Я протянула ему чашку с кофе. Он сделал несколько больших глотков и продолжил:
– Эти роды дались мне настолько тяжело, что я потом еще месяц не хотел смотреть на Ксюшу. И к Машеньке не мог подойти.
– Естественно, – кивнула я. – Мужчины не выдерживают этого, потому что у них другая энергетика. В славянские времена мужчин вообще не допускали до родов. А роженицу уводили в баню, где она могла спокойно родить младенца и восстановиться. Если же мужчина случайно попадал на роды, то его потом отправляли к бабке, способной восстановить мужское биополе.
Владимир с удивлением смотрел на меня, но слушал с интересом, и я продолжила:
– Мужчины психически не выдерживают роды, потому что у них поле абсолютно другое. Если метафизически разложить, то во время родов идет информация жизни, это такая священная вещь, которую выдержать может только женщина. Мужчины, побывавшие при этом процессе, в дальнейшем утрачивают способность реализовываться как мужчины. У них происходит сбой в энергетике – и реализация ломается.
– Анна, что мне делать? – как-то потерянно спросил Володя.
– Давай честно, с самого начала. Зачем ты на ней женился? Что ты сейчас чувствуешь? И чего ты сейчас на самом деле хочешь?
– Больше всего на свете я хочу уйти домой.
– Уходи. Зачем делать вид, что все хорошо, когда все плохо. Зачем врать?
Владимир потупил взгляд, заинтересовавшись вдруг ковром на полу.
– Мне же с ней надо будет разговаривать, – тихо произнес он, не поднимая глаз от затейливого восточного узора.
И я четко увидела в его бегающих глазах, в его зажатой, словно ожидающей удара позе, уловила в его вдруг осипшем голосе, что жену он уже не любит, а… боится. Не опасается ее потерять, а именно боится ее манипуляций, ее ультиматумов, ее постоянных «ты должен».
– Владимир, – не выдержала я. – Ты вообще где?! Это кто вообще сидит? Мы с тобой не виделись семь месяцев, что с тобой произошло!
Я понимала, что руку к этому новому его облику приложили и Ксюша, и теща, и родная мать. Человек, который всерьез поверил, что он чмо, уже ни на что не способен.
– Володя, – сделала я еще одну попытку растормошить его. – У тебя же есть хобби, ты – рыбак, у тебя профессиональная рыбалка, катера свои. Ты устраивал конкурсы по рыбной ловле, получил второе место по области…
Он поднял на меня глаза и растерянно произнес:
– Ань, представляешь, я за лето ни разу на рыбалку не съездил, даже заикаться об этом боюсь.
– Ну так наберись смелости и выберись! – настаивала я. – Тебе это просто необходимо сейчас. Считай, что я выдала тебе рецепт.
Владимир пожал плечами и опустил голову на грудь:
– Уже не могу. Мой бизнес развалился. Я ищу работу. А Ксюша злится, что я не зарабатываю. И… я выставил на продажу свои катера.
Минуту он молчал, а потом, не поднимая на меня глаз, продолжил:
– Анна, со мной случаются странные вещи… Иногда я ловлю себя на том, что не понимаю, где нахожусь, и не помню, что делал.
– Отключение от реальности, – кивнула я.
– А утром… мне вообще не хочется просыпаться.
Я четко разложила ему по полочкам, что с ним будет дальше. Он слушал внимательно, не перебивая, опуская голову все ниже и ниже.
– Володя, – подвела я итог, – ты можешь оставаться в этом состоянии, можешь и дальше чувствовать себя как последнее чмо. А можешь взять и поменять все одним махом. И после того, как сделаешь это, – ты наконец сможешь решить, нужна тебе эта женщина или нет. Сейчас ты не можешь принять правильное решение, потому что ты – не ты. Нужно время и покой, чтобы вернуться в себя, к себе, в свое нормальное состояние.
Владимир открыл калитку и смело прошел в дом, стараясь не расплескать весь свой запал.
– Ты куда пошел?! – привычно закричала Катенька из кухни, размахивая половником, словно собиралась этим орудием атаковать зятя. – Иди в баню, Машенька спит!
Но он даже не обратил внимания на крики тещи, отмахнувшись от нее, словно от назойливой мухи, норовящей осенью укусить побольнее. Открыл дверь в спальню и вошел. В ту самую спальню, которую родители выделили им с женой и в которой он после переселения в баню не был уже несколько месяцев.
Ксюша, увидев Владимира, удивленно уставилась на него, словно само появление мужа в их общей спальне казалось чем-то несуразным, и скривилась:
– Чего приперся?
– Ксюш, я тебя не люблю, – произнес Владимир, глядя ей в глаза. – И, скорее всего, не любил. Я не буду продолжать жить здесь в такой обстановке. И не буду дальше строить с тобой отношения.
– Что-о-о-о?! – закричала Ксюша, позабыв о том, что рядом в колыбельке спала Машенька.
– Даже если ты поменяешься, я не хочу больше с тобой жить. Я принял решение расстаться.
Алексей хорошо помнил отца. Особенно ярко запомнились те моменты, когда тот приходил с работы. Маленький Алеша быстро научился ориентироваться по часам. Вернее, он просто знал: когда эта короткая стрелка с носом-острием укажет в пол, папина работа закончится. Значит, пора залезать на окно и выглядывать родной силуэт.
Папа появлялся из-за соседнего дома и тут же устремлял взгляд на окно. Мальчик, завидев отца, поднимал руку и энергично махал ему. Отец, всегда молчаливый и сдержанный, улыбался в ответ и тоже махал рукой сыну. Это была их традиция, которой они неотступно следовали из года в год.
А еще у отца в кармане всегда были конфеты, которые он, словно фокусник, доставал каждый раз, когда сынишка хмурил брови. А потом папа легко подхватывал его сильными руками и усаживал на шею, приговаривая: «Только крепко держись!» Маленький Алешка обнимал тоненькими ручками крепкую шею отца и чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.
Все эти воспоминания он бережно хранил в своей памяти, иногда извлекая их из дальнего уголка души. Это время, когда он был ребенком, когда все еще искренне верил, что с любыми трудностями можно справиться. А потом произошел несчастный случай, и отец погиб. Хрустальный мир Алеши разбился.
– Теперь в семье Алексей мужчина, – сказала тетка Маруся на похоронах. А «мужчине» было всего-то десять лет.
Так детство его кончилось. Вчерашний мальчишка Алешка превратился в «мужчину в семье» Алексея. Он больше не выглядывал в окно, зная, что родной силуэт никогда уже не покажется из-за соседнего дома. Но так же, как и отец, всегда носил в кармане конфеты и вынимал их каждый раз, когда младший брат Костик начинал хмурить бровки.
Когда Наденька, вернувшись из больницы, сообщила, что ждет ребенка, радости Алексея не было предела. Родной образ тут же всплыл в его памяти, и он твердо решил, что станет для малыша таким же отцом, какой был у него. Даже купил конфеты и заботливо положил их в карман.
– О господи, – воскликнула Наденька, случайно наткнувшись на конфеты. – А это еще что такое? Ты зачем таскаешь эти леденцы?
– Детям раздавать, – растерянно улыбнулся Алексей.
Она с удивлением посмотрела на него и, приподняв идеально прорисованную бровь, произнесла:
– Хм! Глупости какие! Немедленно выкинь.
Появление Костика одновременно и обрадовало, и смутило Алексея. Он очень ждал рождения малыша и праздновал с друзьями появление наследника несколько дней. Когда же Наденька вернулась домой с краснолицым младенцем, Алексей задумчиво почесал затылок. Что делать с такими крохами, которые чуть что – сразу начинают кричать, он не знал. И вообще он мечтал о сыне, которого можно кормить конфетами, носить на шее и с которым можно разговаривать. А этот малыш с голубыми, как у матери, глазами пока еще ничего не понимал.
Поэтому счастливый отец отстранился и от ребенка, и от Наденьки, доверив ей заботу о малыше. «Мое дело, – решил он, – зарабатывать деньги, чтобы семья ни в чем не нуждалась». И как-то раз, словно прочитав его мысли, Наденька сказала:
– Ты должен денег заработать, чтобы мы могли дом построить.
– Заработаем денег, построим дом и поженимся, – произнес Алексей.
– Нет, – возразила она. – Потом нужно купить недвижимость за границей. Когда Костик подрастет, мы же отправим его учиться за границу.
Алексей кивнул. Ему нравились Наденькины планы. Открывшаяся перспектива выучить сына за границей окрылила, и он с удвоенной силой продолжил «стараться».
Через три года у Костика появился брат Ванечка. Теперь крохотный малыш с красным лицом уже не вызывал у Алексея паники. Он отлично знал, что пройдет немного времени – и этот карапуз превратится в настоящего человечка, которого можно брать за руку и вести на качели или карусели. Так же, как он теперь водил Костика.
Алексей, искренне стремясь стать хорошим отцом для своих детей, все выходные, которые не были заняты его «стараниями» на работе, проводил с детьми. Он знал все самые любимые аттракционы сыновей, тщательно следил за расписанием цирковых программ и кукольных представлений.
А вот конфет в кармане больше не носил – с тех самых пор, как Наденька отругала его: «Да ты что?! Хочешь зубы ребенку испортить?» Нет, он не хотел испортить ему зубы, поэтому конфеты бесследно исчезли из его кармана.
Был разгар зимы, когда Алексей, пьяно пошатываясь, вышел из такси и направился к дому. Он издали увидел, что внизу, в гостиной, горит свет.
– На-а-аденька, – сладко протянул он. – Ждет меня…
Алексей открыл дверь и вошел в дом.
– Надя! – позвал он. – Я пришел!
Женщина вышла из гостиной и, бросив холодный оценивающий взгляд на Алексея, прошептала:
– Я вижу, не кричи. Дети уже спят.
Он, пытаясь удержать равновесие, медленно кивнул. Наденька стояла в дверях, опершись о косяк, и молча смотрела на его неловкие попытки снять пальто.
– Я немного выпил, – извиняющимся тоном произнес Алексей.
– Я вижу. И кажется, не немного.
Алексей, справившись наконец с пальто, искренне произнес: