— Ты сам навлёк на себя это. Для хозяина ты будешь живым, дитя моё, даже если я поднесу ему твоё едва бьющееся сердце.
Он раскрыл шкатулку.
Ульдиссиан инстинктивно вздрогнул… Только чтобы увидеть, что в футляре есть всего лишь три сверкающих драгоценных камня. Несмотря на мерцающий свет лагерного костра и расстояние между ними, Ульдиссиан как-то смог различить их: голубой, овальный камень; жёлтый, прямоугольный; самый большой — белый алмаз в форме слезы. Расположение камней указывало на то, что там должен был быть ещё один, четвёртый, но паз под него был пуст.
— Ты хочешь меня подкупить, чтобы я принял твою веру? — наконец спросил он с любопытством.
В ответ Малик пробежал пальцем по камням:
— Нет. Скоро ты будешь умолять обратить тебя.
Надзиратели мира внезапно оставили свои попытки и побежали к священнику. Малик не обратил на них внимания, больше заинтересованный в открытом участке между Ульдиссианом и им.
Участок стал наполняться ядовитым дымом, никак не связанным с лагерным костром… И ни с каким другим источником в поле видимости.
Ульдиссиан столкнулся с зачаровыванием, давящей силой и ожившим пламенем. Он не боялся дыма. Делая глубокий вдох, он ступил вперёд. Когда он преодолеет дым, горло священника окажется совсем недалеко…
Но сзади раздался непередаваемый визг и взволнованный крик Лилии:
— Нет, Ульдиссиан! Не так! Остерегайся таящихся!
Не успела она выкрикнуть, как жуткая тень встала прямо перед фермером. Ульдиссиан уловил взглядом острые, как бритвы, отростки над чем-то, походившим на три руки, и луковицеобразную голову, казавшуюся слишком тяжёлой, чтобы держаться на любом естественном теле. Четыре белесых глаза зловеще сверкали. Нечто сделало шаг по направлению к Ульдиссиану…
А затем, не успел никто и глазом моргнуть, серебристая аура окружила тело чудища. Существо подняло вверх отростки и исторгло низкий, с придыханием, звук… А затем просто исчезло.
Но даже когда Ульдиссиан был каким-то образом избавлен от этого ужасного неприятеля, две новые тени сформировались в дыму, и каждая из них была по-своему более абсурдна, чем та, что только что исчезла. У первого существа тело выглядело недавно освежёванным и состояло из двух конечностей, оканчивающихся когтистыми лапами, и мускулистого, усеянного шипами хвоста, прикреплённого к трубообразному телу. У него не было головы, сверху просто зияла дыра, из которой кошмарные, зубастые отростки взвивались в воздух прямо перед Ульдиссианом.
Его адский компаньон обладал костлявой фигурой и лицом голодной хищной птицы. Два кожистых недоразвитых крыла пробивались из-за плеч. Его руки оканчивались не ладонями и не когтями, а многочисленными присосками, а ноги были загнуты назад, как у кузнечика.
Где-то далеко позади, за завесой дыма, Малик произнёс одно единственное слово: «Люцион».
Птицеобразный прыгнул с невероятной стремительностью. В одну секунду он стоял перед Ульдиссианом, в следующую уже был над ним. Хотя тот не выдержал тяжести прыгуна и упал, он уловил хватающий за душу скрежет со стороны второго чудовища.
Отростки с присосками стремились к груди и горлу человека, и Ульдиссиан прикладывал все усилия, чтобы не дать им добраться до него. Он держал своими руками ужасные конечности существа за запястья, толкая верхнюю часть чудища вверх, насколько хватало сил.
Перекрывая шум борьбы, Малик почти равнодушно заметил:
— Они оставят от тебя ровно столько, дитя моё, сколько надо Примасу для работы. Не более того.
Ульдиссиан попытался покончить с ними так же, как с огненным големом, но эти существа были здесь как рыбы в воде. Нет, даже более того. Не понимая, почему, Ульдиссиан был уверен, что демон, уничтоженный перед этим, стоял гораздо ниже этих ужасных уродов.
Длинный острый клюв навис над головой Ульдиссиана. Фермер ожидал, что существо клюнет его или даже попытается пронзить ему череп… Но вместо этого клюв широко распахнулся, и из него стал вылетать режущий ухо крик, пронимающий Ульдиссиана до костей, крик без конца или даже передышки.
Чтобы не потерять сознание под яростным напором, он мог сделать только одно. Со стуком в ушах Ульдиссиан наконец отпустил одну из рук птицеобразного и потянулся за клювом. Но как только он сделал это, присоски упали ему на грудь.
Отвратительное сверлящее ощущение возникло там, где присоски существа касались его, но Ульдиссиан не мог позволить боли остановить его, как в прошлый раз. Напрягаясь, он схватил клюв и, сам крича, плотно его сдавил. Птицеобразный замотал головой, пытаясь освободиться, даже при этом не переставая высасывать из человека то, что, по предположению последнего, было его жизненными силами.
Всё ещё испытывая головокружение, Ульдиссиан попытался оттолкнуть своего противника. Только тогда он осознал, что что-то схватило его за ноги и начало тянуть к себе его… А вместе с ним и птицеообразного… Туда, где, как припомнил фермер, находился другой демон.
Совсем не желая знать, какой ужас для него уготовило второе существо, Ульдиссиан удвоил свои усилия, но не мог освободиться от своего первоначального врага. Сила, которая до сих пор хорошо защищала его, теперь совершенно испарилась, и он только мог предполагать, что это из-за того, что он не привык использовать её такое длительное время в таких отчаянных условиях. Было время, когда у Ульдиссиана не было сомнений, что он сможет легко одолеть любое отродье, но сейчас положение было другим.
Он не боялся смерти, ведь, опять же, Малик хотел взять его живым, но высший жрец больше не заботился о том, в каком состоянии окажется Ульдиссиан в итоге. Изодранного кровавого куска мяса, который всё ещё дышит, по-видимому, будет достаточно, чтобы порадовать загадочного и, очевидно, не очень-то жалостливого Примаса.
Вампирические присоски птицеобразного начали оказывать своё действие. Ульдиссиан подумал со страхом, что станется с другими, если он потерпит поражение. Исполненное доверия лицо Лилии особенно живо стояло перед глазами. Их всех перебьют… Если до сих пор не сделали этого. Он не представлял, по-прежнему ли защищены трое, ровно как и что случилось с Ахилием, который до сих не вернулся с охоты. Скорее всего, лучника надзиратели мира убили первым ещё в лесу.
Онемение коснулось его ног и поползло вверх, и Ульдиссиан знал, что это делает не птицеобразный. Значит, оба демона добрались до него. Конечно, ему конец.
— Л-лилия… — пробормотал он. — Лил…
Его тело объяла дрожь, но не от того, что делали с ним его чудовищные враги. Несметная, восхитительная сила наполнила сына Диомеда. Мгновенно он почувствовал себя не только обновлённым, но и более могучим, чем когда-либо прежде. Совместные усилия двух существ теперь практически ничего не значили. Мысль о том, что он боялся быть убитым кем-то наподобие их, заставила Ульдиссиана рассмеяться.
Воодушевлённый, Ульдиссиан сдавил клюв демона с новой силой. Однако на этот раз он не собирался ограничиться тем, чтобы отклонить его в сторону.
Одного сжатия хватило, чтобы разломить клюв. Демон издал неразборчивый звук и попытался вырваться. Тёмный зелёный гной начал вытекать из пасти, заливая Ульдиссиана. Он не обращал внимания на жжение, которое вызывала каждая тошнотворная капля, с радостью раздумывая, что ему делать дальше. Сила бушевала в нём, как ревущая река, непрестанно его подпитывая. Он чувствовал, что его тело разрастается. Он был великаном по сравнению с его врагами, титаном.
Даже богом.
Малик нахмурился: не в первый раз он чувствовал, что что-то идёт не так. Первым разом было, когда глупец сразу же атаковал только что материализовавшихся демонов. Уничтожение Ульдиссианом бритвообразного пириоха, самого могущественного из демонов, которых дал ему в услужение хозяин, ошеломила высшего жреца сильнее, чем он показывал. Он даже не успел почувствовать прилив сил у фермера — так быстро последовали результаты.
Но два других демона действовали, как он того желал, и, казалось, были готовы быстро разобраться с жертвой. Малик поддерживал свои собственные обострённые чувства в их высшей точке, чтобы не дать существам увлечься — а демоны хотели этого — и убить Ульдиссиана. По сути, высший жрец принимал участие в битве, почти как если бы он физически сражался с Ульдиссианом… И именно поэтому он тоже заметил поразительную и невозможную волну силы, вдруг прокатившуюся сквозь то, что миг назад было измолоченным, надломленным посмешищем.
Заметил волну… И не мог уразуметь, как такое было возможно. Малику чуть ли не казалось, что Ульдиссиан подпитывается из другого источника…
Оторвавшись от сражения, он взглянул на остальных. Жрец немедленно исключил Серентию, которая едва чувствовала силу, растущую внутри неё, и выглядевшего растерянным дурака рядом с девчонкой, которого он определил как брата Ульдиссиана. В брате было что-то особенное, но не он был источником.
И затем Малик посмотрел на последнего человека, который, по его первому предположению, представлял для него наименьший интерес. Он рассмотрел её очень близко, рассмотрел её так, как мог позволить только один из его навыков.
И увидел что-то, чего он никак не мог предположить.
— Великий Люцион! — выпалил он, вдруг неспособный поддерживать вид полной уверенности и пренебрежения. Рука с указующим перстом поднялась, и слова заклинания были готовы сорваться с губ…
Острая боль пронизала его спину рядом с левой лопаткой. Сведущий в строении человеческого тела и его слабых мест, попадание в которые приносит томительную либо мгновенную смерть, разум Малика запросто рассчитал, что попади то, что поразило его, — по его предположению, стрела — на дюйм ближе к центру, то даже его силы оказалось бы недостаточно, чтобы спастись. Раз так, он немедленно решил использовать дары своего хозяина, чтобы уберечь себя не только от смертельного кровотечения, но и от потери сознания.
К сожалению, это означало, что он не может больше управлять ходом битвы или разбираться с остальными — ошеломляющее открытие. Малик отшатнулся назад, пытаясь не терять фокуса. Тем не менее, его перемещение привело к тому, что вместо него пал брат Рондо — стрела пронзила горло надзирателя мира. Священник уловил мельком чью-то гибкую фигуру, темнеющую у края лагеря, фигуру простого