об хоть что-то изменить в городе. Если я не сделаю этого, я всегда буду жить во тьме.
— Ты думаешь, что обязана это сделать, но ты не должна. — Он схватил меня за руку и повернул к себе.
— Ты знаешь, как трудно это будет сделать?
— Да, я знаю. Но у меня нет другого выбора, Вин.
— Почему? — сказал он резким голосом, который я от него практически никогда не слышала. — Твой кузен взял на себя управление «Шоколадом Баланчиных». Ты не участвуешь в этом!
— Я никогда не буду не участвовать. Я дочь своего отца. Если я не сделаю этого, я всегда буду сожалеть.
— Ты не дочь своего отца. Я не сын своего отца.
— Я его дочь, Вин. — Я сказала ему, что отрицание также означает отрицать то, кем я являюсь, что я не могу изменить свое имя или свою кровь. Хотя он не слушал.
— Почему ты наняла моего отца? — спросил он тихим голосом, который был намного страшнее громкого.
Я пыталась объяснить ему, но он просто покачал головой.
— Я знал, что ты упрямая, но я никогда бы не подумал, что ты глупа.
— У меня есть причины, Вин.
Вин прижал меня к углу возле стены.
— Я был предан тебе. Если ты так поступишь, я не буду на твоей стороне. Возможно, мы останемся друзьями, но ничего большего. Я уйду от тебя так далеко, насколько это возможно. Я не буду смотреть, как ты будешь уничтожать себя.
Я покачала головой. Мои щеки были мокрые, я плакала.
— Я должна, Вин.
— Я так мало значу для тебя?
— Нет… нет. Но я не могу быть никем иным, кроме самой себя.
Вин посмотрел на меня с отвращением.
— Ты хоть знаешь, что он отравил тебя в прошлом году, а?
Вин знал.
— Он сказал мне.
— Ты точно знаешь, какой он человек, и ты пойдешь и сделаешь это в любом случае! Если он помогает тебе, это лишь потому, что он видит выгоду для самого себя.
— Я знаю это, Вин. Он использует меня, я использую его.
— Тогда ты достойна его.
Вин покачал головой.
— Мы закончили, — сказал он.
— Не делай этого, Вин. Не здесь. Не сейчас. Подумай столько, сколько нужно. — Стыдясь всего этого, я упала на колени и сложила ладони вместе.
Он сказал, что ему не нужно думать.
— Я не буду своей мамой. Я не буду долго страдать.
И после сказанного он ушел. Я побежала за ним, но споткнулась и разодрала кожу на коленях о тротуар. Когда я встала, возле остановки появился автобус и Вин уже зашел в него.
Добравшись до дома, я попыталась дозвониться до Вина.
— Он уже лег спать, — сказал мистер Делакруа с прохладцей. — Поговоришь вместо него со стариной Чарли?
Я ответила, что необходимости в этом нет. Чарльза Делакруа я и так видела регулярно.
Так продолжалось несколько дней (без учета времени суток) до тех пор, пока миссис Делакруа не сказала, что Вин уехал в Олбани навестить друзей.
Может мне стоило сесть на первый попавшийся поезд до Олбани, я могла так просто взять и сделать это. Но я не знала, что ему скажу. По-правде говоря, он скорее всего был прав. Я проигнорировала его чувства в погоне за непонятно чем, а объяснить, почему — не сумела. Вернее, если объясню, то, подозреваю, он не захочет ответить на поставленные вопросы: Вин был непоколебимым, верным и хорошим во всех отношениях, но этого недостаточно. К худу или добру, желание преуспеть там, где провалился отец, было сильнее любви к Вину.
Нет, я не рванула за своим парнем в Олбани. Я занялась организацией бизнеса и завершением отделочных работ для пятничной тусовки в преддверии открытия.
Зазвонил телефон. Несмотря на свой настрой, я понадеялась, что это Вин, но ошиблась.
— Рада слышать своего старинного приятеля? — спросил Тео.
Несколькими днями ранее я спрашивала совета у бабули насчет заменителя какао в мороженом горячем шоколаде, этот напиток я планировала разливать на вечеринке.
— Бабушки сказали, ничто не заменит какао! Они хотят узнать, почему ты решилась на такое кощунство.
Я рассказала ему о своем бизнесе.
— Мы устраиваем вечеринку, но мой партнер не считает хорошей идей сервировать стол противозаконным веществом, поскольку идея бизнеса состоит в том, что все будет честно, без обмана.
— Ясно. Так-с, тогда можешь использовать порошок рожкового дерева. Бледное подобие, но…
Я его поблагодарила.
— Дай мне знать, могу ли я еще чем-то помочь, — сказал Тео.
— Что насчет хорошей работенки с какао из Гранья-Манана? — предложила я. — Мне необходим поставщик.
— Лучшее предложение, — отозвался Тео. — Я горжусь тобой, Аня Барнум-Баланчина. Кажется, ты заключила перемирие.
— Грациас, Тео. Знаешь, ты единственный, кто мне это говорит.
— Это все оттого, что я знаю тебя, Аня. Наши души похожи. — Тео помолчал. — Как там твой парень?
— Он на меня злится.
— Он еще огребет за это в следующий раз.
— Быть может. — Но на деле же я не совсем уверена, будет ли следующий раз.
Проговорили мы довольно долго, Тео пообещал приехать и встретиться со мной, когда сможет. Я у него спросила, сжалились ли над ним в Гранья-Манана, а он ответил, что пока он выздоравливал, больший толк был от Луны.
— Полагаю, я должен благодарить тебя за то, что ты прикрыла меня.
— К сожалению, ты не первый парень, который говорит мне это.
Ну вот настала пятница, а с ней и вечеринка. С тех самых пор от Вина не было ни слуху ни духу. Весь день я драила помещение и собирала самовары для замороженного горячего шоколада. В свой круг я пригласила каждого — только из семьи никого — Чарльз Делакруа тоже пригласил народ, в том числе и потенциальных инвесторов.
Скарлет и Гейбл явились одними из первых. Скарлет находилась на миллионном месяце беременности и я не была уверена, придет ли она. Когда я написала ей сообщение, ответила она мгновенно: «Очень рада за повод ускользнуть из дома и очень рада приглашению! P.S. Значит, мы больше не злимся? Мне без тебя так одиноко». Приехав, она меня обняла.
— Вы двое поженились? — спросила я их.
— Мы думаем подождать до родов, — ответил Гейбл.
Скарлет покачала головой.
— Без тебя я не выйду замуж, Аня.
— Место потрясающее, — вставил Гебл. — Что ты планируешь тут разместить?
— Довольно скоро услышишь. Эй, Гейбл. Ты планируешь сегодня фотографировать?
Гейбл проблеял, что Скарлет отобрала у него телефон с камерой.
— Где твой парень? — пожелал он узнать.
Я притворилась, что не услышала вопроса и отошла к другим гостям.
Когда большинство прибыло, я прошла на подиум. Огляделась посмотреть, вдруг Вин покажется. Но его не было. Без него, Нетти и Лео я ощущала себя слегка неприкаянной, а выступление было не из лучших. Я пробежалась под градом вопросов о клубе, что я планировала в нем подавать и причине, по коей все это будет абсолютно законно. Описав бизнес, почувствовала, как в комнате нарастает мертвенная тишина, но она меня не напугала.
— Сегодня вы попробуете вариант полезного напитка с рожковым порошком, который я буду предлагать этой осенью. По вкусу он будет лучше этого, обещаю. — Я подняла свою кружку, но не могла вспомнить, как перед речью наливала в нее напиток. Посему, дабы избежать неловкого положения, сделала вид, что отпила.
— Кое-кто мне однажды сказал, что прошлогодний враг может стать новым другом, тут я имею ввиду, что хочу представить вам своего нового юриста.
Чарльз Делакруа поднялся на подиум. К этому случаю он побрился, и я оценила этот жест.
— Простите меня, если толком не получится. Давно не практиковался, — начал он с притворно скромным смешком. — Семь месяцев назад, за неимением лучшего слова, закончилась моя политическая карьера. Не нужно объяснять, почему. — Он метнул в меня взгляд, заставив толпу рассмеяться. — Однако сегодня я нахожусь здесь, чтобы поговорить о будущем. — Он прочистил горло. — Шоколад. Он сладкий. Довольно приятный. Но не стоит того, чтобы умирать за него и уж конечно проигранных выборов. По понятным причинам, времени подумать о шоколаде в прошлом году у меня было предостаточно, — он снова на меня зыркнул, — и почему встал вопрос о нем. Не потому что я проиграл и не потому, что организованная преступность — это плохо. Причина в законодательстве, запретившем шоколад, да и вообще законодательстве как таковом.
Как упадочный город может стать городом будущего? Этим вопросом я задавался каждый божий день последние десять лет. И пришел к такому ответу: мы должны переосмыслить законы. Они меняются, если того требуют люди или находятся новые интерпретации. Мой друг — думаю, могу ее так называть — Аня Баланчина, придумала новый способ соблюдения обоих вариантов.
Дамы и господа, вы присутствуете на открытии чего-то большего, чем клуб. Я вижу будущее, в котором Нью-Йорк снова блистает, а законы обрели смысл. Я вижу будущее, в котором народ приезжает в Нью-Йорк за шоколадом, потому что это единственное место в стране, у которого было достаточно здравого смысла легализовать его. Я вижу сверхдоходы города. — Он сделал паузу. — Хоть нас и не избрали, мы все еще можем найти способ служить народу. Я верю, что это возможно, поэтому согласился помочь Ане Баланчиной в любом случае. Надеюсь, вы, мои друзья, присоединитесь к нам.
Его речь была лучше моей, хотя, надо заметить, практики в таких вопросах у Чарльза Делакруа больше моего. Следует отметить, цели моего коллеги были возвышеннее моих. Он ни разу ничего не сказал мне о шоколадном городе. Термин казался мне дурацким.
Я пробралась через толпу и ненадолго остановилась побеседовать с доктором Лау. А затем заметила доктора Фримана из «Какао сегодня». Он пожал мне руку.
— Ничем не могу отблагодарить тебя за приглашение. Этим летом нам необходимо переговорить. Это мудро, Аня. Мудро!
Я добралась до банкетного стола и нанятая на вечер официантка сообщила, что снаружи меня кто-то ожидал. Не буду лгать, я надеялась увидеть Вина.
Я вышла в пустынный коридор. Спустилась по лестнице. На лестничной площадке стоял мой кузен Толстый. Он был потным, лицо покраснело. Разумеется, приглашен он не был. Заглянув за его спину, увидела охранника. Что-то новенькое. Обычно Толстый путешествовал в одиночку.