— Ты спрашиваешь об этом уже в одиннадцатый раз.
— Правда? — Потрясённый Хок на мгновение оторвался от поглощения жареного мяса. — Ты что, считал?
— Конечно, нет, — вздохнул я. — Он тебя дразнит.
— А-а-а! — успокоенно кивнула рыжая голова.
Теперь маг посмотрел на меня. С лёгкой досадой в тёмных глазах.
— Зачем испортил веселье?
— Веселье? — Я подпёр подбородок рукой. — И часто тебя веселят издёвки над теми, кто слабее?
— Это почему я слабее? — возмутился Хок.
— Да-да, расскажи, в чём он слабее меня! — подхватил Мэтт, злорадно улыбаясь.
Я вздохнул.
— Потому что поддаёшься на чужие уловки. Веришь каждому слову.
— И вовсе не каждому!
— О, прости — каждому слову, произнесённому персоной, которую зачислил в друзья.
Мэтт насмешливо сузил глаза, но не спешил вмешиваться в разговор. А рыжик нахмурился:
— С чего ты взял, что мы друзья?
— А разве вы враждуете? Что-то незаметно.
— Ну мы…
Последовавшая заминка показала: в данном случае дружба — понятие одностороннее. То есть для себя Хок уже решил дружить со своими попутчиками, но понятия не имеет об их мнении на сей счёт. Занятно. Хотя, зная характер старшего брата и его способность определять, с кем стоит водиться, а с кем нет, можно и у младшего предположить наличие схожих качеств. Да и нет ничего дурного в том, чтобы идти навстречу людям с открытым сердцем. Трудность состоит в другом: Мэтт и Бэр уже покинули «возраст доверия» и, похоже, со снисходительной улыбкой воспринимали энтузиазм своего более молодого спутника.
— Друзья, разумеется. Я прав?
Обращаюсь к магу. Тот лёгонько кривится, но, догадываясь о причинах моего вопроса, кивает:
— Конечно. Друзья.
— Вы меня несказанно этим порадовали! Так вот что я хотел сказать: друзьям, конечно, можно и нужно верить. Но их слова не всегда следует воспринимать всерьёз.
— Почему?
— Потому что друзья обожают шутить, но их шутки могут сильно обидеть, если вовремя не будут распознаны.
— А как это делать? — Хок проявлял всё больше и больше интереса.
— Довольно просто: обычно шутник сохраняет на лице очень серьёзное и спокойное выражение.
— Да? — Рыжик немного подумал, а потом радостно заявил: — Тогда выходит, что Мэтт всё время шутит!
Белобрысый маг чуть не поперхнулся:
— Ах ты, маленький мерзавец!
— Ну не такой уж маленький, да и не мерзавец. — Я поймал Мэтта за рукав и удержал, не позволив броситься вдогонку за сорванцом, довольно скалившимся уже через стол от нашего. — Он просто принял урок к сведению и повторил твою глупость.
— Глупость? — Гнев, предназначенный Хоку, излился на меня. — Да кто ты такой, чтоб об этом судить?
— В сущности, никто.
Маг заглянул в мои глаза, осёкся и опустился на скамью.
Пресветлая Владычица оказалась права: до придорожного трактира, совмещённого с гостевым домом, мы добрались засветло, и он даже был не слишком переполнен. По крайней мере, нам нашлись места и за столом, и для ночлега под крышей. Когда я заявил парням, что в честь своего дня рождения угощаю всех праздничным ужином, мне не хотели верить и не верили, пока истекающие соком ароматные и румяные тушки куриц не оказались в пределах досягаемости. А когда к мясу присоединились свежевыпеченные лепёшки и кувшины с элем, все прочие вопросы уступили место одному: как быстро мы сможем всё это съесть?
— Тогда зачем…
— Зачем я разбираю ваши отношения по косточкам? Не знаю. Можешь считать, что мне это интересно. В качестве наглядного пособия по теории ошибок и заблуждений. И вообще, могу я получить свой подарок?
— Подарок… — Мэтт задумчиво погладил глиняный бок кружки. — У тебя действительно сегодня день рождения?
— Двенадцатый раз! — торжественно объявил я. — Жаль, что Хок не слышит.
Тонкие губы мага тронула нерешительная улыбка:
— Смешно, конечно. И всё-таки?
— Да. Именно сегодня.
— Почему же ты раньше об этом не говорил?
— С какой целью?
— Мм… Мы бы хоть придумали, что тебе подарить.
— А если мне ничего не нужно? Нет, я бы принял подарок и радовался ему напоказ, чтобы вас не обижать, однако… То, о чём я мечтаю, не в силах подарить никто. А всё остальное ни к чему.
Мэтт помолчал, внимательно изучая засохшие разводы на поверхности стола.
— Тогда не надо было и праздновать.
— Вот уж нет! Вы (да и я тоже, чего греха таить?) соскучились по хорошей еде, а тут как раз подвернулся повод наесться до отвала. Зачем же откладывать?
— Притворяешься, что не понял, да? — В голосе мага снова проступила горечь.
— О чём ты?
— Нехорошо садиться за праздничный стол, не отблагодарив хозяина праздника. Не по-людски это.
Я едва сдержался, чтобы не сказать: всё правильно, ведь я и не человек. Нет, не нужно парням об этом знать. Не сейчас.
— Потом отблагодарите. Позже. Я не тороплюсь.
— И что же ты согласен принять в знак благодарности?
— Я могу сказать, но вряд ли вы поймёте, почему это важно для меня.
— Так скажи!
— Не хочу, чтобы вы отгораживались друг от друга. Раз уж учитесь у одного Мастера и вместе едете исполнять его поручение, постарайтесь быть единым целым.
— Это в каком же смысле? — усмехнулся маг, глядя на Бэра, обхаживающего одну из служанок в глубине зала. Вот молодец! Хоть кто-то из нас делом занят. Но, кажется, имелось в виду… Тьфу!
— Не в этом! Вас разве не учили, что для наиболее эффективного взаимодействия каждый участник боевой группы должен, с одной стороны, чётко выполнять предписанные ему одному действия, но с другой — знать, что, как и в какой момент времени делают все остальные?
— Учили, — нехотя признался Мэтт.
— Так почему вы оказались плохими учениками? Почему не желаете понять мотивы друг друга? Почему не пытаетесь открыться перед другими?
Лицо моего собеседника стало неподвижным, как камень. А миг спустя маг встал и направился прочь, не говоря ни слова.
Что его так задело в моих словах? Не понимаю. А, ладно! Наверное, ляпнул по пьяни очередную заумную глупость, которую и сам потом не вспомню. Впрочем, не так уж я и пьян: всего-то пару кружек опорожнил.
Заглядываю в стоящую передо мной посудину. М-да, вторую даже не допил. А голова тяжёлая и тупая, как будто перебрал. И настроение скверное. Больше похоже не на день рождения, а на поминки. Хотя, что есть празднование начала нового года жизни, как не проводы старого? Тризна по прожитому, вот что такое день рождения. И чему, спрашивается, радоваться? Тому, что ушло и никогда не вернётся? Да и не особенно хочется, чтобы возвращалось.
Печально оглядев оставшуюся на столе снедь, я поманил пальцем служанку, свободную от мужского общества, и попросил приберечь мясо и всё прочее для нашего завтрака, а сам поднялся на ноги и, пошатываясь, отправился на свежий воздух.
Кому как, а мне приятнее, приняв на грудь определённое количество выпивки, оказаться в одиночестве. Наверное, потому что в такие минуты голова счастливо прощается с мыслями, позволяя наслаждаться самим фактом существования и не задаваться вопросом, зачем всё это нужно. А ночь очень располагает к безмятежному покою, хотя многие предпочитают проводить её как минимум вдвоём и вовсе не глядя на звёзды — вон, в одной из дворовых пристроек кто-то хихикает на два голоса и шуршит сеном. Рановато ещё для забав на природе, но уверен: замёрзнуть полуночники не успеют. Да и ночь хорошая выдалась — сухая, напитанная горькими ароматами молодой листвы, покидающей созревшие почки. Луна яркая, хоть и не полная, можно разглядеть почти каждый камешек под ногами. Буду считать безоблачное небо подарком от Владычицы, хоть это и самонадеянно с моей стороны. Но думаю, она обижаться не будет…
В тихое дыхание ночи вплетается голос:
— Твоё имя Джерон?
Поворачиваюсь к вопрошающему.
Молодой человек. Статный. Высокий. Одет просто и неприметно, но держится в полном несоответствии с костюмом, так, будто привык к собственной значимости. Правильные черты лица то ли расслаблены, то ли напряжены, а может, и то, и другое сразу. Незнакомый. Да и меня не знает, если уточняет моё имя. Вот только для чего?
— Да, меня так зовут.
Короткий вдох, и я получаю удар в живот. Снизу вверх. Куда-то рядом с печенью, точнее сказать не могу, потому что в тот же миг (или за миг до?) область поражения немеет настолько, что перестаю её ощущать. Совсем. Словно сразу под нижними рёбрами находится дыра. Пустая.
А он бьёт второй раз, чуть правее, но с те же результатом: ничего не чувствую. Сила удара сгибает меня пополам, и я полагаю правильным упасть на землю вместо того, чтобы ответить своему обидчику. Почему поступаю именно так? Не знаю. Может быть, потому, что незнакомые ощущения волнуют меня гораздо больше, чем возможность и необходимость нанести ответный удар.
— Джерон! Ты где? — раздаётся с крыльца, и незнакомец отступает в тень, забиваясь в узкое пространство между двумя пристройками. Насколько помню, второго выхода оттуда нет, поэтому могу себе позволить ещё немного полежать, тем более что онемение начинает проходить, медленно и болезненно.
— Эй, ты что? — Надо мной нагибается Хок. — Ты ранен?
Шепчу одними губами:
— Справа, десять шагов, в щели между домами. Справишься?
Рыжик еле заметно кивает, кладя руку на меч, с которым в людных местах не расставался никогда.
Не могу видеть, что происходит, но мастерства Хока хватает, чтобы вынудить противника сдаться — да и нелегко выстоять с ножом против более длинного клинка, особенно если не ожидаешь нападения. Шума было произведено немного, но видно, не признаваясь самим себе, трое моих попутчиков уже начали чувствовать друг друга: ничем другим нельзя объяснить скорое появление во дворе и Мэтта, и Бэра, который пожертвовал удовольствием ради неясного ощущения тревоги. Ну а трое против одного — расклад просто замечательный!
— Кажется, я где-то тебя уже видел, — глубокомысленно изрекает Бэр, разглядывая пленённого незнакомца.