сложнее объяснять метаморфозы с
внешностью. Если что-то делать, то сегодня. До того, как меня увидят в таверне при
дневном свете.
Так что вдобавок к этой притирке я купила оттеночный бальзам для волос, который
обещал сделать из моих темных каштановые, будто выгоревшие на солнце. А заодно
маленькое зеркальце и прочие мелочи вроде гребешка для волос и зубного, порошка.
Деньги улетучивались с каждой покупкой, но интуиция подсказывала, что в данном
случае лучше перебдеть.
Вернувшись в таверну с ощутимо опустевшим кошельком, я почти бежала по коридорам, стараясь не привлекать внимания. Задержав дыхание, закрыла дверь своей комнаты и
скинула одежду. Нанесла бальзам на кожу, потемневшую на глазах на несколько тонов.
Теплый запах трав заполнил комнату, и, кажется, даже воздух стал чуть более густым от
его присутствия.
Волосы, обильно смазанные средством, засияли медными искрами. А ничего так
результат, я бы и в обычной жизни не отказалась от такого оттенка. Поддавшись порыву, даже веснушки себе нарисовала этим бальзамом — крошечные коричневые точки на
щеках.
Зеркало показало, что веснушки получились как настоящие. Легкие касания пальцев
оставили теплый след на моей коже, рисуя новую внешность. Такая внешность вполне
могла принадлежать и девушке, и парню. А самое главное, на Эланиру я теперь была
похожа скорее как близкая родственница. Сразу стало легче дышать.
Быстро переоделась в свежие вещи, почувствовав, как ткань мягко касается тела. В
маленьком зеркальце попыталась рассмотреть, как теперь выгляжу, но полную картину
составить так и не удалось.
Раздался стук в дверь.
— Лан, ты вернулся уже?
Томас. Я, резко выдохнув и мысленно перекрестившись, вышла навстречу. Его глаза
скользнули по мне с головы до ног, и я увидела, как его брови чуть дрогнули в сомнении.
— Что опять не по размеру взял? — пробурчал он.
— Да Люси меня так вчера откормила, что живот стал как барабан. И пообещала и дальше
так кормить. Так что недолго мне быть костлявым. Совсем скоро подрасту, возмужаю, и
все, одежда станет мала. — Я невозмутимо пожала плечами. — Вот и взял на вырост. А то
что потом, каждую неделю новое все покупать?
Томас хмыкнул, но, кажется, принял объяснение.
— Сойдет, хоть на человека стал похожим, — махнул он рукой. — На кухню топай, а то
Люси мне всю плешь проела, что ты голодный где-то бродишь. Перекусишь — и вперед в
зал.
— А работа на кухне? — удивленно спросила я, внутренне будучи уверена, что мытье
посуды и первичная обработка овощей навеки мои обязанности.
— Сегодня очередь Клариссы помогать Люси. А тебя ожидает уборка комнат постояльцев
и работа в зале. Вперед-вперед, лодырей не люблю! — закончил он нарочито грубым
тоном.
Но я, не обманываясь им, широко улыбнулась и, кивнув, поспешила на кухню.
Кажется, мне здесь в самом деле начинает нравиться:
21.
— Вот увидите, через пару месяцев меня здесь не будет, — заявила я, с довольной
ухмылкой откинувшись на деревянный стул у окна. Я вольготно потянулась, бросив взгляд
на собравшихся официанток. — Поступлю в академию, стану магом столетия, и тогда все
будут говорить: «А ведь это тот парень, что раньше разносил эль в этой самой таверне!»
Девчонки, собравшиеся на минутный перерыв, переглянулись и прыснули в ладони.
В зале заканчивала обед пожилая пара, а больше никого и не было, что позволило нам
немного расслабиться.
Зал наполнился мелодичным смехом, от которого даже воздух, казалось, слегка
завибрировал. Они всегда смеялись, когда я заводила об этом разговор, но я привыкла.
Пусть смеются. В конце концов, на то и расчет.