Такие звонки из прошлого случались время от времени, поэтому меня нисколько не удивила просьба Светланы. Ведь если я брала объект, то вела его полностью, вплоть до заключения технических договоров на воду и электричество. А иногда даже проектировала асфальтовые дороги к домам на весь коттеджный поселок, если в этом была необходимость. Наверное, поэтому меня считали удобным специалистом и рекомендовали знакомым. До поры до времени. Пожар в бане все изменил, мгновенно превратив меня в крайне неудобного специалиста. Тщательное расследование показало, что причиной возгорания стало замыкание в котле. Моей вины в этом не было, но наши отношения с погорельцем, Юрием Петровичем, стремительно ухудшились.
Эта натянутость ощущалась даже на расстоянии. Поэтому все мои заказчики (а они были из одного сообщества) резко перестали смотреть мне в глаза и начали обходить по широкой дуге. Юрий Петрович был достаточно крутой товарищ, портить отношения с которым никто не хотел. Легче было забыть обо мне как о специалисте. Да я и сама больше не хотела строить коттеджи.
– Ой, Ань, – вдруг добавила Светлана. – Я же недавно видела Настю, жену Юрия Петровича. Так она мне такие вещи рассказала… про баню и про коттедж. Ты приезжай, попьем чайку, и я тебе все расскажу.
– О’кей, – согласилась я. – Приеду.
В назначенное время я стояла на пороге коттеджа Светланы. Она, кутая хрупкие плечи в большую шаль, указала мне на рабочего, дымившего сигаретой на крыльце:
– Это наш электрик.
Мы с мастером быстро решили все вопросы. И опять в этом не было ничего удивительного. Я же строила этот дом, поэтому даже через много лет могу точно сказать, где проложена электропроводка, а где проходит водопровод.
В бытность мою архитектором мне больше всего нравилось строить индивидуальные дома. Интересно было узнавать, как люди живут, как они просыпаются, сколько к ним ходит гостей, у кого какое хобби… Я могла с точностью сказать, кто как любит завтракать и обедать. Знала даже, какую одежду они носят, сколько у них белья и столовых приборов. Ведь мне нужно было высчитать каждый уголок. И каждый сантиметр моего проекта был всегда индивидуальным.
– Пойдем пить чай, – предложила Светлана, распрощавшись с электриком.
– С удовольствием, – ответила я и проследовала за ней на кухню.
Она открыла шкаф и достала чашки. А я с улыбкой наблюдала за ее точными движениями: «Надо же, ничего не изменилось. А ведь это я покупала все в этот коттедж: и постельное белье, и покрывала, и столовые приборы, и вон те помпончики на шторах».
Хозяйка, словно почувствовав, о чем я думаю, произнесла:
– Мы часто с мужем удивляемся, как ты смогла все так под нас оборудовать. Мы же зашли в дом только с личными вещами и тапочками… И до сих пор ничего не хочется менять.
Я всегда понимала, что, создавая коттеджи, через пространство, через дом, кардинально меняю взаимоотношения в семьях, делаю их жизнь уютной. А когда работаю тренером – наоборот, вношу в нее дискомфорт. Но при этом тут же вкладываю в руки людей инструменты, благодаря которым они сами могут высчитать каждый сантиметр своей новой жизни и самостоятельно сделать ее удобной.
Светлана разлила по чашкам горячий чай, источающий тонкий аромат бергамота, и села напротив меня.
– Ой, Ань, – начала она. – Я ж тебе хотела рассказать о Насте, жене Юрия Петровича. Мы встретились случайно, поговорили о том о сем, а потом зашел разговор про баню. Я посочувствовала и спрашиваю, мол, отстраивать-то новую баньку будете? А она мне и говорит: «Да слава богу, что сгорела. Уж сколько я по бабкам разным ездила, чтобы заглохла эта стройка». Не хотела она этот дом…
Я слушала, продолжая машинально размешивать сахар в чае.
Слова Светланы еще долго продолжали звучать в моей голове. И я автоматически повторила их вечером, отправившись на прогулку с Сириусом:
– Понимаешь, не хотела она этот дом.
Пес навострил уши и посмотрел на меня умными глазами.
– По бабкам она ходила, – меня охватила горечь. – А у меня на этом коттедже… Да у меня вообще никогда на коттеджах не было несчастных случаев. А на этом – сразу три… Причем три офигеть каких случая!
Собака, тонко почувствовав мое настроение, ткнулась мокрым носом в ладонь, словно хотела сказать: «Не расстраивайся, я же рядом». Я легонько потрепала своего верного друга по загривку и, когда он радостно помчался вперед, вспомнила в мельчайших деталях каждое из происшествий.
Рабочие обшивали стены вагонкой. Один из них, парень с белокурой шевелюрой, ловко орудовал гвоздезабивным пистолетом. В тот день он работал без каски: «Я на свиданье вечером иду. А вы мне сейчас все кудри вашей каской испортите!» Ребята смеялись, но больше к нему не приставали. В пистолет этого парнишки и попал гвоздь без шляпки и выстрелил ему прямо в голову. Мы сразу же поехали в хирургию. Там его осмотрели, промыли рану, наложили повязку и отправили домой. А через три дня белокурого парня не стало. Только потом поняли, что гвоздь так и остался у него в голове.
Через месяц на этом коттедже мы строили выносной балкон. С точки зрения архитектуры это невероятно крутая и трудоемкая работа. В нашем городе такое делал только один мастер, с которым я и сотрудничала. На этом коттедже работал сын мастера, славный парень лет двадцати пяти. «Анна, – сказал он, потирая нос от удовольствия. – Не переживайте! Сделаем все в лучшем виде!» Но попереживать пришлось: в один из дней этот мальчишка зацепился ногой за какую-то балку на балконе, потерял равновесие – и рухнул с третьего этажа. Душераздирающий вопль пронзил стройку и заставил всех содрогнуться. Парень упал на спину… сантиметрах в десяти от торчащего металлического штыря. Хвала Богу, он не наткнулся на него! И хотя спину пришлось потом долго лечить, остался жив.
А третий случай произошел, когда на коттедже уже работали плиточники, облицовывая фасад. Кусок плитки отскочил и выбил одному из них глаз…
Мы с Сириусом пришли в парк для выгула собак, и я, сев на скамейку, сняла с него поводок:
– Беги, дружочек, резвись!
Пес трогательно заглянул в мои глаза, как бы спрашивая: «Тебя точно можно здесь оставлять одну?»
– Беги-беги… – и тут мне подумалось: «А ведь точно нужно было охотников за полтергейстом вызывать!»
Эту мысль мне подбросили водоотводчики, которых пришлось пригласить на участок. Весной мой проблемный коттедж затапливало. Вода поднималась практически до первого этажа. И, как ни странно, этой напасти подвергался только один участок во всем поселке – тот, на котором стоял дом Юрия Петровича. Я попросила:
– Ребят, сделайте мне крутую дренажную систему. Чтобы тут не образовывалось болото.
Они на меня посмотрели удивленно и пожали плечами:
– Да здесь в принципе не должно быть столько воды. Откуда она идет, мы даже понять не можем.
А потом предложили обратиться к охотникам за полтергейстом. Я полушутя сказала об этом Юрию Петровичу. Тот потер ладонью массивную шею и на полном серьезе, словно оправдываясь, тихонько сказал:
– Ань, да я не против… Но меня братва не поймет – засмеют же.
Мы возвращались с Сириусом домой, и мне отчетливо вспомнилась Настя, жена хозяина того коттеджа. Это была плотная женщина с цепким, орлиным взглядом. Время от времени она появлялась на участке, презрительно осматривала стройку, периодически бросала сквозь зубы:
– Он, лошара, опять заказал не те материалы… Ну, это чмо опять выбрал этот убогий стиль!
Она не стеснялась двух десятков рабочих на объекте и публично обесценивала мужа. А ведь он – человек достаточно известный и высокопоставленный.
– А знаешь, именно эта семья, – поведала я Сириусу, – подтолкнула меня уйти из дизайна и архитектуры. События были слишком уж отрезвляющие.
Пес, набегавшись вволю, усталый и довольный, брел рядом. Казалось, что он слушает каждое слово. Поэтому я продолжила вслух:
– Если бы там все было ровно, гладко и у меня все получалось бы, я бы даже не задумывалась. А когда начала сталкиваться с такими непреодолимыми трудностями из-за чуждой энергетики, то… Ну не могу я решить эти вопросы, потому что сопротивление идет с уровня людей!
Я замолчала, и мы прошли в полной тишине несколько метров. Воспоминания о сгоревшей бане, о Настасье, бегающей по бабкам, о несчастных случаях нахлынули с новой силой. Сколько же боли доставил этот злосчастный коттедж!
– Знаешь, Сириус. Для того чтобы начать дышать полной грудью, нужно сначала испытать боль. Любая боль в жизни человека – это всегда крик о том, что ему пришло время вырасти.
– Анюта, привет, – послышался голос сестры в телефоне.
В ту же секунду руку мою обжег горячий пирог, который я пыталась вытянуть из духовки, одновременно удерживая мобильник плечом.
– А-а-а! – вырвалось у меня.
– Ты что, не хочешь со мной разговаривать? – неправильно истолковала мой возглас сестра.
– Да нет, ты что, – оправдывалась я. – Просто пеку пирог. Он горячий. Обожгла руку.
На мгновение в трубке воцарилась тишина. А потом сестра обиженно произнесла:
– У тебя всегда куча важных дел, когда я звоню.
Чувствуя, что разговор приобретает совершенно нежелательную окраску, я тут же перевела его в другое русло и с удовольствием стала слушать рассказы Ирины о семье, детях, знакомых и соседях. И среди этих совершенно обычных историй внезапно прозвучало:
– Ань, ты знаешь, что Советский Союз существует, а России нет?
– Ир, – набрала я в грудь побольше воздуха, стараясь подобрать правильные слова.
– Не нужно ничего говорить, – оборвала меня сестра. – Знаешь, они шлют мне письма: «Немедленно оплатите кредит в Банк России». Понимаешь, они указывают несуществующую страну и хотят, чтобы я платила!
Она засмеялась собственной шутке, а я отчетливо представила свою красавицу сестру, высокую стройную шатенку, способную одним взглядом поставить на место зарвавшегося смельчака. Я с детства ее боготворила и считала эталоном женственности. Смотрела на нее с благоговением и отчаянно стремилась подражать ей во всем. Мне так хотелось быть похожей на нее!