– Зачем ты это сделала?
– Что? – не сообразила я.
Устало покачав головой, Эран мрачно произнес:
– Оставив тебя здесь, я был вынужден вернуться и сместить великого воина Агарна с должности хассара Айгора… Воин, не обладающий собственной крышей над головой, в соответствии с традициями Иристана не вправе занимать столь высокий пост. Во главе клана встал Риган, второй сын Айгора, и ему не решились бросить вызов. Во главе хассарата временно глава клана МакОрат. Твой отец лишился всего: положения, имущества, рабов.
Произнеся это, Эран смотрел на меня с каким-то осуждением, но это он зря – лично я была счастлива. И возник единственный вопрос:
– Рабов?
– Что рабов? – Опять меня не понимали.
– Рабов, – говорю, – тоже лишился, всех?
– Всей собственности, – несколько напряженно уточнил он.
– То есть вообще всего? – Я просто в шоке, но на этот раз приятном.
– Да, Киран!
Повелитель Иристана проследил за расцветающей на моем лице улыбкой и не выдержал:
– Чему ты так радуешься?
– Да как это чему? – Я хмыкнула, торопливо встала и потопала за сейром. – Мне есть чему радоваться!
И расположившись на подоконнике, я связалась с мамочкой исключительно для того, чтобы ей сообщить:
– Все, можешь прилетать и приземляться, в смысле прииристаниваться! И можно даже на территории хассарата Айгора, кстати, Араванчик по тебе очень скучает и с радостью приютит!
У мамули на лице выражение безмерного удивления, после чего:
– Киран, я так просто не могу… к сожалению.
– Почему не можешь? – Да, издеваюсь над родной матерью.
– Я не могу, Киран, – очень грустно ответила мамочка.
Я же, улыбаясь, жду продолжения, причем лично мне причина известна – она ж папику как рабыня принадлежит, но интересно, сама скажет или нет.
– Понимаешь, я… – Мама поджала губы, опустила глаза и шепотом сказала: – По иристанским законам я собственность хассара Айгора. Просто тогда…
– Ты стала его рабыней, – закончила я за мамочку и улыбнулась ее встревоженному взгляду и виноватому выражению лица. Мам, да забей ты, – весело посоветовала я, – ну, мудак он, да еще с тенью лишней в голове, ну, что с него взять?
– Ничего. – Мама судорожно вздохнула. – Но мое приземление на территории хассарата Айгора автоматически…
– Забей, говорю. – Я встала, широко улыбнулась и похвасталась: – Нет у папандра больше собственности, мама. Никакой, вообще!
Мамулины глаза увеличились чуть ли не вдвое, а я решила пояснить, чтобы не переживала:
– Я его дворец взорвала, мама. И все остальные дома. И даже свежевыстроенный на берегу озера. Абсолютно всю имеющуюся жилую недвижимость! И ты знаешь, все вышло даже лучше, чем я надеялась, потому что месть в итоге обернулась…
– Он все потерял! – потрясенно воскликнула мамочка, подскочив с кресла.
– Ну да. – Нравится мне ее импульсивность.
– Киран! – На сей раз на меня смотрели с радостью и восхищением. – Кирюш, но как?
Испытываю чувство абсолютной гордости за себя, любимую. И так приятно. И главное – никто уже не ругает, и я уже умничка, вот.
– Так что, – снисходительно так, – летишь к Аравану?
Мама закивала, так часто-часто.
– Он по тебе очень-очень скучает, – сдала я брата.
Судя по маминому личику, она тоже скучала безумно.
– Ладно, я его по сейру обрадую. – Все еще гордая и собой безумно довольная сказала я. – Ты когда будешь?
– Вылетаю немедленно, – прошептала мама.
– Тогда до встречи, – едва не подпрыгивая, ответила я.
– Кир, я…
– Сладких снов, мама, – перебила я ее и отключила сейр.
Далее было его размещение на подоконнике, а после, абсолютно наплевав на все и вся, я принялась кружить по комнате в безумном танце сплошного ликования, радостно напевая что-то совершенно глупое и не менее счастливое.
Некоторое время Эран лежал и наблюдал за мной с выражением искреннего удивления, но в то же время на его губах играла какая-то не менее радостная, чем мой танец, улыбка, и от этого на душе вообще было замечательно.
– Потанцуй со мной? – остановившись посреди комнаты с раскинутыми руками, предложила я.
Он отрицательно покачал головой и спокойно ответил:
– Воины не танцуют, Кира.
Зря он так со мной, когда я такая счастливая и пьянящее чувство ликования переполняет все существо. Я рванула к нему, запрыгнула на кровать и, усевшись поверх воина, прямо на его каменном прессе, потянувшись, схватила сначала одну руку, потом вторую.
– У тебя есть два варианта, воин, – сообщила я интимным шепотом в процессе склонения к нему ближе, – или танцуем вместе и это будет веселый танец, или… я станцую для тебя… а у меня, между прочим, полгода занятий по стрип-пластике.
– Это как? – все еще улыбаясь, спросил мой синеглазый.
Я вскочила, рванула к сейру, попыталась подключиться к межгалактической сети. Связь отсутствовала. Я бросила недовольный взгляд на Эрана, и связь мгновенно появилась. Любопытненько. Через несколько секунд я подключилась к своему акку, выбрала одну очень эротичную мелодию и, выставив звук на полную громкость, пожалела только об одном – каблуков на мне не было.
– И? – Эран улегся на кровати, закинув руки за голову, и от этого как-то прям сильнее обозначилось его право что левого, что правого трицепса.
Я не ответила. Я залезла на кровать, встала на самом краю и, закусив губу в предвкушении, совершила первое движение. Мягкое полуприседание, с прогибом, и, медленно выпрямившись, я взглянула в потемневшие глаза. И могу поклясться чем угодно – в этот миг он уже очень пожалел, что танец радости танцевать отказался.
Волна, я опускаюсь на постель, кошка, выполненная очень-очень медленно…
Звон сейра!
Осознание того, что я нестабильный атом знает что вытворяю, бунт гормонов, которым направление моих мыслей очень-очень понравилось. От осознания собственной испорченности стало невесело, и тут из сейра послышалось:
– Киран!
Я почему-то посмотрела на Эрана, тот тяжело дышал и пытался прийти в себя после увиденного, я тоже не горела желанием отвечать отцу. Но он ответа и не ждал:
– Я оценил, – пауза, – наше сходство!
И связь отключилась, снова заиграла мелодия, вот только момент был немного испорчен. И я просто села на покрывале, скрестив ноги и задумчиво глядя на синеглазого воина.
– Мне понравилось, – неожиданно произнес он.
Я улыбнулась, не зная, что на это сказать. Говорить не пришлось, Эран все сказал сам:
– Я понял. – Он поднялся и сел напротив меня. – Месть отцу за то, что привез тебя на Иристан?
Почему-то при этих словах он очень внимательно смотрел на меня, явно ожидая реакции.
– Я не за себя мстила, – честно сознаюсь тому единственному, для которого сейчас фактически приватный танец танцевала и сама в это поверить до сих пор не могу.
– Женщина-загадка. – Эран улыбнулся, протянув руку, коснулся моих волос. – Я понимаю, как для тебя все это дико. Я знаю, что на Иристан тебя привезли насильно. Мне известно, что в первый же день тебя отдали главе клана МакДрагар, но не представляю, как тебе удалось избежать интимных отношений с ним. Я даже могу предположить, для чего тебе понадобился воин в тот день в Шоданаре. Могу предположить, но не могу понять. И все же сейчас, – улыбка исчезла с его лица, – постарайся понять меня и просто ложись спать. Мне очень трудно сдерживаться.
И вот оно, очевидное-невероятное – я все поняла прям с первого раза. Быстро легла, укрылась и вообще молчу, между прочим.
Лежим. Эран что-то там сказал, и свет погас. Лежим в темноте, разве что свет луны попадает в комнату. Потом воин повернулся, протянул руку и коснулся моей ладони. В следующее мгновение моя рука оказалась в полном и абсолютном плену. Но только ладонь… хотя уже через минуту его пальцы начали поглаживать и запястье.
– Знаешь, – голос Эрана как-то бархатисто звучал в ночи, – на Иристане есть легенда. Говорят, что женщина была создана из сердца воина. И каждый раз, когда рождается новый воин, боги отнимают его сердце, чтобы сотворить женщину. Но боги Иристана жестоки – они скрывают сотворенную женщину. И только сильнейшие и достойнейшие способны отыскать свое сердце. И потому единственная – самая ценная награда воина. Она становится его дыханием, его сердцем, его жизнью. Предложение принять дар жизни – оно буквально. – Эран чуть сжал мою ладонь, затем поднес ее к губам и осторожно поцеловал. – Потому что единственная – это часть воина. Когда больно единственной – воину больнее. Когда гибнет единственная – гибнет и воин.
Он снова прикоснулся к моей руке губами и продолжил:
– Ты мое сердце. Ты мое дыхание. Ты моя жизнь. Ты моя единственная.
После всего услышанного я даже дышать боялась, боясь пропустить хоть слово. Но слов больше не было. Еще один нежный поцелуй, доставшийся опять же моей ладони, которой я уже откровенно завидовала, и ласковое:
– Спи, – собственно от воина.
Сплю. Спросить хотелось о многом, но одно дело – издеваться над изнывающим от желания мужиком, которого ты знать не знаешь… и как-то совсем другое – после такого признания. А я не из тех людей, что способны плюнуть в раскрытую им душу. Микусь может, она сильная, поэтому Микаэлла никогда не избегала отношений с парнями, а я не могу. Не могу, услышав признание в самом сокровенном, рассмеяться человеку в лицо и идти флиртовать со следующей жертвой коварного соблазнения. А самое страшное – я теперь почему-то не могу даже думать о том, чтобы сбежать… Потому что всем сердцем чувствую – он сказал правду. Не требуя ничего, не настаивая, не умоляя и не заставляя. И в то же время взвалив на меня такую ответственность, что теперь даже страшно как-то. И жалко его… это надо же, как «одарили» его боги… За такой «подарочек», как я, следует вообще от веры отречься.
– Эран, – позвала я его шепотом. И точно зная, что слышит, продолжила: – А воин может полюбить другую женщину… после единственной или там до нее?
Спросила и опять дыхание задержала, боясь услышать ответ. С одной стороны, хочется, чтобы он ответил «да», и тогда вся та огромная ответственность спадет с моих плеч… Но с другой – где-то в душе мне очень хотелось, чтобы он сказал «нет», потому что быть для такого мужчины единственной – это… волшебно.