Он сделал торопливый глоток, но тут же отставил чашку и задал мучивший его вопрос:
– Анна, скажи, почему у нас с Ксюшей такие странные отношения? Я каждый раз чувствую, что она… словно за нос меня водит.
– Манипулирует, – подсказала я.
Владимир даже подпрыгнул на месте.
– Точно! – воскликнул он. – Она постоянно мной манипулирует!
Он с удивлением смотрел на меня. А я понимала, что вот именно сейчас, в эту минуту, пелена спала с его глаз, и он впервые увидел ту женщину, которую выбрал, – такой, какая она есть, ее суть.
– Почему она начинает манипуляции, почему ей не нравятся нормальные, понятные человеческие отношения?
– Это очень специфический момент. Во-первых, у нее перед глазами всегда был пример мамы – искусной манипуляторши. Во-вторых, она чувствует вину по отношению к тебе, но не хочет ее признавать. Ей выгоднее вызывать чувство вины у тебя. Но не торопись обвинять ее, ведь это происходит бессознательно. Ей выгодно доказывать и себе, и тебе, что она вышла замуж за… такое вот «чмо».
Владимир нахмурился, а я продолжала:
– Ведь если она признает свою вину, то ей автоматически придется согласиться с тем, что ты хороший, а плохая – она. И она даже не задумывается, что нет хороших, нет плохих, а есть просто ошибки в жизни. Нужно вовремя их признавать – и двигаться дальше.
Я сделала паузу, чтобы он мог вникнуть в сказанное. А потом добавила:
– Ксюша не хочет признать ошибку. И не хочет допускать мысль о том, что она может быть виноватой, что это она ошиблась в своем поведении. Да, она не знала, как себя вести. Поэтому повела так, как повела. Но можно же остановиться, сказать: «Стоп! Я – бестолковая, глупая. Я сделала ошибку». Ничего страшного в этом нет. Мы все люди, все ошибаемся. И задать себе вопрос: «А как я теперь хочу по-другому?»
– Она чувствует себя виноватой? – удивился Владимир.
– Да, только очень глубоко в душе. Даже не осознает этого. И это чувство вины не проходит, оно очень болезненное. Чтобы его не чувствовать, человек делает гадости другому, обвиняя его, – это всегда так бывает. А тот, как бы ни старался доказать, что он белый и пушистый, мало-помалу начинает и сам верить, что он плохой. И сам себя ненавидит за свою слабость, за то, что постоянно идет на уступки и делает то, что ему не хочется. Это невротические отношения. В них все завязывается на чувстве вины.
– Лучше бы я вообще не женился, – поежился Володя. – Но я не мог по-другому. Ксюша ведь была беременной. От меня.
– Не обязательно было расписываться, – ответила я. – Можно было сесть и все спокойно обсудить. Просто договориться, как будете врозь растить ребенка. И вот это было бы честно. Но этого не случилось ни с твоей, ни с ее стороны.
– Анна, наши с ней отношения были обречены с самого начала? – Володя поднял на меня глаза.
– Ну почему же обречены, – удивилась я. – Все могло бы сложиться иначе. Но для этого нужно было понять, что отношения должны строиться не в манипуляционной форме, что не нужно постоянно чувствовать себя жертвой и не стоит регулярно твердить: «Мне тяжело, и в этом виноват ты». Чтобы выстроить прочные отношения, нужно взять на себя ответственность за свои действия. Вот тогда все могло бы быть абсолютно по-другому. Вы бы начали договариваться, и, скорее всего, у вас бы выстроились отношения.
Владимир действительно считал, что любит ее. Когда они поженились с Ксюшей, когда он переезжал с ней к матери, он был уверен в своем чувстве. На этом можно было выстроить хорошие, доверительные отношения. Но она не пошла на контакт, а продолжала его обвинять. Если бы она начала видеть в нем человека, который вкладывается в свою жену, поддерживать его, строить какие-то совместные планы – все могло бы быть абсолютно по-другому.
Володя пил кофе и думал о своем. По его нахмуренным бровям и продольным морщинам на лбу я понимала, что он все еще сомневается в своем решении. И он подтвердил мои мысли:
– Анна, а может, я должен был сохранить семью ради Машеньки? Ребенок ведь должен расти в полной семье.
– А ты бы смог?
– Ну, Ксюшин же отец смог…
Я усмехнулась.
– Хорошо, давай поговорим о Ксюшиных родителях. Ее мать – очень манипулятивная особа, а отец – алкоголик. Ксюша с младенчества живет в ощущении того, что мама с папой несчастливы. А родители ее живут по принципу «только ради ребенка». Как ты думаешь, они дочку любят или просто ждут, когда она вырастет?
– И ребенок все это чувствует, – неуверенно произнес Владимир, отставляя пустую чашку на стол.
– Конечно. Он видит, что в семье что-то не так, и считает, что в этом виноват именно он. Ребенок не понимает, что именно не так, в чем истинная причина, но он постоянно живет в чувстве вины. А мама, когда смотрит каждый день на своего ребенка, все чаще и чаще ловит себя на мысли, что он напоминает ей мужа – «того козла», из-за которого у нее не сложилась жизнь. То есть ребенок становится живым ежедневным напоминанием того, что не получилось. Ребенок все чувствует, даже если ему этого не говорят напрямую, и на подсознательном уровне понимает, что он причина каких-то неудач.
– Можно я налью себе еще кофе? – спросил Владимир.
Я кивнула, понимая, что ему нужно время все хорошенько обдумать. И пока он нажимал кнопочки на кофемашине, я вспомнила одну историю.
У моих детей есть знакомый Гриша. Он игроман. Ему лет двадцать, и он играет всю свою сознательную жизнь. Когда дети мне о нем рассказали, я ляпнула, даже не задумываясь:
– Его мама, наверно, постоянно находится в жертвенном состоянии: «Жизнь моя не удалась! Я неудачница».
Потом Евсей у меня спросил:
– Мам, а откуда ты знала про Гришину маму?
– Я не знала, – удивилась я.
– Но ты очень точно описала ее, – произнес сын. – И даже повторила ее слова: «Я неудачница».
– Просто не раз с этим сталкивалась, – объяснила я. – Когда мать находится на позиции жертвы и постоянно повторяет, что у нее жизнь не удалась, ребенок всегда это чувствует и считает, что не получилось это именно из-за него. И автоматически перенимает состояние жертвы. Мнимым спасением для такого ребенка становятся аддикции: например, алкоголь или азартные игры. Они дарят временное облегчение. Такие дети часто связывают свою жизнь с постоянными ставками на сомнительные проекты либо идут в игровой зал и просаживают деньги. Так они получают кайф. За счет этого и выживают.
– А что сделать, чтобы это изменить? – спросил Евсей.
– Я знаю трех человек, которые, поменяв свое отношение к себе, спасли своих детей. И дети просто бросили этим заниматься. Когда женщина становится счастливой, даже взрослый ребенок перестает делать губительные вещи, потому что ему больше не нужно выживать…
Владимир вернулся с кофе и сел в кресло.
– Наверное, ты права, – задумчиво произнес он.
– Ксюша выросла в семье, в которой ее не особо любили, – продолжила я. – Понятно, если бы с ней что-то случилось, они, скорее всего, плакали бы и переживали, но искренней любви к себе как к ребенку она никогда не чувствовала. И в ее душе просто все мертвое. Такие женщины чаще всего подсознательно ищут мужчин, которые делают им больно, чтобы просто почувствовать себя живой. Скорее всего, Антон и был таким мужчиной, который регулярно делал ей больно, и она с ним чувствовала себя эмоционально живой. А с тобой она этого не чувствовала, поэтому и кусала тебя, чтоб ощутить реакцию – хоть какую-то, даже агрессивную. Она специально создавала эти ситуации, хоть и неосознанно.
Когда мы закончили с Владимиром и он ушел, я задумалась о Ксюше. А вместе с этим и о тысячах женщин, оказавшихся в подобной ситуации. Они часто не догадываются об этом, но именно они сами создают пространство в своей семье. И при этом не понимают, что можно создавать его по-другому, не так, как было в родительском доме. Чтобы оторваться от заложенной модели, достаточно просто понять: ты взрослый человек и ты волен сделать свою жизнь совершенно другой.
Может, Ксюша не знала, как создавать гармоничное пространство? Мне кажется, она просто этого не хотела. Если в Советском Союзе все было закрыто и мы могли учиться только на примерах своих родителей, соседей, родственников, то есть в той среде, которая нас окружала, то сейчас очень много доступной информации. Но большинство женщин не ходят ни на тренинги, ни на развивающие программы. Они живут с непробиваемым чувством собственной правоты. И искренне считают, что только так и надо.
Владимир сидел на полу возле Машеньки, они вместе нанизывали кольца пирамидки на основу.
– Вот так, – приговаривал Володя. – Правильно. А вот смотри, еще одно кольцо – синее, такое же синее, как папина рубашка. Видишь?
Ксюша постояла в дверях несколько минут, наблюдая за игрой отца и дочери. Она улыбалась, и было видно, что картинка счастливой семьи ей нравится.
– Все, – наконец произнесла она. – Машеньке пора спать.
– Не-е-е-е! – сердито протянула девочка.
Володе тоже хотелось продолжить игру. Но он слишком хорошо помнил, что Ксюша не любит, когда ей перечат. А еще раз утратить возможность видеться с дочерью он не мог.
– Нужно слушаться маму, – произнес Володя. – Давай сложим игрушки, и ты пойдешь спать.
Ксюша забрала ребенка и, отдав ее Катеньке, вернулась в комнату к Владимиру. Тот продолжал машинально складывать игрушки и, казалось, совершенно не обращал на нее внимания. Минуту девушка смотрела на него молча, словно взвешивала, с чего начать. Володя закончил с игрушками, поднялся с пола и, взглянув на бывшую жену, мягко произнес:
– Я поехал домой. Завтра во сколько вас везти к врачу?
– Володя, а давай сойдемся! – внезапно выпалила Ксюша. – Будем снова жить вместе.
В трубке было тихо. Геннадий молчал, наверное, целую минуту. За это время перед глазами Алексея медленно пронеслось огромное количество людей в дорогих, элегантных костюмах, под которыми скрывались отекшие тела. Длительное время он считал их «своими». Но эти «свои» при первой же возможности его предали.