Ванька допил чай, собрал в кучу игрушечных друзей и потопал в детскую, волоча плюшевого лемура за длинную лапу. Со своего места Алексей видел, как голова игрушки бьется о ступеньки с мягким «пум-пум-пум». Дождавшись, пока сын поднимется, он повернулся к няньке, сверкая глазами.
— Вы в своем уме? — зло прошипел Алексей. — Вы хотите сказать, что моя беременная жена принимает в постели чужого мужика? Да вы ненормальная, милочка.
— Я вам не милочка. И потом, разве я что-то сказала про Ольгу Анатольевну?
— А что вы тогда имеете в виду?
— О господи, — деланно рассмеялась Лариса Константиновна, взяла чашку с чаем и отпила. Алексею показалось, что нянька специально выдерживает паузу, как скверная актриса, и он сжал кулаки, сдерживаясь от желания ударить ее. — Я имела в виду Веру Васильевну. Мужчина приходит к ней.
Алексей немного помолчал, а потом расхохотался.
— То есть моя домработница — тайная эротоманка? А здесь у нее любовное гнездышко?
— Напрасно вы ерничаете, Алексей Петрович, — неодобрительно произнесла Лариса Константиновна. — Дело серьезное. В доме появляется посторонний, причем явно пьющий мужчина, а это для всех — проблема.
— Пьющий мужчина?
— У вас же спиртное пропадает, верно?
— И его крадет хахаль Веры Васильевны?
— Я не говорила, что он, как вы изволили заметить, хахаль.
— А кто тогда, черт бы вас побрал? — заорал Алексей. — Водопроводчик? Сантехник? Трубочист? Или кто там сейчас в тренде в порнофильмах?
— Я не знаю, кто в тренде, Алексей Петрович. Судя по некоему семейному сходству, этот мужчина — сын Веры Васильевны.
Алексей нахмурился.
— Как — сын?
— Ну, утверждать я не берусь. — Лариса Константиновна вновь многозначительно помолчала, а потом, отхлебнув остывший чай, добавила: — Но, если зрелая женщина выходит к воротам встречать молодого мужчину, провожает его в дом и даже украдкой прикармливает с хозяйского стола, между ними явно есть какая-то связь, и вряд ли любовная. Вам решать, конечно, но я бы с Верой Васильевной поговорила. Какой пример для Ивана? А если ребенок увидит, как в его доме выпивает чужой мужчина?
— Я поговорю, — пообещал Алексей.
— Да уж будьте любезны, — ядовито произнесла Лариса Константиновна и, убрав чашку в посудомойку, вышла с презрительной улыбкой, неизвестно кому адресованной.
Алексей покачал головой. Увидев, что стоящая на улице жена смотрит прямо на него, помахал рукой, мол, возвращайся.
Рассказ мужа ввел Ольгу в ступор. Она долго молчала, ахала и прижимала руку к губам, а потом сказала с неожиданной злостью:
— Леш, ну как она могла? Господи, мы ей мало платим или что? Он вечно голодный, или больной какой, что его надо кормить по часам?
— Алкаш он, — безжалостно констатировал Алексей. — А Вера Васильевна — его мать. Жаль ей его, вот и нянчится как с младенцем, а он, ублюдок, этим пользуется. Ты что, думаешь, он пожрать к нам ходит? У нас бухла немеряно. Чего она там про него говорила? Врачом мог стать?
Ольга обреченно кивнула, а Алексей зловеще ухмыльнулся:
— Вот потому он коньячок из бутылок и высасывает шприцем, а потом хренью всякой бодяжит. Старые привычки.
— Гадость какая, — передернула плечами Ольга. — Прямо увидела, как он ходит по дому, валяется на диване и жрет из моей посуды… Я с Верой Васильевной поговорю завтра. Сын есть сын, но… это все-таки наш дом.
— Я сам поговорю, — пообещал Алексей.
Разговор, тяжелый и неприятный, состоялся на следующий день. Вера Васильевна тихо плакала, умоляла простить и ее, и ее непутевого сына, обещая, что больше никогда-никогда… А на следующий день просто не пришла на работу, прислав СМС без пробелов и знаков препинания, что работать у Тарасовых не будет. Больше Алексей не нашел ни одной бутылки с проколотой пробкой.
А потом Ольга попала в больницу, и он остался на хозяйстве один. Тогда все и случилось.
— Ты прямо как Черный Плащ, — мурлыкнула Алена. — Ужас, летящий на крыльях ночи. Или Бэтмэн. Таинственно исчезаешь во тьме. Я под тобой просто сознание теряла. Может, все-таки останешься?
— Поздно уже, — буркнул Алексей, стараясь не смотреть на нее.
Собираться впотьмах было неудобно, а зажечь свет он стеснялся, совершенно обалдев от своей первой супружеской измены.
В голове шумело от выпитого алкоголя. Нафига, спрашивается, было так надираться?
— Да-да, — удовлетворенно сказала Алена. — Дети по лавкам, жена у порога, щи стынут. Скучный вы человек, Алексей Петрович, после того как все заканчивается. Никакой романтики.
Алексей не стал отвечать, шарил в темноте по полу, разыскивая штаны, но под руки почему-то попадалась только ее одежда: юбка, блузка и невесомые колготки, с которыми он намучился, снимая их час назад с этих бесконечных женских ног и путаясь. Чужая квартира, чужая постель, чужой интерьер в поисках отнюдь не помогали, как, впрочем, и та насмешница, что валялась на кровати, похихикивая над его метаниями.
Поднимая и отшвыривая одежду любовницы, Алексей сопел от злости, потом с внезапным удовлетворением подумал, что завтра уволит Алену к чертям. А что? Возьмет и уволит без всяких там объяснений. Все лучше, чем ежедневно сталкиваться с ней на стройке, смотреть в бесстыжие глаза и думать: что будет, если Ольга узнает?
Алена Романцова появилась в его конторе пару месяцев назад, и как-то сразу стало понятно, кого красивая, нахальная девица наметила себе в жертвы. Она так настойчиво преследовала шефа, что довольно скоро это заметили и начали перемигиваться и посмеиваться.
Алексей тоже посмеивался. Стремление Алены казаться роковой женщиной выглядело нелепо, но это не значило, что ему не хотелось с ней переспать. Естественно, он, как настоящий самец, реагировал на блузки с глубоким вырезом, юбки, едва прикрывающие попу, бесконечные, идеальные по форме ноги и пухлые губы, накрашенные вызывающе алой помадой. После того как кокетка появлялась с ворохом бумаг на подпись, Алексей бурно фантазировал, что бы он сделал с ней и каким образом, далеко не всегда успевая погасить голодный огонь во взоре.
Алена эти взгляды замечала и загадочно улыбалась.
Изменять Ольге Алексей не собирался. У них был стабильный брак, отличный дом, обожаемый сын, и, что самое главное, они любили друг друга, но после стольких лет чувства не то чтобы притупились… Они стали привычными и обыденными, как яичница по утрам: вкусно, быстро, надежно — однако это не значит, что на завтрак не хочется, скажем, сладенького, вроде тортика с шоколадной крошкой, насквозь вредного, но невероятно вкусного. То, что Алена настойчиво предлагала себя на десерт, было понятно без слов. Мотивы ее действий тоже оказались весьма прозрачны. Любовница шефа, да еще и бухгалтер, имела все шансы продвинуться по службе в довольно короткие сроки. Тем более что намечалось открытие филиала.
Не попади Ольга в больницу и не случись на работе грандиозной попойки в честь юбилея главного бухгалтера, скорее всего, ничего бы не произошло. Алена продолжала бы маячить перед ним вечным соблазном, но на активные действия Алексей не решился бы. Однако стихийное чествование переросло в ресторанный банкет, на котором Алексей пил, и довольно много, а потом даже горланил в караоке «Рюмку водки на столе» и отплясывал под Сердючку.
Он никогда себя так не вел при подчиненных, старался держать лицо, но в тот день, наверное, звезды сошлись иначе. Нервы, издерганные и болезнью жены, и спешной сдачей объекта, над которым, по большому счету, следовало поработать еще месяц, лопались точно струны, и эта внезапная пьянка оказалась как нельзя кстати. Водка лилась на израненную душу бальзамом.
Потом настойчивые женские руки уволокли его с вечеринки. В такси он хихикал и мял податливое тело, а после шел следом по неудобной темной лестнице, как баран на веревочке, слишком возбужденный и одурманенный спиртным, чтобы соображать. Женские ножки, торопливо поднимающиеся по ступенькам, казались ему знакомыми, и тогда Алексей почему-то подумал, что это Ольга, что они возвращаются домой, на старую квартиру, где жили в период бедности.
Квартира была чужой. Женщина тоже. Но он осознал это уже потом, лежа сверху и входя в нее, постепенно трезвея. Чужое лицо закатывало глаза в сладкой истоме, чужие руки впивались ногтями в спину, совсем не так, как он привык и любил, и Алексей, злясь на себя, ускорял темп, чтобы все завершилось как можно скорее.
Кровать поскрипывала. Женщина постанывала и покрикивала в притворной страсти. Или Алексею казалось, что ее страсть притворна?
Надевая штаны, он присел на кровать, и Алена тут же этим воспользовалась, прижавшись обнаженной грудью к его спине, обвивая руками, как повилика.
— Я так мечтала о тебе, — прошептала любовница.
— Ален, давай не будем? — неприязненно сказал он, но та не слушала, терлась щекой о его кожу, словно кошка, и бормотала какую-то чушь о внезапно вспыхнувшей страсти и о том, что она ни на что не претендует, лишь бы быть рядом…
— Какой тут адрес? — спросил Алексей. — Такси надо вызвать.
— Ульянова, семнадцать, — с неожиданной злобой сказала Алена и тут же, сменив тон, промурлыкала: — Лешенька, ну куда ты поедешь? Почти пять утра.
Лешенька?!
Алексей оторвал вцепившиеся в него руки, поднялся с кровати и, торопливо подняв с пола валяющуюся дубленку, направился к выходу. Обувшись, он жахнул дверью так, что затрясся весь дом.
Вот тебе за Лешеньку! Внезапно эта девушка, с ее липкими ручками и сладковатыми духами, такая желанная еще утром, стала Алексею омерзительна. Нет, нет, домой, домой.
Он даже успел мельком подумать, что ни за какие коврижки не признается Ольге в измене, не столько боясь ее реакции, сколько потому, что мог согрешить с такой вот… Но додумать эту мысль Алексей не успел. Подкатило такси, он нырнул в его прокуренное нутро и развалился на заднем сиденье.
В автомобиле его разморило, и Алексей почти сразу заснул, отчего водителю даже пришлось будить позднего пассажира. Выйдя из машины, он споткнулся и упал на живот. Водитель наблюдал за ним, но не сделал попытки помочь подняться. Побарахтавшись, Алексей встал, нащупал в