– Кто пытался наладить?! – разозлился Стас и, посмотрев внимательно на мать, выкрикнул, нахмурив брови: – Ты что, подслушивала?!
– Нет, просто вы говорили очень громко, и я слышала… Откуда вообще взялась эта Люба? И как ты поедешь? А работа?
– Да к черту работу! – бросил Станислав. – Задолбал уже этот начальник! Я вчера уволился.
– Не может быть… – выдохнула Ольга, опускаясь на стул. – И что же теперь?
– А что теперь? Денег одолжи и… смотри, на работу опоздаешь.
Словно в замедленном фильме, она молча достала из сумки кошелек, вынула из него купюры и протянула сыну. Практически не двигая губами, спросила:
– Хватит?
Он взял деньги, пересчитал и, повеселев, ответил:
– С лихвой, – потом чмокнул мать в щеку: – Спасибо, мам!
Ольга покачала головой и, не сдержавшись, улыбнулась в ответ, невольно подумав: «Какой же он все-таки ласковый».
Несмотря на сомнения и переживания матери, Станислав мне все-таки позвонил. Он долго рассказывал о своих делах, о жене Маше, которая лежала сейчас в аллергологии с малышкой, и о новой девушке – Любе, которая ждала его в соседнем городе.
– А вы можете посмотреть, что там у нас с ней будет? Получится, не получится?
– Стас, зачем ты у меня это спрашиваешь? Я тебе уже не единожды говорила, что единственный выход из твоих неудобных положений в жизни – стать взрослым, а это значит – уметь закрывать свои потребности самостоятельно. Обеспечить себя жильем, работой, наработать профессионализм – вот это у тебя сейчас получится. Ты же меня не слышишь, – ответила я. – А чтобы уйти с головой в отношения – не то время сейчас. Ты только все усложнишь, потратишь время и деньги, а результат тебе не понравится. Но я могу тебя только предупредить – выбирать все равно тебе. Да, кстати, если хочешь в отношения, ты бы поменьше надеялся на маму. Пора бы тебе показать ей, что ты взрослый, что умеешь сам о себе позаботиться и себя обеспечить. Чтобы она уже успокоилась и для себя жить начала.
– Да пусть живет! Что я, ей не даю, что ли? Сама ко мне прицепилась! – раздраженно сказал Станислав и бросил трубку.
Я очень хотела, чтобы мои слова подействовали на него, но прекрасно понимала, что этого слишком мало. Ольга тоже должна была постараться. Но как обычно говорят мамы? «Когда ты работать начнешь? Когда ты за ум возьмешься?» – и сами при этом ничего не делают, только ждут.
Когда Ольга мне позвонила через несколько дней, я честно сказала, что не могу ей рассказывать то, что увидела на консультации.
– Он уже взрослый мальчик, и это его информация, – произнесла я. – Одно могу посоветовать: отселите его от себя и денег больше не давайте.
– Как же я его брошу? – удивилась она. – Я же у него одна. Кто ему еще поможет?
Из разговора со Станиславом я уже знала, что в тот момент, когда он женился на Маше, у его матери как раз и появилась первая опухоль. Я наблюдала много случаев развития рака. Поэтому могла провести параллель: у Ольги появление болезни было вызвано патологической привязанностью к сыну. Когда Стас женился, у него появилась своя жизнь, он больше не нуждался в тотальном материнском уходе и заботе, большая часть его времени была посвящена собственной семье. А болезнь Ольги заставила сына опять сблизиться с матерью.
– Он сам себе способен помочь. Вы мне лучше расскажите, как у вас дела на новой работе! – перевела я фокус разговора на события, происходившие в жизни самой Ольги. – Как вас там приняли? Как коллектив?
Моя собеседница тяжело вздохнула:
– Мне очень сложно там. Пока я болела, они переставили мой стол. И мне теперь неудобно. Я не знаю, как повлиять на коллектив.
– Оль, вы таким мелочам придаете значение? Ну какая разница, где стоит стол?
Когда человек обращает внимание на такие мелочи – где стоит стол и как на него смотрят, я могу сказать одно: ему просто нечем заняться. «Сколько же для этого нужно свободного времени! – подумалось мне. – Такие размышления, как стоит стол и на каком стуле я сижу, могут поселиться только в свободной от настоящих проблем голове, это очень хороший способ почувствовать себя живой, испытывая хоть какие-то эмоции, даже отрицательные». Значит, в жизни Ольги действительно нет важных событий, вот она и придумывает их, устраивая бурю в стакане. Она ведь несколько дней раздувала этот факт в своей голове и переживала – искренне, до слез, уверенная в том, что коллеги ее унизили.
– Оль, скорее всего, это была просто общая перестановка в кабинете, – успокаивала я ее. – Вы спросите у них прямо.
– Так они подумают, что я цепляюсь, и вообще контакта с ними не будет, – прозвучал расстроенный ответ.
– Давайте по-честному: вы и так к ним цепляетесь, причем только в своей голове, – твердо произнесла я. – А они об этом даже не думают.
Но чтобы самой переставить стол на прежнее место или хотя бы заикнуться о своем недовольстве, Ольге нужно было стать какой-то другой. Нужно было начать как-то по-другому проявляться во внешнем мире. А она этого сделать не могла.
Вот если бы нужно было что-то отвоевать для сына – она бы пошла в бой не глядя, думала я после нашей встречи. Все ее поступки и все сформированное ими за долгие годы поведение выстраивалось вокруг сына, его желаний и потребностей. А как же собственный стол? Ну что ж, можно еще потерпеть. И я не понимала, с какой стороны подступиться к этой задаче.
Сидя в комнате и включив телевизор достаточно громко, Ольга все равно слышала обрывки фраз из соседней комнаты.
– Да ты вообще не мужчина! – громко кричала девушка. – Разве так себя ведут настоящие мужики?
– Сильно умной себя считаешь? – огрызался в ответ Стас. – Жила здесь, как сыр в масле каталась. А теперь еще предъявы кидаешь!
Ольга еще сильнее поджала под себя ноги, словно хотела стать совсем маленькой и незаметной.
– Да я больше ни одной минуты не собираюсь оставаться с тобой! – продолжала кричать девушка.
– Ну и вали к чертовой матери! – взвился Стас.
Глава 5. Суть
– Давайте мыть руки и за стол, – сказала я детям. – Голодные же. Там все и расскажете.
Евсей вошел, а следом за ним в квартиру шагнула высокая тоненькая девочка с нежным личиком и потрясающими глазами, которые невероятным образом сочетали в себе необъяснимую печаль и удивительную доброту.
Сейчас эта девочка – моя приемная дочь.
Мое знакомство с ней началось тогда, пять лет назад. Евсею было пятнадцать. И как-то я услышала в разговоре с сыном имя Даша.
– А кто такая Даша? – спросила у него, отмечая, что в последнее время это имя все чаще и чаще звучит в его рассказах.
– Девчонка из школы, – ответил сын. – На год меня младше.
– Понятно, – ответила я, хотя понятно как раз ничего не было.
Я видела, что мой пятнадцатилетний мальчик влюбился в неизвестную мне девочку Дашу. Но совершенно не могла понять, что же происходит в их отношениях. Моего веселого, шумного сына, этакое «счастье на колесах», как будто подменили. Иногда он по-прежнему сиял, словно солнышко в ясный день. Но временами ходил мрачнее тучи, эта любовь причиняла ему столько страданий, что порой в глазах сына мне даже чудились слезы. И тогда я удивлялась, куда подевался тот счастливый мальчишка, который как-то заявил: «Когда я умру, меня похоронят в белом склепе. К нему будут приходить люди, которые не знают, как быть счастливыми. Находясь в том пространстве, каждый из них будет слышать свою любимую музыку, и они научатся радоваться жизни!»
Холодным ноябрьским вечером, когда я разрабатывала свой тренинг, эта неизвестная Даша впервые пришла в наш дом. Худенькая девочка, сжавшаяся в комочек, стояла в прихожей и печально смотрела на меня.
– Мам, – сказал Евсей. – Даша поссорилась с бабушкой. Она ушла из дома, и ей негде ночевать. Ты не против, чтобы она осталась у нас?
К тому времени я уже знала, что у Даши нет мамы, а папа, болгарин по национальности, живет в Лондоне. Поэтому девочку и ее брата Сашу воспитывает бабушка.
– Не против. Только позвоните бабушке и предупредите. Пусть она не волнуется.
Девочка сбросила курточку и стянула с ног сапожки, беззвучно проскользнула в комнату, в которой ее оставили ночевать. С того холодного ноябрьского дня время от времени она стала появляться в нашем доме. И даже начала со мной разговаривать.
– Мы хотим с Дашей поехать на экскурсию, – как-то заявил Евсей.
– Прекрасная новость, – поддержала я сына и, повернувшись к девушке, спросила: – А что говорит бабушка?
– Ей все равно, – произнесла Даша.
Я не успела даже ответить, как Евсей выпалил:
– Она не любит Дашу!
– Не придумывай, – сказала я и взглянула на девушку.
Та грустно кивала, подтверждая слова Евсея:
– Бабушка все время повторяет: «Вот Саша – это наш ребенок, а ты – цыганская кровь».
Я смотрела на милое личико девочки и начинала понимать, откуда в ее глазах такая печаль. Но в то время даже не подозревала, что это только вершина айсберга. Какая глыба льда сокрыта под водой, мне пришлось узнать позже.
Даша все чаще и чаще стала бывать в нашем доме. Она уже не опасалась меня и даже начала понемногу доверять – видела, как легко Евсей рассказывает мне новости, и постепенно начинала делиться, так же, как он.
То, что девочка действительно никому не нужна, стало окончательно ясно одним февральским днем.
Я готовила обед, когда домой пришли раскрасневшиеся от мороза Евсей и Даша.
– Ой, как здорово, что вы пришли пораньше, – обрадовалась я. – Давайте ко мне на помощь.
За эти несколько месяцев я успела не просто привыкнуть к этой тоненькой девчушке, но и полюбить ее всем сердцем. И временами мне даже казалось, что она испытывает ко мне похожие чувства, но наверняка я знать не могла: Даша всегда скрывала свои чувства. И даже говорить о них не хотела. Это был маленький колючий ежик. Где ни тронь – везде болит.