Но если чувства теряются при размыкании Узлов, то в этом случае и любовь не сохранится, ведь так?
«Всё чуточку сложнее… Теряются лишь недавние впечатления, те, что не успели впитаться в Нити, для долгой же памяти нужно время или… небывалая сила самого чувства…»
Но насколько давние чувства утратил принц?
«Спроси у него сам…»
Хм. Спросить можно, вот только… Получается, что я, поддавшись чужому азарту, совершил… нет, не ошибку. Преступление. По незнанию и небрежности лишил мальчика тех сокровищ, о которых он, возможно, будет жалеть всю оставшуюся жизнь и цену которым уж точно неспособен понять.
— Ваше высочество…
— Прости, я не хотел! Эта госпожа конечно же заслуживает всяческого уважения и…
Уважения? Несомненно. Но отчасти вынужденного, если вспомнить о бушующем за стенкой дядюшке.
— Оставим в покое девочку. Скажите лучше, ваше высочество, то, что вы не испытываете прежних чувств, вас пугает?
Рикаард снова задумчиво взглянул на гномку.
— Нет…Точно нет. Мне совсем не страшно.
— И не жалко?
Золотисто-ореховые глаза изумлённо расширились.
— Мне нужно жалеть? Но… если всё помню правильно, я вёл себя тогда… как-то глупо. И сейчас даже немного стыжусь. Нет, очень хорошо, что прошлые чувства исчезли! Ведь я могу теперь вспоминать прошлое, не переживая его заново, правда?
В какой-то мере. Если принц уверит себя, что не утратил ничего необходимого… Как всё-таки забавна жизнь! Одно время я сам только и жил ненавистью, потом мечтал стереть все воспоминания, а сейчас, задумываясь над ощущениями, понимаю: чувства ушли и без вмешательства извне. Растворились, рассыпались, испарились. Осталась лишь память о них. Память о том, что они БЫЛИ. Правда, я всё меньше и меньше верю в их реальность; похоже, узлы моего «кружева наоборот» изначально были не слишком сомкнуты.
— Мы непременно поговорим об этом, ваше высочество, но мне важно знать — вы не откажетесь помочь спасти жизнь этой девочке?
— Она в опасности? — заинтересованно уточнил Рикаард.
— И весьма большой.
— Конечно не откажусь!
Заметив в глазах принца охотничий азарт и желание погеройствовать, я покачал головой:
— Вынужден огорчить: требуется ваша помощь, но… без вашего прямого участия.
— Как это? — хлопнули густые ресницы.
— Вы ещё слишком плохо умеете обращаться с Силой, а у меня нет права на ошибку, поэтому… Будет похоже на сон. Возможно, даже приятный. Отважитесь?
— Да! Что требуется?
Желание помочь, конечно, дело хорошее, но оно не должно быть безрассудным и скоропалительным. Придётся серьёзно поговорить с его высочеством и объяснить, почему не стоит соглашаться со всеми подряд предложениями и выполнять все без исключения просьбы, а пока…
Добиться Единения сознаний нетрудно, особенно если ваш напарник не ставит препон, довольно лишь заглянуть ему в глаза, но с одним непременным условием: глубоко-глубоко. Пройти сквозь зеркальную поверхность взгляда к истокам отражений. Только первый раз кажется невозможным, поскольку под рукой имеется одна лишь робкая вера в то, что там, ЗА тонкой гранью, что-то может существовать. И если силы этой веры не хватит, у вас ничего не получится. Я, к стыду своему, почти не верил, но у меня не было выбора, тогда, в случае с молодым шаддом, на кону стояла жизнь. Теперь всё стало проще, тень веры сменилась уверенностью, неведение — знанием, и не отвлечённым, а подкреплённым личным опытом. Мои родичи совершают первое Единение ещё в раннем детстве, со своими родными матерями, и потому не умеют сомневаться в собственных возможностях. Я теперь тоже… не сомневаюсь. Но в полной мере осознаю поставленные пределы, а это ещё печальнее, чем терзаться сомнениями.
Можно было и не погружать принца в сон, однако после вынужденного пользования другим Мостом больше не поддамся ленивой небрежности: Рианна была потрясена раскрывшимся перед ней миром, её брат может быть восхищён не меньше, а мальчику крайне опасно раньше времени увлекаться могуществом.
Струйка Пустоты истончилась до едва ощутимой иглы и застыла над ладонью, ожидая повелений. Знаю, моя хорошая, ты готова, да и я — вполне. Чуть-чуть шире раскроем один из шлюзов, выпустим нить Силы, столь же тонкую, закрутим для пущей крепости и пустим вокруг тебя. По спирали, плотно укладывая витки, близко-близко к твоей прожорливой пасти, но так, чтобы клыки лишь обиженно и звонко клацали…
Прядей много, они переплетаются друг с другом, образуя неповторимый узор, но всё же между ними есть проходы. Невидимые глазу, как бы я ни старался обострить зрение. Лишь Пустота в доспехе Силы способна разнюхать путь и устремиться по нему. Десяток слоёв, сотня, ещё одна… Считать бесполезно, сбился бы сразу же, потому что всё внимание уходит на слежение за наспех выкованным «оружием». Моя спутница рвётся в бой, и стоит больших усилий удержать поводок и прежде ещё раз тщательно осмотреть место сражения и противника. Да, всё правильно, ударить по ножкам «гусеницы» так, чтобы она не успевала их отращивать, а потом прогнать. Только и всего!
Чудовище, созданное безумным гением некроманта, оказалось трусливее, чем я ожидал, — стоило превратить в прах всего с десяток ниточек, связывающих тельце с Кружевом Разума, «гусеница» дрогнула и пустилась в бега. Сначала пятясь неуклюже и неуверенно, потом всё быстрее и быстрее, словно ясно чувствовала моё отвращение, а боялась его больше, чем уничтожения. Миг, когда первые сгустки слизи добрались до дыхательных путей Мирримы, я едва не пропустил, но вовремя спохватился и вторую пасть Пустоты, уже не нуждавшуюся в строгом ошейнике, направил на встречу с бегущим врагом…
Больше времени понадобилось, чтобы осторожно извлечь «оружие», не повреждая Пряди. В таком деле торопиться не просто вредно, а крайне губительно. Я отпустил сознание принца на свободу, загнал свою зверушку обратно в бездну и довольно потёр лоб. Влажный… Неужели ухитрился вспотеть? Вот они, недостатки плоти, во всей их красе!
— И когда мы начнём?
Начнём? Что? А-хм…
— Мы уже закончили, ваше высочество.
Золотисто-ореховые глаза обиженно округлились.
— Так быстро? Я даже ничего не заметил!
— И не должны были. Кстати, за это вы вправе обвинить меня в дурном обращении, но надеюсь, теперь лучше понимаете, что значит быть Мостом.
— Почему лучше?
— Потому, что в те моменты, когда надо питать текущей через вас Силой артефакт, вы, скорее всего, будете находиться именно в забытьи.
— И я никогда не узнаю…
— Только с чужих слов. Да, это обидно. Больно. Жестоко. Несправедливо. Но я предупреждал, помните? Сожалеете о своём решении? Ещё можно всё вернуть обратно.
Принц перевёл взгляд на гномку, на её щёки постепенно возвращался румянец.
— Но ведь я помог ей?
— Да, ваше высочество.
Ему требовалось принять решение, возможно, одно из самых важных в жизни — нужно было раз и навсегда принять избранный путь со всеми его колдобинами и рытвинами, со скользкой глиняной обочиной, размытой дождём, с камешками, так и норовящими забраться в сапоги. Решиться легко. Следовать своему решению гораздо труднее. Но в тот момент, когда я уже был готов плюнуть и провести обратную инициацию, Рикаард поднял голову — с уверенностью, отчасти похожей на прежнюю, но обзаведшейся новыми оттенками: спокойной радостью человека, перед которым наконец-то распахнулась дверь родного дома.
— Значит, всё правильно.
Но я не успел ни похвалить принца, ни укорить, потому что гномка, чьё сознание поспешило вернуться, не открывая глаз, заорала что-то вроде «А-а-а! Пусти!», присутствующими в коридоре соплеменниками этот ор был воспринят как зов боевой трубы, укрепления в лице коменданта и стражников пали, а нам с его высочеством пришлось приложить все возможные усилия, чтобы не оказаться растоптанными или, хуже того, обвинёнными в насилии, на которое недвусмысленно намекало содержание и громкость крика…
— А с виду совсем не кажется опасным, — сообщил о своём впечатлении комендант, закончив разглядывать на свет содержимое стеклянного сосуда.
Я согласно кивнул, но на всякий случай пояснил:
— Не только с виду. Та порция, что держите вы, скорее всего, не станет опасной ни при каких обстоятельствах.
— А эта? — спросил Транис, со смесью опаски и интереса во взгляде покосившись на плошку, обосновавшуюся на столе рядом с моей рукой.
— Эта… — Как бы так высказаться, чтобы и азарт не разжечь, и страх не рассеять? — Способна разделить ваши тело и сознание. Навсегда.
Маг счёл необходимым уточнить:
— Так была похищена гномка?
— Именно.
— Но почему вы сказали «навсегда»? Ведь не далее как полчаса назад вами…
— Позвольте заметить: не мной одним. Без крепкой и продолжительной связи с Источником я ничего не смог бы сделать.
Возможно, стоило приложить все мыслимые усилия и скрыть принадлежность принца к малочисленному и в силу того ценящемуся на вес золота роду незаменимых в магическом деле существ. Возможно. Однако тогда я не мог бы полностью сосредоточиться на борьбе со студенистым питомцем некроманта, а шанс упустить из виду пару-тройку струек Силы всё равно оставался бы очень высоким, любой опытный маг довольно быстро почувствовал бы проложенную от Источника тропинку и без труда определил бы, куда она ведёт.
— Но если трудности только в количестве Силы…
Я строго посмотрел Транису в глаза:
— Вы видели, насколько тяжело далось мальчику участие в исцелении?
И это было сущей правдой — спустя несколько минут после того как затих гомон родственников, вновь счастливо обретших друг друга, принц тихо и незаметно погрузился в беспробудное состояние. По уверениям Мантии выходило, что Рикаард просто обязан некоторое время уделить сну — наилучшему и самому дешёвому средству восстановления сил, поэтому я не стал предпринимать попыток разбудить мальчика. И другим не позволил, разумеется.
— Но…
— Возражения не принимаются. А теперь представьте, что подобным образом окажутся поражены хотя бы два человека? Придётся выбирать, кого спасать первым, не так ли? Но учтите: второй может не дожить до момента начала исцеления.