– Взрослые иной раз совсем как дети, ну, сущие дети.
– Да… Дети… Сукины дети…
«Скажите ему, что среди нелюбимых черт человеческого характера для меня одна из самых нелюбимых – умение делиться горем и неумение делиться радостью».
Затейник на кладбище.
Мордой пашет.
Саша, ночью: – С мамой никогда не страшно, никогда не скучно, никогда не холодно…
Несколько цитат из дневника Льва Толстого[122]
«… Потом вспомни в ту минуту, когда ты страдаешь, что если в тех чувствах, которые в тебе, есть злоба, то страдание в тебе. Замени злобу любовью, и страдание кончится». (20 окт. 1896)
«Я, это – самодвижущаяся пила или лопата живая, и жизнь ея состоит в том, чтобы держать свое лезвие чистым и острым. А работать уже она будет, и работа будет нужна. Острым держать и всё острить и острить, это всё делать себя добрее и добрее». (27 ноября 1896)
Все записи – вопль, моление о добре, о любви, а рядом постоянная, тяжкая нелюбовь к жене, то к одному, то к другому из детей. Нелюбовь, почти злоба и отвращение.
«Тип женщины, – бывают такие и мужчины, но больше женщины, – которые не могут видеть себя, у которых как будто шея не поворачивается, чтоб оглядеть себя. Они не то что не хотят каяться: они не могут себя видеть… Такие люди страшны. А такие люди бывают умные, глупые, добрые, злые. Когда они глупые и злые, это ужасно». (16 июля 1897)
Конечно, он говорит о Софье Андреевне. А я знаю еще одну, совершенно такую женщину: Наталью Алексеевну Огареву.
«Нынче ночью думал о том моем странном тройном рецепте от горя и обиды:
1) Подумать о том, как это будет неважно через 10, 20 лет, как теперь неважно то, что мучило 10, 20 лет тому назад.
2) Вспомнить, что сам делал, вспомнить такие дела, которые не лучше тех, которые тебя огорчают.
3) Подумать о том в сто раз худшем, что могло бы быть». (20 ноября 1897)
Справедливо. Но – не помогает. И ему не помогало.
«Если человек говорит очевидную неправду или брань на тебя, то ведь он это делает не от радости: и то, и другое очень тяжело. Если он это делает, то, очевидно, ему нельзя иначе, и он делает это, страдая. А ты, вместо того, чтобы жалеть, сердишься на него. Напротив, надо постараться помочь ему». (28 ноября 1897)
Я жалею. Но помочь – нельзя.
И среди высокого, доброго, вдруг:
«… Зло есть непонятое добро». (3/II – 1898)
Ведь это – злая мысль.
«Дело жизни – любить. Но любить нарочно недостойных любви людей нельзя; можно не не любить, – по-божески, добро относиться к этим существам в каждую данную минуту»
(17/VII – 98)
До чего же трудно ему было.
«Желают, волнуются, страдают только из-за пустяков или из-за дурного. Хорошее совершается без волнения. От того и слово “сердце” значит – злость». (2 окт. 99)
Но ведь это неправда.
«Самое тихое и безмятежное место, куда человек может удалиться – это его душа». (Марк Аврелий)
Да уж!!!
В басне «Стрекоза и муравей» ребята сочувствуют стрекозе.
– Всё всем подарю!!!
– Кто у вас тут неуч? (завуч)
… Я рыжий, конопатый, некрасивый… Кому я такой нужен?
– Если работа сделала из обезьяны человека, значит, если бездельничать – можно обратно превратиться в обезьяну?
Это, Танечка, вода.
Эту воду звать река.
Эту реку звать Нева.
– Это меня не задирает.
– Эх-ма… Работаете, как волы, получаете, как кроли.
Ножки тоненькие, шея длинная. Нос в веснушках, глаза быстрые. Щедро ей отсыпано: поет, танцует, рисует, а играет как!!
Ее брали «в дети». В одной семье превратили в няню. В другой – попрекали. В третьей – скучно было. («Ихняя Танька спит – а я полоть, стирать? Фигу!»)
Старуха на кладбище сварливо: – Зачем вы со своей могилы камень на мою могилу столкнули? Кто вам дал такое право? Мы девять лет этой могилкой пользуемся, такая веселенькая была могилка, а вы камень? Как так вас не было? Хозяин всегда есть, когда решетку ставят!
Долго кричала, сердилась. Потом тихо: – У меня тут старик похоронен… А два сына убитые, их тут нет, а я всё думаю: тут они, и старик, и сыны…
Еще спустя (покойно, ласково): – Вы кого похоронили? Жену? Как звать? Елизавета? Царство ей небесное! Буду ходить сюда и ей поклоняться стану, царство ей небесное!
«Михаил Иванович!
Мы хочем принять на работу шофером после его кончины, а сейчас нужно с ним побеседовать и его зачислить рабочим в штат с тем, чтоб он у нас значился».
– Чем это вы, право, занимаетесь: на помоях, извините, сметану собираете…
У нее деталь не плясала, а, зажатая в тиски, покорно ожидала, и напильник в ее руках шел уверенно. (Циркуль завернула в чистый носовой платок – чтоб не поцарапало.)
– Мама, а что такое чуть-чуть?
– Ну, это совсем немножко.
– А сколько?
– Совсем, совсем мало.
– Я знаю: это полкапельки от снежинки.
Из стенной газеты работников конторы писательского городка [в Переделкине]:
«Вся страна готовится к XX съезду КПСС. Стройки в Куйбышеве, в Каховке рапортуют о победах. Наша контора должна взять пример с народных строек и досрочно окончить в честь XX съезда строительство гаражей и сторожек для писателей Лидина, Соболева, Ермилова».
Из заявления писателя N директору конторы писательского городка:
«Присланный вами плотник забыл поставить щеколду на калитку моей дачи и покрасить в голубой цвет перила у лестницы на второй этаж. Все эти досадные мелочи мешают мне сосредоточить свои силы над созданием образа передовых людей в моем новом романе, к работе над которым я приступил».
Из заявления писателя N начальнику милиции:
«Да, я завел сторожевую собаку. Да, она бегает без намордника. Но моя собака никогда не бросится ни на вас, ни на кого другого из должностных лиц. Что же касается рядовых прохожих, то их никто не приглашает гулять в березняке, прилегающем к территории моей дачи».
Из писем в редакцию:
«Поэтическая даровитость появилась у меня, когда работал в милиции, и я больше стал вникать в души окружающих, за что был несправедливо уволен».
«Мне 16 лет и я пишу роман “Цепи любви”».
«Уважаемый тов. редактор!
Прошу Вас ответить на интересующий меня вопрос. Недавно прочитав книгу А. С. Пушкина “Цыгане” я хочу знать, какая судьба была в дальнейшем с Алеко после убийства Земфиры и цыгана и куда девался прижитый ими ребенок?
С просьбой к вам Кузнецов».
– Бабушка, посиди со мной, я никак не усну.
– Что так?
– Мыслей много, мысли мешают.
– Какие же мысли?
– А вот я думаю: в Германии на небе – звезды или фашистские знаки?
Врач, умирая, о себе:
– У него начинается агония.
У девчонки полное ухо каши:
– ?!!
– Я хочу посмотреть, как в одно ухо влезает, а в другое вылезает!
– К чему она – пылкая любовь? Ни к селу ни к городу. Вот – вышла одна замуж с пылкой любовью – прожила полтора месяца, и бросил он ее. А другая вышла – никакой пылкой любви. И как хорошо живут! Я же говорю: ни к селу ни к городу.
Шофер 73–53. Юношеское хорошее лицо. Читает Драйзера: – Ничего пишет. Но «Мартин Иден» лучше. Уж это такая книга – ну, затягивает! Мне надоели книги про этих… контрразведчиков, ну, грубо говоря, шпионов. Мне лучше такую книжку, как «Мартин Иден». Вот еще хорошая книжка «Педагогическая поэма». А кино плохое – никуда не годится против книги.
– А «Утраченные грезы» вы видели?
– Тоска!
– Да неужели? У итальянцев всегда такие хорошие картины!
– Не в том смысле тоска, а в том смысле, что грустно. Там про девушку – ну, обычная история: ее соблазнили и вот – переживания. Такая, знаете, тоска. Я вот, поверите, не женат и никогда с девушками не гулял. А почему? Думаю: женюсь, а меня за какую-нибудь там аварию – в тюрьму. Ну, а ей каково? Другие, конечно, мало про это думают, а я не могу. И вот такой я, знаете, несчастливый, ну, грубо говоря, невезучий. Что ни возьми: одни план перевыполняют, всегда у них пассажиры, а я, верите ли, стою часами, а сядет пассажир и наедет на 3 рубля – и будь здоров! А я опять стой. Нет, надо профессию менять. Только, может, я и на другом месте такой же несчастный буду?
– У меня легкая рука – вот, пожелаю вам счастья и станете вы счастливый!
– Ах, хорошо! А то, знаете, я совсем, ну, совсем несчастливый!
Близнецы-братья – по 3 года. Один – тихий, ласковый:
– Вот какой я сорвал цветочек. Возьмите, это подарок!
Другой одержим одной идеей – чего бы еще «сломить»?
Еще шофер: – Вас курево не беспокоит?
– Нет, курите, пожалуйста.
– Что, сами курите?
– Нет.
– Муж курит?
– Нет, не курит.
– А выпивает?
– Нет, не выпивает.
– И баб не любит?!
– Почему не любит? Значит, любит, если женился.