– А как же деньги? – неуверенно спросила я, чувствуя, как проклюнувшийся росток в моей душе начинает выпускать первый маленький листочек.
– На билет в Москву у нас деньги есть, – ответил муж. – А там… что-нибудь придумаем.
Оказавшись в столице, я сразу, прямо в аэропорту, попала в заботливые руки Олеси. Она начала водить меня по всем известным экстрасенсам, которые могли бы поправить энергетическое положение. Именно так мы попали к Елизавете.
С первых минут знакомства было очевидно, что эта девушка – настоящий экстрасенс. Она смело заявляла об этом миру, выбрав весьма причудливый черный наряд и ярко подводя черным карандашом ослепительные голубые глаза. Ее руки и часть шеи украшало множество красивых татуировок. Ни дать ни взять настоящая ведьма в полном ее проявлении. Но ни ужаса, ни страха Лиза не вызывала. Напротив, как только она начинала говорить, ты, поддавшись какой-то невероятной магии, тут же влюблялся в эту интересную, немного эпатажную личность.
Впервые ее силу я увидела случайно. Мы пошли с ней в супермаркет и, набрав продуктов, возвращались домой. Возле магазина стояла компания парней и прямо здесь, возле деревянной полуразрушенной скамейки, дрожащими руками разливали в пластиковый стаканчик водку и по очереди опрокидывали ее в рот. Неожиданно один из парней упал на землю в конвульсиях. Лиза сунула мне в руки свои сумки и подбежала к несчастному. Она опустилась на колени и склонилась над ним. Ее белые длинные волосы полностью закрыли лица обоих от окружающих. Прошло несколько минут и… Лиза подняла голову, затем встала на ноги. Следом за ней поднялся как ни в чем не бывало и парень.
Я с удивлением посмотрела на девушку, перевела взгляд на человека, который пару минут назад готовился распрощаться с жизнью.
– И что это было? – спросила я, когда Елизавета подошла ко мне и забрала свои сумки.
– Наверное, закодированный, – спокойно пояснила она и, развернувшись к парню, добавила: – Слушай, ты лучше не пей, а? Я ведь сейчас уйду, а ты загнешься тут.
Парень так и застыл со стаканчиком в руке.
– А как ты узнала, что я зашитый? – прокричал он нам вдогонку.
Лиза только пожала плечами: мол, очевидно же все. И, не сбавляя темпа, зашагала дальше.
Мы шли домой с купленными продуктами, и я, убедившись в невероятной силе этой эпатажной девушки, решила спросить о своем.
– Слушай, Лиза, я в таком сейчас тупике, – неуверенно начала я. – И самое неприятное, что совершенно не вижу ни входа, ни выхода.
– Тебе нужно проснуться, – легко произнесла она.
– Легко сказать «проснуться», – обреченно ответила я. – Как это сделать?
Лиза резко остановилась, повернулась ко мне и внезапно предложила:
– А поехали в Козельск.
– Зачем?
– К оптинским старцам, в монастырь.
– Слушай, я как-то в религию не очень верю, не религиозный я человек.
Елизавета изумленно смотрела на меня, продолжая все так же стоять посреди улицы с двумя пакетами, перегораживая дорогу. Людям, спешившим по своим делам, приходилось ее обходить. Но, казалось, это ее нисколько не смущает.
– Да ты что?! – воскликнула она, приподнимая от удивления черные брови. – Туда все наши ездят – те, кого немного ненормальными считают, ну… или их еще экстрасенсами называют. Короче, те, кто видит этот мир чуть шире и глубже, – подмигнув мне, девушка двинулась дальше. А я подумала: «О’кей, только я-то не вижу», – но потом все-таки согласилась.
В общем, Елизавете удалось убедить меня, и мы отправились в Оптину пустынь.
Монастырь произвел на меня сильнейшее впечатление. Он занимает огромную территорию, окруженную по периметру хозяйственными и жилыми строениями. Проходя под южными воротами, представляющими собой великолепную арку с элегантными коваными воротами, я сразу почувствовала необъяснимую мощь этого места.
Нас встретили. И, как многих других людей, ищущих возможность остановиться и переночевать в стенах монастыря, отвели к келейному корпусу. Комнаты были рассчитаны на шесть – восемь человек, а в некоторых ютилось больше десятка постояльцев. Я с ужасом разглядывала эти кельи и чувствовала, как в душе моей зарождается неприятие. Это все было вообще не мое! Я никогда не жила в подобных условиях.
Нас заселили в келью, а я втайне боролась с нарастающей паникой. В комнатке, кроме нас, было еще несколько человек. Каждый занимался своим делом, совершенно не обращая внимания на нас. Кто-то храпел, свернувшись калачиком и примостив под голову мешок. Кто-то чесал давно не мытую голову, вращая ею по сторонам в поисках чего-то заслуживающего внимания. А кто-то энергично спорил с соседом о политике.
Оглядевшись по сторонам, я ощутила, как душу заполняет неприятное липкое чувство, а в голове, словно набат, звенело: «Что я здесь делаю? Это все не мое! Я не могу здесь оставаться! Я не могу спать в этой толпе народа, не могу, когда один душ на сто человек! Я не хочу так жить! И не хочу испытывать эти ощущения!» Оставаясь внешне спокойной, я испытывала невероятную внутреннюю истерику. Мне казалось, что каждая клеточка моего тела протестует против этого ночлега.
Я уже готова была сказать Лизе: «Я не могу спать на паласе и жить с людьми, которые ночуют по монастырям, потому что у них нет денег и им нужно дешевое жилье». Но вовремя остановилась. Меня словно током прошибло осознание: я оказалась в такой же ситуации, несмотря на то, что у меня были хорошие доходы, была благополучная жизнь. Это осознание помогло мне смириться с вынужденным ночлегом и даже с клейстерными пельменями, которыми нас кормили в столовой.
Утром я отправилась гулять по территории монастыря. Увидела несколько церквей, в которых хранятся нетленные мощи старцев.
Об истории монастыря мне рассказал один из служителей, подметавший в эту рань мощенную булыжником дорогу. Он и поведал, что здесь по всем церквям разделены мощи десяти старцев. А раньше эти старцы были хранителями славянских знаний.
– Они берегли свои знания, тщательно скрывая их от церквей, и хранили мир на земле, – рассказывал служитель, опершись на древко метлы. – Но всегда есть люди, жаждущие получить власть. Они-то и пытались вырвать у старцев их знания, а затем истребить самих хранителей.
– А что же это за знания такие? – заинтересовалась я.
Служитель улыбнулся, и на мгновение мне показалось, что его сморщенное лицо засияло каким-то внутренним светом. Он долго и витиевато рассказывал мне о том, что некогда жили двенадцать старцев, и когда они были все вместе, то могли удерживать чистую энергию этого места благодаря своим знаниям.
– Их миссия, деточка, заключалась в том, чтобы останавливать войны, не допускать смешивания каст и следить за почитанием традиций.
– То есть они поддерживали чистую энергию нашего народа, – вслух подумала я.
Старик кивнул и вновь принялся мести дорогу. Я следила за его ловкими движениями и переваривала услышанное.
Прогулявшись по территории, я осмотрелась по сторонам. Вдруг появилось странное ощущение, словно я перешла границу времени. Мое внимание привлекли семь невысоких, но величественных храмов. Они разительно отличались друг от друга, и каждый завораживал своей красотой. Глядя на них, я понимала, что это настоящее произведение искусства, в которое вкладывали любовь, веру и мастерство, желая передать через века историю, разыгравшуюся здесь много веков назад.
Меж храмов расположилось несколько церквей поменьше, внося в это царство величия мягкость и доброту, словно напоминая, что сила не имеет права существовать без добра и любви. Эти образы постепенно проникали в глубину моей души, и я чувствовала, что словно растворяюсь в красоте и покое этого места.
Брусчатая дорога, по которой я шла, дарила ощущение твердой почвы под ногами – как раз того, чего мне так не хватало в сегодняшней жизни. Я почувствовала себя в безопасности и покое: давно мне не было так легко и хорошо.
Одну за другой я осмотрела все церкви, и вот пришел черед последней из них. Осторожно взявшись за кольцо на массивной деревянной двери, я потянула на себя. Дверь легко подалась. На меня пахнуло смесью эфирных масел и ладана. В этой церкви покоились мощи шести старцев. И она была завершающей в моей экскурсии.
Медленно проходя по кругу, я рассматривала иконы и алтари со свечами. Дойдя до середины, оказалась прямо перед мощами. Что-то заставило меня остановиться, и я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы и начинают течь сами по себе, обжигая щеки. Я не рыдала и могла бы присягнуть, что не собиралась плакать. Просто слезы продолжали градом стекать по моим щекам. А глубоко в душе начало зарождаться странное и необычное ощущение. Я вдруг остро почувствовала этих старцев так, словно все, что ощущали они в своей душе при жизни, вдруг проникло в глубины моего сознания.
И в следующее мгновение я осознала, какие испытания им пришлось пережить и на какие муки пойти, чтобы сохранить этот мир. Я почувствовала, что старцам не раз приходилось переступать через дорогие сердцу вещи, чтобы удерживать пространство. В ту же минуту в груди возникла необъяснимая боль. Именно она выдавливала из меня слезы, которые вдруг обожгли лицо.
Не осознавая, откуда взялось во мне это знание, я отчетливо понимала, что старцы положили свои жизни на благо человечества. Знала, что между ними была мощная связь. Она их объединяла и многократно увеличивала силу каждого. Благодаря этому единению все двенадцать человек были одним целым. И у них была своя миссия. Они жили, трудились и даже мыслили через нее.
На какое-то мгновение я позабыла, где нахожусь. Мне показалось, что я перенеслась через пространство и время и отлично чувствую это единение. Их идеи – «стоять за истину», если на нее посягают, «нести в мир свет» – проникли в мою душу и заполнили меня всю, до кончиков ногтей.
И вместе с этими идеями во мне начал крепнуть росточек, проклюнувшийся еще там, в Новосибирске, во время звонка Олеси. Он стал быстро превращаться в прекрасное, сильное растение, и я вдруг осознала: это сила веры.