Чувство, которое испытывают участники тренинга, просто невероятно. Наверное, это и есть то, ради чего я готова работать.
– Да, знать свою суть – это круто, – согласилась я. – Но что ты теперь с этим делать будешь?
Наталья растерялась и спросила эхом:
– А что мне делать?
Она ждала от меня четких инструкций.
– Мне нужен такой человек, который будет меня все время пинать, – как бы в ответ на мою догадку проговорила Наталья. – Я ленивая.
Наталье было пятьдесят шесть лет. Всю свою жизнь она проработала экономистом в каком-то государственном учреждении и именно оттуда вынесла эту мораль: «Сиди тихо и не высовывайся». Еще в молодости она, что называется, удачно вышла замуж – муж хорошо зарабатывал и обеспечивал ее. А когда ей было сорок, он вдруг полюбил другую и подал на развод. Наталья тяжело перенесла распад семьи. У нее началась депрессия, сформировался страх быть брошенной. Она боялась радоваться, выбирать что-то для себя – да просто жить. Словно все время ждала, что кто-то придет к ней и все за нее сделает, разрешит ей быть счастливой. Конечно, в ее картине мира муж-изменщик был отрицательным персонажем, недостойным прощения.
И вот, когда за плечами остались и оборвавшийся брак, и несложившаяся карьера, а впереди замаячило одиночество, Наталья пришла к решению что-то поменять в жизни. Но брать на себя ответственность она не умела. Женщина спрашивала меня про суть – и не понимала, как ее применить. Ведь обнаружить свою суть – половина дела, ее нужно еще и взрастить, а потом как-то проявить во внешний мир. Наталья к этому была не готова, потому что за нее всегда все решал муж. На мой тренинг она пришла, чтобы узнать, чем ей заниматься. Мы долго с ней рассуждали о разнице позиций жертвы и ответственного человека, о любви к себе.
– Это жертву нужно пинать, а ответственный человек берет ответственность и движется сам, – объясняла я. – Если ты хочешь оставаться жертвой, то тебя и будут пинать – будешь ходить и просить инструкций. Ты должна научиться брать ответственность на себя. Этому можно научиться – по чуть-чуть, прислушиваясь к своим желаниям и позволяя себе делать то, что хочется. Это и есть путь к ответственности – учиться любить себя.
И в эту минуту с уст Натальи сорвалось:
– Ну как же мне полюбить себя? Что это значит?
– Если человек не берет ответственность за свой ежедневный выбор, за себя, за свою жизнь, то он не может себя полюбить. Ведь по-настоящему любить себя – это очень большая ответственность. И научиться брать ее можно по чуть-чуть: заявлять о себе по-другому, проявляться как-то по-новому. Сразу положить в чай три кусочка сахара, если хочется. Позволить себе надеть что-то яркое. Купить себе что-то такое, что ты никогда не покупала, потому что тебе казалось, что и без этого можно обойтись, но ужасно хотелось! И как раз вот это дозволение себе, сначала на материальном уровне, постепенно взращивает ответственность за свою жизнь. А через нее уже, как цветок, прорастает суть. Когда человек знает, что может себя одеть, накормить, заработать денег на все свои хотелки, то следом он осознает, что может заявить миру о себе настоящем. Например, позволить себе открыть лучшую клининговую компанию где-нибудь на берегу моря.
– У меня есть дом в Крыму, – задумчиво и грустно улыбнулась Наталья. – Но как же я выживу одна в новом, чужом городе? Да и не привыкла я только о себе думать… У меня вон сейчас здесь забот хватает, – вдруг затараторила она, словно боясь, что я ее прерву. – В моей квартире поселилась Олечка, племянница, с мужем и двумя кошками. Они делают у себя ремонт и уже три месяца живут у меня. Представляешь, кошки, паразитки, ходят не в лоток, а на мои ковры. Вонь стоит ужасная! А когда я вечером возвращаюсь с работы, Олечка с мужем закрывают меня в моей комнате: «Это, теть Наташ, чтобы мы вам не мешали», – говорят. Мне это не очень нравится, но я ничего не могу поделать.
– Почему это ты ничего не можешь поделать? – искренне удивилась я.
– Ну не могу же я выселить их на улицу, я же их… люблю.
– Наталья, а ты понимаешь, что это… как бы… не любовь? – осторожно возразила я.
Человек, который до конца не осознал свою суть, теряется в этом мире. Он просто не знает, кто он такой, где его место и что ему нужно делать. Как иностранец, попавший в запутанный мир городских дорог, он отчаянно пытается найти выход. Мимо пробегают люди, они бы и рады помочь, да только иностранец говорит на неизвестном им языке. И потому они, пожав плечами, бегут дальше, оставляя несчастного в одиночестве в самом сердце чужого мегаполиса.
И конечно же, такой человек, потерявшийся в мире, просто не способен взять на себя ответственность. А поскольку ответственность = любовь, то и теряет он нечто более ценное – любовь к себе.
Наталья со слезами на глазах доказывала мне, что я злая, а она добрая, и что по-другому она просто не может. Я видела, что она закрылась в своем коконе и совершенно не хочет меня слышать. Поэтому просто замолчала.
Я доела свой обед и хотела подняться, но она меня остановила:
– Анна, ну как же мне поступить?
Я внимательно заглянула в ее глаза, светящиеся неимоверной усталостью, и ответила:
– На твоем месте я гнала бы загостившихся жильцов прочь.
Наталья больше не возражала и внезапно попросила:
– А расскажи еще раз про ответственность и жертву.
Я расчертила ей целую схему, в которой моя собеседница наконец смогла увидеть, как поступает. И по мере осознания в ее глазах появился настоящий ужас. Она наконец поняла, что то чувство, которое она выдает за доброту и любовь, не что иное, как страх. Страх быть ненужной, оказаться нелюбимой, остаться одинокой. И именно этот страх позволяет людям ездить на ней во всех сферах жизни. Он вынуждает ее идти на постоянные уступки, ведь она свято верит, что только так может заслужить любовь. И в этом новом видении доброты племянница здорово проигрывала.
К счастью, эта история закончилась хорошо. Через несколько месяцев после тренинга Наталья все-таки нашла в себе силы переехать в свой крымский домик. Она неплохо там обустроилась и даже нашла работу. Во время телефонного разговора женщина мне призналась:
– Ань, ты знаешь, я постоянно убираюсь. Все время навожу чистоту и порядок. Что мне с этим делать?
– Начать на этом зарабатывать, – улыбнулась я. – Заведи клининг.
– А если работники будут разбегаться? – пошутила она.
– Солнце мое, но ты же и сама хорошо умеешь убираться. Ну разбегутся и разбегутся! Пойдешь сама и помоешь. Тебя этим не напугать.
– Ань, я вот все думаю, – произнесла Таня, когда первый день нашего тренинга подошел к концу. – Ты же верующий человек, да?
– Да, – кивнула я, продолжая методично складывать материалы, сортируя их по нужным папкам.
– А как уживаются в тебе религиозность и касты, Веды?
Она стояла посреди небольшой комнатки, служившей нам на время тренинга офисом, и внимательно смотрела на меня, совершенно позабыв, что чем раньше мы отсортируем материалы, тем быстрее отправимся отдыхать.
– Ты понимаешь, Танюш, в принципе, я очень верующий, глубоко верующий человек, но не религиозный абсолютно.
Моя помощница вновь приступила к работе и продолжила складывать раздаточные листы в папку.
– Я не разбиваю лоб в храмах, не ставлю свечки. И в храм-то хожу только потому, что понимаю: есть эгрегор, а мои предки похоронены под эгрегором этой церкви. И связаться со своим родом могу только через него. Если я иду в храм, то иду прежде всего к своим предкам.
– А как ты к этому пришла?
– Как я к этому пришла? – задумалась я.
Это был сложный период кризиса, полностью вытолкнувшего меня из мира архитектуры в притягательный, но неизвестный и непонятный мне тогда коучинг. Все мосты, которые так прочно удерживали меня долгие годы, оказались сожжены вместе с той полыхающей баней, а на новой стезе я была чужой.
Отсутствие работы ударило по кошельку. Мы выживали только благодаря Егору, продолжавшему энергично бороться с бушующими вокруг страстями, грозящими поглотить нашу фирму, как маленький кораблик, попавший в шторм. В моей душе была полнейшая пустота, жуткая, тоскливая пустота. И эта бездна, депрессия с каждым днем становилась все глубже и глубже.
Я открывала утром глаза и понимала, что мне не хочется просыпаться. Усилием воли выползала из-под одеяла и свешивала ноги с кровати. «Неужели это вся моя жизнь? – проносились тоскливые мысли. – Никакого просвета… И даже ничего не маячит впереди».
Проходили дни, один за другим, все серые, тоскливые и одинаковые, как близнецы. А впереди… никакого видения пути. В то время, чтобы отвлечь себя от этих однообразных мыслей, я начала изучать астрологию. И благодаря этому познакомилась с Олесей. Она, как и я, постигала азы этой науки. Время от времени мы с ней созванивались и делились впечатлениями.
В один из таких серых, однообразных дней, когда депрессия начала затягивать меня в свою пугающую бездну, позвонила Олеся.
– Что у тебя с голосом? – спросила она.
– Это все, конец, – выдавила я. – У меня больше не осталось сил сопротивляться. И я вообще не знаю, что мне делать дальше.
– А приезжай ко мне! – не задумываясь, выпалила Олеся.
– Да ну? Куда к тебе? В Москву?
– Ага! – радостно подтвердила она.
– Да чего я поеду? – неуверенно спросила я, ощущая, как в душе, прямо в той самой бездне, проклюнулся первый робкий росток. – Да и денег у меня нет…
– Ну на билет в один конец всяко найдешь, – настаивала Олеся. – А там разберемся.
– Нужно подумать…
Целый день я ходила по квартире и напряженно размышляла. Консультаций нет, работы тоже. Постоянные допросы и обыски просто сводят меня с ума.
– Как мне поступить? – спросила я вечером у Егора.
Он оторвал взгляд от телевизора и посмотрел на меня. А потом спокойно и уверенно произнес:
– А знаешь, хорошая идея! Тебе нужно поменять обстановку на время.