Лоссарнах обнял меня, эдак сурово, по-мужски, я тоже похлопал его по спине, отметив, что он в кольчуге.
– Офигенское, – продолжала восхищаться фея.
– Доча, – обратился я к ней. – Все тебе подарки сделали, один я чего-то замешкался.
– Ну, я не хотела форсировать события, – опустив глаза вниз, Трень-Брень поводила сапожком по снегу. – Но ты же не забыл?
– Я же не забыл, – не стал я разочаровывать ребенка и вручил ей плащ.
Трень-Брень вчиталась в статы, потеряла дар речи, винтом понялась вверх, опустилась вниз и тоже кинулась мне на шею, правда еще и поцеловала в нос. Обнимашки у нас сегодня.
– Гунтера не видела? – спросил я у феи, которая терлась о мою щеку.
– Не-а, – ответила та. – Как тогда с вами умотал, так и не появлялся больше. Оставайся с нами, а?
Если честно, так я бы тут и остался – это все мне нравилось больше того, что меня ждало в реальной жизни, но увы, увы… Не всегда мы делаем то, что хотим.
Вика наконец-то реализовала свою мечту – она таки надела вечернее платье. И, ради правды, смотрелась в нем сногсшибательно, ну по крайней мере, на мой невзыскательный вкус. Хотя тут тоже как посмотреть – видывали мы дорогие туалеты, видывали. Как-никак я вел колонку светской жизни, а там чего только не насмотришься. Но, если честно, меня в титульных мероприятиях всегда больше интересовали столики с закусками, они были как-то ближе и роднее. И не думайте, что так просто было к ним добраться – после того, как давали отмашку на их разграбление, толпа моих коллег могла и затоптать. Но все равно, столики мне нравились больше официантов с канапе.
Ну ладно, это меня что-то занесло. Так вот, Вика была прекрасна, как ясная звездочка, и печальна, как ослик, потерявший хвост.
– Что загрустила? – я выбрался из капсулы. – Что такое?
– Да не знаю сама, – печально захлопала ресницами моя подруга. – Новый Год – а настроения нет.
– Организуем, – я глянул на часы – почти одиннадцать. – Я сейчас в душ, бриться, влезу в костюм, и мы с тобой выпьем шампусика, вдвоем. Ну, а потом пойдем вниз, и я буду не я, если на тебя не будет коситься с завистью вся женская половина присутствующих, ибо ты прекрасна и величественна.
– Врешь, конечно, – Вика тихонько засмеялась. – Но спасибо и на этом. Давай, иди, время поджимает.
Время – не время, но шампанского мы выпили, я вручил ей подарок и немедленно получил свой – булавку для галстука и запонки, причем из белого золота. Уж не знаю, что делать с запонками, сроду их не носил, но булавку сразу приспособил в дело, довольно причмокивая.
– Нравится? – как-то застенчиво спросила Вика. – Я долго выбирала.
– Не то слово, – заверил ее я. – Вещь!
– Вот именно, – Вика горделиво подбоченилась. – Это тебе не пистолет, это полезная штука.
Украшения она, как и я, тоже надела сразу. Угодил – понял я, и еще раз мысленно подтвердил обещание, данное Лике. Если стану начальником в «Радеоне» (что очень вряд ли), быть ей в моем отделе.
Выпив еще по бокалу шипучки, мы отправились вниз, тем более что минутная стрелка часов уже перевалила за половину двенадцатого.
– Опаздываем, – Вика что-то поправляла в своем туалете, пока кабина лифта скользила вниз. – Как всегда.
– Традиция, – безмятежно ответил ей я. – Вот такие мы.
Двери лифта распахнулись, и на нас навалилась безумная какофония звуков. Музыка, гул голосов, хлопки петард и бутылок шампанского, смех – все это слилось во что-то невообразимое и шумное. Но при этом на меня нахлынула волна праздника – есть что-то завораживающее в единстве людей, собравшихся для общей цели, в данном случае – повеселиться.
– Харитон Юрьевич, запаздываешь, – попенял мне какой-то незнакомый толстяк, причем одновременно со словами он подхватил с подноса проходящего мимо официанта два бокала с шампанским и вручил их нам. – Виктория Александровна, вы прекрасны, впрочем, как и всегда.
Толстяк приобнял меня, облобызал ручку Вике и исчез в толпе.
– Ты чего-нибудь поняла? – обратился я к ней. – Это кто?
– Я не знаю, – пожала плечами Вика. – Я думала, что это твой знакомый.
Как выяснилось, знакомых у меня тут много, меня то и дело поздравляли с наступающим, хлопали по плечу, звали за столик, причем я всех этих людей не знал.
– Одолели? – послышался хоть один знакомый голос. Это был Костик.
– Не то слово, – перевел дух я. – Откуда они меня знают?
– А они тебя и не знают, – безмятежно сообщил мне Костик. – Зато неделю назад тебя выделил Старик, этого достаточно.
– Тьфу, – пасьянс в голове сошелся. Слава небесам, я чуть дураком не стал. – А где Зимин, где Валяев?
– Вон там, – Костик показал на небольшое возвышение в углу, где особняком стояли несколько столов. Я и впрямь заметил там знакомые фигуры. – Думаю, тебе туда.
– А тебе? – уточнил я у админа.
– А мне пока нет, – расстроил меня тот. – Да и ты уточни на всякий случай, чтобы казуса неприятного не вышло. Вон Инка Ионидина бегает, она точно знает.
В толпе я увидел еще одну знакомую мордашку – это была шустрая девушка, которая тогда, на приснопамятной вечеринке, всем распоряжалась, и было направился к ней, прихватив Вику, как наступила тишина и начали бить куранты – за всей этой суетой я пропустил и слова гаранта, и то, как кончился этот суетливый и непредсказуемый год.
Бомммм! Бомммм! Бомммм! – люди в зале хором начали считать удары, как это водится.
Вика прижалась ко мне и прошептала:
– А я знаю, что загадаю!
– Я тоже, – ответил я ей, и соврал – не знал я, чего загадывать. Выжить? Несбыточно. Счастья? Это выжить проще. Не знаю я, чего хочу…
Бомммм! – громыхнул десятый удар, и одновременно с ним распахнулась дверь с улицы, которая вроде как должна быть закрыта.
Бомммм!
С этим ударом, окутанный хороводом снежинок и окруженный крепкими ребятами с незапоминающимися лицами, в холл вошел Старик, следом за ним, что-то говоря, проследовал Азов.
Бомммм! – прозвучал последний удар, но «двенадцать» и «ура» за ним не последовало.
– Опачки! – вырвалось у кого-то непроизвольное восклицание, Старик замер в дверях, положив руки на рукоять антрацитово-черной трости, которую он упер в пол, и обводя всех насмешливым взглядом.
И тут грянул гимн.
Глава четырнадцатаяв которой все весело-весело встречают Новый Год
– Ура, – негромко сказал Старик, и зал незамедлительно грянул указанное слово, на редкость сплоченно и дружно. Было не до конца понятно – то ли радуемся наступившему Новому Году, то ли пришествию нашего хозяина, но уточнять подробности никто не рискнул.
Меня же больше заинтересовало, да что там – обескуражило появление Азова. Не то, чтобы я его совсем уж списал со счетов, но почему-то думал, что он фигура, которую уже сняли с шахматной доски. Однако же вот он – весел, выбрит и даже в отглаженном костюме. И в каком-то смысле – на коне.
А я молодец, я тогда очень грамотно провел с ним последний разговор, и повода сводить со мной счеты у него точно нет. Наверное.
«Ура» отгремело, кто-то фальцетом, не разобравшись в тонкости момента, выкрикнул: «С Новым Годом!» и захлопал в ладоши, но быстро замолчал.
– Правильно, правильно, – милостиво помахал дланью Старик. – Что замерли, чего насторожились? Мы тоже рады этому празднику, мы тоже будем веселиться и, может быть, даже потанцуем. Илья, ты как насчет танцев?
– Я свое еще в Испании оттанцевал, – хохотнул Азов. – С тех пор – не любитель.
– Да? – Старик вопросительно изогнул черную тонкую бровь. – Ну и ладно. Тогда пойдем, вина выпьем.
Трость как будто сама дернулась вверх, он сжал ее посередине и сказал окружающим:
– Веселитесь, веселитесь! Музыка, танцы до упаду, добрая еда – вот что вас ждет этой ночью. А кому-то может повезти и в любви!
Синхронно громыхнули телевизоры, народ как будто вышел из транса – зашумел, зазвенел бокалами, зашуршал платьями и затопал ногами.
Перед Стариком и Азовым как будто раскрывался живой коридор – люди в зале расступались перед ними, некоторые склоняли головы, дамы приседали в книксенах, причем такое ощущение, что происходило это как-то непроизвольно, неконтролируемо для них самих.
Старик милостиво кивал тем или иным людям, некоторых приветствовал, кому-то даже протягивал руку – чувствовалось, что он немного демократ и любит, чтобы о нем думали и говорили хорошо. Его черная трость впечатывалась в пол, гулко цокая по мрамору.
Я голову опускать не стал, хоть и был среди тех, кто сделал три шага назад, образуя проход из живых тел.
– А, мой юный друг, – Старик увидел меня и улыбнулся. – Ты здесь? Это славно.
Азов за его спиной подмигнул мне, весело так, залихватски. Это меня приободрило, тем более что я и тогда был на его стороне, и к настоящему моменту ничего не изменилось. Эдвард этот… Палыч лучше, в общем.
– А где мне быть? – не полез я за словом в карман. – Я теперь здесь живу.
– Да-да, Илья говорил мне о том, что у тебя были некоторые проблемы. – Старик указал тростью на Азова. – Но не волнуйся, все это лишь суета, я такое много раз видел. Если человек силен и уверен в себе, то подобные мелочи лишь укрепят его тело и разум.
– Пуля в лоб вряд ли укрепит разум, – засомневался я. – Расколет череп – это да, но точно ума не добавит.
– Молодец. – Набалдашник трости ударил меня в грудь, одобрительная улыбка скользнула по губам Старика. – Не лезет за словом в карман.
– Но иногда молчит о том, что следовало бы сказать, – добавил Азов, но без злобы, скорее шутейно.
– Мальчик знает, что слово – серебро, а молчание – золото, – наставительно произнес Старик. – Присоединяйся к нам, Харитон Никифоров, пошли, выпьем вина.
Рукав пиджака дернули сзади – Вика обеспокоилась, что я ее оставлю тут и не возьму с собой.
– Я не один, – негромко сказал я, после чего Вика вынырнула из-за моего плеча и тревожно заулыбалась.
– Странно было бы, если бы ты был один в такую веселую ночь, – засмеялся Старик. – Странно и нехорошо. Как зовут твою спутницу?