– Мне хорошая нужна, желательно с уклоном в силу и телосложение. А какая именно она будет – по барабану.
– На когда назначим вылазку? – деловито спросила она. – Мне же надо назвать день и час.
– Ориентируйся на девятое-десятое, на вечер, – подумав, ответил я. – Думаю, как-то так. Как из вояжа вернусь – сразу тебе отпишусь.
– Лучше отзвонись, – попросила Юля, которая явно повеселела. Все-таки есть у нее нервишки, она этого разговора ждала и опасалась. А теперь ее отпустило. – Тебе несложно, мне приятно. Куда вояжируешь? Поди на лыжах кататься? У меня папка с мамой тоже в Альпы на днях отбыли.
– Ну, что-то вроде этого, – подтвердил я. – Снег, спиртное, может, даже и лыжи…
– Если ты в Австрию, то я могу ему звякнуть, тебе в гостинице дискаунт будет неплохой, – предложила Юля. – Он там почетный гость. Как же она называлась там?
– Да нет, не надо, не напрягайся, – отказался я. – Я не в Австрию отбываю, я поближе.
– Ну, была бы честь предложена. – Юля положила ложечку на тарелку. – А теперь о текучке.
Что примечательно, ее и в самом деле интересовали дела клана. Она выдала мне кучу идей и соображений, поругала за инертность и пообещала устроить досрочные перевыборы главы клана. Не знаю, зачем это было говорить здесь и сейчас, но она это сделала.
«Надо же», – думал я, глядя на нее. – «Как она переменилась, стоило ей только заговорить об игре».
– Юль, – спросил я у девушки, когда она закончила излагать свои измышления. – Вот ты спрашивала у меня, зачем я играю.
– Так, не надо задавать мне этот вопрос, – нахмурилась Юля. – Не надо!
– А зачем играешь ты? – проигнорировал ее просьбу я.
– Все-таки спросил! – всплеснула руками она. – Дурацкий, сто лет как мне надоевший и уже навязший в зубах вопрос!
– А ты просто ответь мне честно, и все будет не так, как всегда, – посоветовал ей я.
– А почему ты думаешь, что всем остальным, кто меня об этом спрашивал, я врала?
– Ну, не всем, скорее всего, но подавляющему большинству наверняка, – я выдал всепонимающую и всезнающую улыбку птицы Додо. – Я так полагаю.
– Ой, какой ты мудрый! – Юля прижала ладони к щекам и вытаращила глаза. – Тебе теперь надо еще бородищу отпустить и в серые тряпки замотаться. А, еще шляпу напялить смешную.
– Не хочешь – не говори. – Колбаски совсем остыли и стали склизковатыми от жира. – Вольному воля.
Юля открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут у меня зазвонил телефон.
– Ты где? – требовательно спросила Вика, это была она.
– В кабаке, – флегматично ответил я. – Ем колбаски, пью пиво.
– Я бы сказала, что все как обычно, но не припоминаю, чтобы ты делал то или другое в нашу совместную бытность. – А ведь она даже не помнит, что я не пью пиво. Вот как-то так и живем. – Ладно. Где это заведение?
– На Кузнецком мосту.
– Очень хорошо. Сбрось мне на телефон координаты и жди меня там, машину не отпускай. У нас появились важные дела.
Батюшки, что еще произошло?
– Что-то серьезное? – обеспокоился я.
– При встрече, – коротко ответила Вика. – Жду сообщение.
– Все нормально? – поинтересовалась Юля. – Кто звонил-то?
– Сожительница, – ответил я коротко, вбивая требуемое сообщение в телефон.
– То есть ты все-таки не одинок? – в голосе девушки было удивление и небольшое раздражение. – А чего не сказал?
– А что тут такого? – я отправил письмо и убрал телефон в карман. – Я человек немолодой, мне одному за собой ухаживать тяжело уже. И потом – ты про жену спрашивала, а жена и сожительница – это разные вещи.
– Отквитался, – признала Юля. – Но все равно – не похож ты на захомутанного, ты смотришь по-другому, не так как они, мне ли не знать. Ладно, давай тогда собираться помаленьку, а то твоя, кхм… приятельница меня еще увидит, приревнует, в драку полезет.
– Она мне доверяет, – идеализировал я Вику, сразу и безусловно признав правоту Юли. – И потом – где я и где ты, юное и безмятежное создание? Кто наше общение воспримет иначе, чем попытки дряхлого старца угнаться за прекрасной юностью?
– Ты в гольф не играешь? – встала со стула Юля. – Нет?
– Нет, – опешил я.
– Начни, у тебя получится, – посоветовала она. – Умеешь притвориться новичком, выждать момент и одним ударом загнать мяч в лунку. Я на минуту, припудрить носик.
Вернулась она, разговаривая по телефону.
– Да, на Кузнецком, – деловито вещала она в трубку. – Минут через пять. А, ну так ты совсем рядом. Ага, прикольно. Да. И «мартишки» возьмем. Ну все, на Сандуновском тогда.
– Я так понимаю, мы уже уходим? – утверждающе поинтересовался я.
– Ну да, сводная сестра, оказывается, тут совсем рядом сейчас, вот решили с ней посидеть вечером, потрещать о том и о сем. – Юля убрала телефон в сумочку и назидательно сказала: – Это иногда очень важно – поговорить с сестрой о всяком разном. И, может быть, даже поплакать.
– Давай без этих ваших натуралистичных подробностей, – попросил ее я. – Неинтересно мне это.
– Ну, тогда расплатись, и пошли. – Юля подняла руку вверх и щелкнула пальцами. Возникло такое ощущение, что официант только и ждал этого, он понятливо кивнул головой и не стал скрывать радостную улыбку. – И дай этому славному мальчишке денежек на чай, он молодец.
Я не стал это все комментировать, ибо что для одного причуда, то для другого образ жизни.
На улице подморозило, на этот раз зима в Москве и на самом деле была зимой.
– Спасибо тебе, – натянула перчатки Юля, и мы не торопясь зашагали по Рождественке, за нами, изображая прохожих, проследовали два моих сопровождающих. – И за вечер, и за то, что выслушал, и за то, что все правильно понял. За то, что не жлоб – отдельное спасибо.
– Да ладно тебе, – отмахнулся я. – И потом – это я сейчас такой, знала бы ты меня, когда я твоим ровесником был! Впрочем, ты бы меня и знать не пожелала.
– Чего это? – Выдав свою улыбку с ямочками на щеках, Юля снова заставила что-то у меня внутри дзынькнуть. Хотя, что я стесняюсь? Нормальная реакция взрослого мужика на красивую молодую девочку. Было бы странно, если бы было по-другому.
– Я был нахален, непочтителен, беспардонен и нищ. Я был бунтарь и пустозвон. – Не стоит лакировать свое прошлое. Что было – то было.
– Поверь, с тех пор мужское народонаселение этой возрастной группы мало изменилось, – заверила меня она. – Они все такие. Ну, кроме тех, кто относится к другой ипостаси, противоположной.
– Душные зануды? – понимающе хмыкнул я, остановившись на повороте у Сандуновского переулка. – Да, эти еще хуже.
– О, вроде Ленкина машина. – Юля, прищурившись, глянула вдаль. – Ну, точно.
Я посмотрел на упомянутое авто, и в голове моей сначала защелкали костяшки фактов, складываясь в общую картину, а после зазвучала музыка из индийских фильмов, раздались тягучие песни, и мелодичный женский голос сообщил бессмертное – «Так ты сестра мне!». В переулке, попыхивая дымком из выхлопной трубы, стоял серебристый «мерседес» с до боли знакомыми номерами.
– Странный выбор для девушки, – отметил я, делая шаг назад, так, чтобы меня скрывал угол дома. – «Мерседес». Мужская машина.
– Странной девушке – странную машину, – серебристо, в тон сумеркам и падающему снежку, засмеялась Юля. – Ленка у нас белая ворона в семье. Благотворительностью не занимается, по клубам не ходит, на показах мод все коллекции не скупает, хотя и могла бы, с ее-то фигурой и вкусом. Больше того – она работает.
– Это в вашем семействе не принято? – без тени фальши спросил я.
– Для женской половины – нет, – не рисуясь, ответила Юля. – Папка говорит, что женщины должны сидеть дома и бить баклуши.
Хороший папка, мне мой такого не говорил. Мне мой обратное все время твердил, что же до женского труда, он был уверен, что женщины, когда у них нет детей или те уже выросли, должны работать много и подолгу, ибо от безделья они дуреют и глупости всякие начинают выдумывать, вроде феминизма и диет. А бить их по пятницам, как наши пращуры испокон века делали, запретил закон. Вот ведь как – сколько отцов – столько и мнений.
– И кем трудится твоя сестра? – я знал ответ, но вдруг?
– Журналистка она, в каком-то журнале трудится, – хихикнула Юля. – Акула пера. Ну, я, правда, иногда думаю, что она не акула, а скорее стерлядь, но ей этого не говорю. У нее фантазия богатая, особенно на пакости.
– Богаче чем у тебя? – немного гиперболизированно усомнился я. – Не верю.
– Она и старше, – самокритично признала Юля. – Точнее – старее.
«Мерседес» бибикнул, Юля махнула рукой.
– Ну все, я побежала, – меня чмокнули в щеку. – И вот что – я постоянно в игре, потому что это то место, где я – это я, такая, какой хочу быть, а не какой меня хотят видеть. Банально, избито – зато правда. Вернешься – позвони.
Белая шубка повернулась ко мне спиной и быстро зашагала к урчащей машине.
Как же тесен мир, – думалось мне, когда я прислонился к стене дома и прикуривал сигарету.
– Все в порядке? – подскочили ко мне ребята из охраны. – Что с вами?
– Нет, все в порядке, – признался я им и глянул в глаза того, что был слева, русоволосого и голубоглазого. – Скажи мне, у тебя нет родинки на шее?
– Нет, – по-моему, парень очень удивился. – А должна быть?
– Если нет – значит, не брат ты мне, – грустно сказал я ему.
– Харитон Юрьевич, а может, домой? – фальшиво-задушевно спросил второй. – А там и в люлю!
– Да не нажрался я. – Понятно, ребята решили, что я перебрал. – Просто от сестер нынче не протолкнуться в моей жизни. Причем одна из них всегда играет, а вторая со мной работает. Блин, это даже не смешно уже!
Ребята придвинулись ко мне поближе и заулыбались, а я задумался вот о чем. Если следовать традициям, то вторая сестра не только со мной работает, но еще со мной и спит. То есть, хоть что-то положительное в этой вывернутой наизнанку ситуации наличествует, теперь осталось только объяснить правила игры Шелестовой. Ну, и выжить после этого.