— Вроде да. Не уверена.
— Они сверхлюди, пьющие человеческую кровь. Знаю, это бессмысленно, но бабушка Ольга была на них помешана. Так вот, я помню одну историйку о вампирах. Наверное, по той причине, что она длинная. Человеческая девчонка влюбляется в вампира, он тоже любит ее, но вроде как слишком хочет убить. Это продолжалось довольно долго. Ты не поверишь как долго! Поцелует он ее или убьет? Закончилось все поцелуями — не представляешь, сколькими! Но в конечном итоге он убивает ее, обращает в вампира, — тут я его перебила.
— К чему ты клонишь, Толстый?
— К тому, что вампиры есть вампиры. Мы, Баланчины — вампиры, Анни. И всегда ими будем. Мы живем в ночи. Во тьме.
— Нет, я не соглашусь. Фабрика Баланчиных существовала и до запрета шоколада. Папа не всегда был преступником. Он был честным бизнесменом, имел дело с помехами. — Я покачала головой. — Этот путь лучший.
— Ты молода. Опасно так считать, — сказал Толстый. Он протянул через весь стол руку. — Приходи ко мне с другой большой придумкой, ребенок.
Я вышла из Бассейна и отправилась домой. Это была долгая прогулка мимо Троицы и через парк. Парк не изменился со времени моей последней прогулки — все такой же усохший и захудаленький. Я почти добежала до конца газона и чуть не врезалась в южную стену «Маленького Египта», как мне послышался детский крик. Она стояла за разрисованным граффити бронзовым медведем. Обуви на ней не было, а из одежды только футболка. Я подошла к ней.
— Все хорошо? Тебе помочь?
Она замотала головой и заплакала. Внезапно сзади на меня выскочил мужчина. На своей шее я ощутила его руку.
— Гони все свои деньги, — приказал он. Оказывается, они с девочкой напарники. Это вымогательство. Могу списать свою неосторожность только на озабоченность и удрученность из-за отверженной идеи.
При себе у меня имелось немного монет, их я и отдала. Мачете я не взяла, но убить из-за мелочи не смогла бы.
— Стой, — окликнул металлический голос. — Я знаю ее.
Я посмотрела в направлении голоса. Девушка с короткими волосами мышастого цвета посмотрела в ответ. Моя давняя сокамерница, Мышка.
— Она хорошая, — сказала Мышь. — Мы вместе сидели в «Свободе».
Мужчина ослабил хватку.
— Серьезно? С ней?
Мышь подошла ко мне.
— Да, — подтвердила она. — Это Аня Баланчина. Не стоит с ней связываться. — От нее дурно пахло, волосы спутались и загрязнились. Подозреваю, она ночевала на улице.
— Мышь, ты говоришь.
— Говорю. Я вылечилась благодаря тебе.
Мне не нужно спрашивать, чем она занимается. Очевидно, она член группировки несовершеннолетних преступников.
Я спросила, не обращалась ли она к Саймону Грину.
— Да, — ответила она. — Он не знал, кто я, потому и отшил. Я тебя не виню. На твоих плечах такой груз.
— Я сожалею. Могу я чем-нибудь помочь…
— Что насчет работы? — спросила Мышь.
Я сообщила, что вне семейного бизнеса, но могу помочь ей финансово.
Мышь помотала головой.
— Я не беру подачек, Аня. Как я и сказала тогда в «Свободе», я работаю за кров и пищу.
Я определенно перед ней в долгу.
— Может, кузен Толстый даст работу.
— Да? Была бы рада.
Я спросила, как с ней связаться.
— Здесь, — отвечала она. — Я сплю за статуей медведя.
— Славно было поболтать, Кейт.
— Ш-ш-ш. Имя в тайне.
Дойдя до дома, я первым же делом позвонила Толстому в Бассейн. Он сказал, что удивлен услышать меня так скоро, но будет счастлив предоставить моей подруге работу. Не смотря на тот факт, что он презрительно отклонил мою идею, которая, как я считала, спасет всех нас, Толстый был хорошим парнем.
Вин заявился ночью.
— Ты спокойна, — сказал он.
— Я решила, что придумала умную вещь. — Затем я расписала ему свою задумку и перечень причин Толстого, почему она не сработает.
— Так вот для чего какао-митинг и почему он такой секретный, — заметил Вин.
Я кивнула.
— Я правда хочу с ним поработать.
Вин взял мою руку.
— Надеюсь, ты не пойдешь по этой неправильной дорожке, но отчасти и радуюсь, что она не сработает. Даже если бы и был легальный способ оправдать продажу шоколада, ты бы просадила все свое время на суды. Ты начала бы войну в мэрии, общественности и даже собственной семье. Для чего тебе это все? Ничегонеделанье после школы недостаточно убедительная отмазка.
— Вин! Это не отмазка! Ты считаешь меня такой глупой? Прозвучит глупо, но отчасти мне всегда хотелось стать той личностью, которая обратит «Шоколад Баланчина» к закону. Ради папы.
— Посмотри, Анни. Ты отдала бизнес Толстому. София и Микки сбежали. Юджи Оно следом. Сейчас ты по-настоящему свободна. Это дар, пойми же, наконец.
Он поцеловал меня, но поцелуя я не хотела.
— Ты на меня злишься? — спросил Вин.
— Нет. — Но вообще да, злюсь.
— Дай мне посмотреть в твои глаза.
Я отвернулась от него.
— Путь моего отца.
— Не сравнивай меня с ним.
— Последние полгода после проигранных выборов он ничего не делал, хотя для нас потеря электората была подарком. Для меня. Тебя. Моей матери. И в особенности для него самого, этот ублюдок просто должен открыть глаза и увидеть это.
Долгое время я ничего не произносила, поэтому Вин сменил тему.
— Выпуск в следующую среду. Ты пойдешь? — спросил Вин.
— Ты меня приглашаешь? — ответила я вопросом на вопрос.
— Я не переживаю по этому поводу.
Он и правда хотел пойти со мной, иначе бы не поднимал этот вопрос.
— Я выступаю с речью, если тебе интересно, — продолжал Вин.
— Правильно. Ты умный. Иногда я об этом забываю.
— Эй. — Вин разулыбался.
Я спросила, запланировал ли он, что говорить.
— Это сюрприз, — пообещал он.
Вот так Нетти, Норико и я обнаружили себя на выпускном в Троице.
Выступление Вина, как я думаю, было направлено на меня и его отца. Он поставил проблемы диктата общества, противостояния властям и тому подобное, что уже наверняка произносилось другими выпускниками бесчисленное количество раз. От отца он перенял убедительную речь, и, судя по реакции толпы, им неважно, что он вещает. Я хлопала громче всех.
Чувствовала ли я угрызения совести при виде своих одноклассников, шествующих по сцене? Да, чувствовала. Больше, чем просто угрызения.
Скарлет помахала нам, получив свой аттестат. После некоторых колебаний администрация все-таки приняла решение позволить ей посетить выпускной, несмотря на беременность. Мантия и шапочка сами по себе была как платье для беременных, поэтому Скарлет не очень сильно из них выпирала. С точки зрения администрации, гораздо ужаснее было бы не сохранить малыша. Гейбл встретил ее с другого края сцены, чтобы помочь спуститься по ступеням.
Когда они оказались в зале, Гейбл упал на одно колено.
— О, нет, — произнесла Нетти. — Думаю, снова предложение Гейбла.
Я не согласилась.
— Гейбл бы не сделал этого здесь.
— Сделал бы. Гляди, он достает коробочку из кармана.
— Романтично, — сказала Норико. — Так романтично. — Я представила, как это выглядело, если не знать ничего о вовлеченных сторонах.
— Бедная Скарлет. Должно быть, ей так стыдно.
В спортзал вошли чирлидеры. Мы сидели за спинами, поэтому я больше не смогла разглядеть ни Скарлет, ни Арсли.
— Что? — спросила я. — Что происходит? — Я встала.
Скарлет и Арсли целовались. Он держал ее руки в своих.
— Может, она решила быть с ним помягче? — спросила я. Но произнеся это, поняла, что это не так.
После окончания выпускного я пробралась вперед, чтобы найти Скарлет, но она уже ушла. Я заметила Скарлет и ее родителей на улице. Они шабашили с родителями Арсли. Я схватила Скарлет за руку и потащила прочь.
— Что с тобой? — спросила я, как только мы остались в одиночестве.
Скарлет пожала плечами.
— Мне жаль, Аня. Я понимаю, что ты чувствуешь, но… с появлением ребенка я просто измучалась. — Она вздохнула. — Я даже на выпускной напялила балетки. Можешь представить меня…
— Я говорила тебе остаться со мной!
— А могу ли? Это хорошее предложение, Анни, но не думаю, что я могу. Там жена Лео. А Лео вернется. Там нет комнаты для нас с ребенком.
— Да она бы появилась, Скарлет! Я бы обустроила.
Она ничего не ответила. Даже в балетках она была выше меня. Она смотрела поверх моей головы. Куда угодно, только не на меня. Выражение ее лица и линия губ были твердыми.
— Скарлет, если ты выйдешь за Гейбла Арсли, мы с тобой больше не будем друзьями.
— Не драматизируй, Анни. Мы всегда будем друзьями.
— Мы не сможем, — возразила я. — Я знаю Гейбла Арсли. Выйдешь за него — и твоя жизнь разрушена.
— Ну, значит, разрушена. Да она уже разрушена, — спокойно сказала она.
К нам подкатил Гейбл.
— Полагаю, ты пришла нас поздравить, Аня.
Я сощурилась.
— Уж не знаю, как ты ее обманул, Гейбл. Что ты сделал, чтобы изменить ее сознание.
— Это не про Скарлет. Это о тебе Аня. Как обычно.
Мне уже не впервой захотелось надавать ему по морде. Тут я ощутила руку Нетти.
— Пойдем, — шепнула она.
— Пока, — отозвалась Скарлет.
Моя челюсть дрожала как трехногая табуретка, но я не заплакала.
— Аня, ведь мы больше не дети! — воскликнула Скарлет.
В этот миг я возненавидела ее — из-за намека, что причина моих возражений против ее замужества, это социопатия, возникшая из-за того, что я еще мелкая и застряла в детстве. Как будто это не мне пришлось расстаться с детством годы назад.
— Ты сейчас о том, что мы выпустились, или же что ты залетела? — высказав это, я поняла всю жестокость фразы.
— Не мы выпустились! — заорала Скарлет. — Я выпустилась. И к слову, я не Лучшая подружка Ани Баланчиной!
— Раз так, можешь катиться!
— Хорошо, — произнесла Нетти. — Вам двоим необходимо прекратить. Вы обе отвратительны. — Нетти подошла к Скарлет и обняла ее. — Поздравляю с… м… принятием осчастливившего тебя решения. Идем, Аня. Нам пора ехать.