— Я слушаю. — Викентьев смотрел на меня в упор. — Проходите, садитесь.
Я села за стол для посетителей и сложила руки на коленях, потом положила их на стол. Я молчала.
— Что-то случилось?
— Да. — Я опустила голову и выпалила: — Дело в том, что я — ваша родная дочь.
И боясь, что он будет перебивать меня или задавать вопросы (а так я бы еще больше переволновалась), я быстро рассказала эту запутанную семейную историю. Как будто бы отбарабанила стихотворение, заданное в школе.
Наступила пауза. Она длилась и длилась. Казалось, этому тяжелому молчанию не будет конца. Я сидела, не поднимая головы.. Потом решилась посмотреть на отца. Но он смотрел не на меня, а в сторону и постукивал карандашом о стол. Наконец он выдохнул:
— Господи! Только подумать… — Затем встал, обошел вокруг стола, подошел ко мне и, наклонившись, крепко обнял:
— Бедная моя девочка! Сколько же ты натерпелась! Наташа… как жаль, что она не дожила до этого момента.
— Папа! — Он приподнял меня со стула, и мы стояли, обнявшись. Молчали и плакали.
— С сегодняшнего дня ты переезжаешь ко мне.
— Да. — И я счастливо улыбнулась. Я буду жить с папой!
— Собери свои вещи. Я жду тебя к вечеру.
— Угу.
— Сейчас я дам тебе ключи от квартиры.
Отец достал из кейса ключи и протянул мне.
— Это от верхнего замка, это от нижнего. Запомнишь? Или записать тебе?
— Запомню.
— На сегодня ты свободна. — И он улыбнулся мне. — Поезжай домой и пакуй свои чемоданы.
Я рванула к двери как на крыльях.
— До вечера! — крикнул мне отец.
— До вечера, папочка!
Дома была Ника. Она сидела на своей кровати по-турецки и читала журнал «Женские секреты».
— Я переезжаю жить к отцу, — сообщила я ей. Она подняла голову и посмотрела на меня без всякого выражения.
— А… — только и сказала она.
— Все в порядке? — спросила я. Хотя глупее этого вопроса трудно было себе представить.
— Ага. В порядке. — В ее голосе прозвучала издевка.
Я подумала, что взбалмошная хитрая Анжела была в отца. А Ника больше взяла от матери. Характер у нее был все-таки мягче, тише по сравнению с той ураганной девицей. Они были сестрами. Родными сестрами… Я тряхнула волосами, отгоняя эти мысли, и пошла в коридор, чтобы снять с антресолей чемодан.
Я молча собирала свои вещи.
Ника сидела, отвернувшись. И тут я увидела, что она плачет. И старается это скрыть изо всех сил. Гордая Ника не могла никому показать своих слез. Я подошла к ней. Мне страстно захотелось погладить ее по голове. Как когда-то в детстве. Я всегда была за старшую. И отгоняла Никины страхи. Я протянула руку к ее голове. И провела по волосам. И тут мы разрыдались. Обе. И кинулись друг другу в объятия. Я понимала, что мы расстаемся. Но не могла себе представить это. Как же мы теперь будем порознь! Всю жизнь мы прожили рядом. Она была, есть и будет моей сестрой. Настоящей сестрой. И я вдруг поняла, что Нику я любила больше всех. Больше матери, которая всегда была ко мне равнодушна и безразлична. Больше отца, ядовито подкалывавшего меня при каждом удобном случае. Но Нику я любила и потому злилась на ее хамство, грубость, отстраненность. На то, что она невольно отдалялась от меня…
— Ника! Прости!
— Нет, нет. Это ты прости меня! Я была такой… — Я зажала ей рот рукой.
— Не надо об этом. Не надо!
— Ой, Аврора! Ты будешь приходить ко мне? Хоть иногда. Когда захочешь!
— Конечно, Ника. Конечно. Я буду часто приходить к тебе. Мы будем встречаться… Ника…
Мы сидели на кровати и плакали. Ее голова лежала у меня на плече, и я гладила, гладила ее по волосам.
— Я не могу себе представить, что завтра проснусь, а тебя — нет. Как же так? Аврора?
— Не знаю, Ника. Это — судьба.
— Судьба… А сейчас уходи. Быстро. Прошу тебя. А то я не выдержу…
Я схватила чемодан, сумку и кинулась к двери. Мне хотелось исчезнуть из этой квартиры. Я не могла больше находиться в комнате, где мне все напоминало о детстве, юности и, конечно, о Нике.
Я приехала домой к отцу и кинула вещи в коридор. В сумке раздалась трель мобильного. Звонил Руслан.
— Привет!
— Привет! — Я вытерла слезы тыльной стороной ладони.
— Как дела?
— Ничего. Нормально. — Пауза. — Как твой?
— Хорошо. Я уезжаю.
— Куда?
— В командировку. На три месяца. Во Францию. Налаживать связи с новыми партнерами.
— Желаю удачи!
— Спасибо. У меня есть еще время. До отлета. И я хотел бы встретиться с тобой. Посидеть в кафе.
Мне хотелось остаться дома и никуда не ходить, но я подумала, что, может быть, мы больше и не увидимся…
— Где и когда?
— Сейчас пять часов. Через час на Арбате. Около ресторана «Прага».
— Договорились.
— Жду.
Я посмотрела на себя в зеркало: лицо белое, как свежевыпавший снег, губы синюшного оттенка. Бр-р-рр! И на «покрас» у меня всего пятнадцать минут!
Я кое-как привела себя в порядок, сделав основной акцент на щеки. Мне казалось, что просто неприлично быть такой бледной, и поэтому не пожалела румян. Накрасила ресницы тушью, положила блеск на губы и, схватив маленькую сумочку, покинула квартиру.
Еще десять минут у меня ушло на замок. Он был сложной конструкции, и поэтому мне пришлось с ним порядком повозиться. Я еще не до конца освоила премудрый механизм.
Увидев издали Руслана, я помахала ему рукой.
— Не опоздала?
Он посмотрел на часы.
— Немножко. Но сегодня я тебя прощаю.
— Я думала, что не выйду из дома. Никак не могла закрыть дверь.
Руслан внимательно посмотрел на меня.
— Осваиваешься на новом месте?
— Стараюсь.
И туту меня возникла нехорошая мысль: а вдруг я теперь представляю для него «особый» интерес.
Как дочь президента «Алрота». Как когда-то Анжела! Но тут же я прогнала эту мысль. Если о каждом человеке заранее думать плохо и подозревать в нем двойное дно, тогда нужно ни с кем не общаться, а жить в гордом одиночестве.
— Выбирай, куда мы пойдем: в «Прагу» или куда-то еще?
Идти в «Прагу» не было настроения. Ресторан обязывал к веселью и торжественности, а мне было не до того.
— Лучше в какое-нибудь кафе.
— Как скажешь!
Мы нашли маленькую кофейню и зашли в нее. Кофейня была совсем крошечная: пять круглых столиков. Стулья под «металл». На столах в керамических вазочках размером с пол-ладони крошечные букетики цветов.
Мы сели за стол. Официантка принесла меню и отошла.
— Мне капуччино, — сказала я.
— И все? А десерт? Мороженое?
— Спасибо, не хочу.
— Девушка, два капуччино, — сказал Руслан подошедшей официантке.
Когда нам принесли кофе, я уставилась в свою чашку. Я чувствовала, что на моих глазах выступают слезы, и ничего не могла с этим поделать.
— Все нормально? — поинтересовался Руслан.
— Более-менее.
— Я знаю, что случилось… — Начал он и замолчал.
— Я не хочу об этом говорить.
— Понимаю. Но ведь все позади.
— Да, конечно. — Разговор не клеился, и я подумала, что зря согласилась прийти сюда. Надо было извиниться перед Русланом и остаться дома, раз нет настроения.
— У тебя впереди новая жизнь.
Я подняла на него глаза.
— Давай не будем об этом, ладно?
— Ты плачешь?
— Извини…
— Нет, ничего. Иногда слезы необходимы.
— Естественно, ведь я их не все еще выплакала, — желчно сказала я.
— Я не о том. Я не хотел тебя обидеть. Просто иногда слезы приносят облегчение.
— Может быть…
— Ты не знаешь, что будет дальше с Никой. И это тебя беспокоит, — проницательно заметил Руслан.
— Я тебя умоляю, я не хочу говорить о Нике.
— Хорошо, не буду. Я выпила кофе.
— Может, спросишь, что я собираюсь делать во Франции?
— Что ты собираешься делать во Франции? — повторила я.
Мы оба невольно улыбнулись.
— Что? — Руслан шутливо стал загибать пальцы. — Во-первых, гулять по Елисейским Полям, во-вторых, посетить Лувр, в-третьих, выучить французский язык, в-четвертых, сфотографировать Париж с Эйфелевой башни, в-пятых, — работать.
— Работа у тебя на пятом месте. Знали бы об этом твои компаньоны и партнеры.
Руслан приложил палец к губам:
— Ш-ш, тише. Ты же меня не выдашь?
— Не выдам. Гуляй на здоровье по Елисейским Полям.
— Спасибо на этом. А что будешь делать ты? Я вся сжалась.
— Не знаю, — пробормотала я. — Пока я об этом не думала. Наверное, поступлю учиться. Если не опоздала с приемом. Ведь занятия уже идут.
— На коммерческое отделение, наверное, еще можно попробовать. Деньги сейчас решают все. А куда?
Я пожала плечами:
— Не знаю.
— Правильно! Люблю целеустремленных людей. Ты будешь писать мне по электронной почте?
— У меня нет почты.
— Заведи. Это так просто. Вот мой электронный адрес. — Руслан протянул свою визитку, внизу которой был написан его e-mail.
— Это новая визитка. Я взяла ее.
— Ты уезжаешь, а как же Рикки, рыбки?
Ко мне приедет жить сестра. Она и присмотрит за ними. Хочешь еще кофе?
— Хочу.
Мы поболтали еще полчасика, а затем расстались. Когда мы прощались, мне показалось, что Руслан хочет меня поцеловать. Но он удержался и только крепко сжал мою руку.
Постепенно я привыкала к новому дому. К новой жизни. Марина Семеновна получила расчет, Алина тоже исчезла в неизвестном направлении. Может быть, она уехала на родину, в Тверь, а может, по-прежнему обитает в Москве и рыщет в поисках нового спонсора. Мать лежала в закрытой лечебнице… Об отце-маньяке я старалась не думать…
Несколько раз я навещала Антонину Петровну, Ольгину мать. К ней переехала жить дальняя родственница — молодая девушка из Калуги. А ту противную женщину, похожую на курицу-несушку, я больше в квартире Антонины Петровны не видела.
Посоветовавшись с отцом, я подала документы на коммерческое отделение Юридического университета. Но к занятиям собиралась приступить в конце сентября. Я еще была не готова к нормальной жизни. Мне надо было прийти в себя.