И вот в разгар работы один парень решил полодырничать. Я даже с противоположного конца зала слышала, как моя Таня выговаривала ему:
– Нет, ты не прав! Это безответственно, ты не вносишь вклада в общее дело. Ты и в жизни так же поступаешь, наверное? Что потом удивляться, что у тебя все идет кувырком? Избегаешь ответственности откровенно, прямо не человек, а избегун какой-то!
У парня от возмущения даже глаза округлились. Он, видимо, никак не мог предположить, что милая изящная девушка устроит ему такую выволочку. Он сначала растерянно таращился на нее, но потом спохватился – и его прорвало. Он начал осыпать Таню довольно обидными словами. А та резко выставила руку вперед, ладонью к обидчику, и отчетливо произнесла:
– Со мной так разговаривать нельзя!
Парень опешил настолько, что даже не смог возразить. Просто резко развернулся, намереваясь уйти, и тут же, зацепившись о ковер, с высоты своего немаленького роста полетел на пол. В тот момент, когда он ударился лбом о плинтус, мне показалось, что весь зал содрогнулся.
Таня посмотрела на распластанного возле ее ног обидчика, пожала плечами и уже спокойно произнесла:
– Я сама могу ничего не делать. Вселенная все за меня сделает.
Напрочь отвергая свою магическую силу, она долгое время занималась продажей строительных материалов. И нужно заметить, демонстрировала в этом завидные успехи. Поэтому сложно сказать, как бы сложилась ее судьба, если бы однажды моя подруга не поверила в свой дар.
Энергия, если она неподвластна человеку, распыляется в пространстве. Как в случае с тем лодырем: Таня что-то произносит – и ее намерение тут же воплощается. В народе часто говорят: «Ляпнула и сглазила». А на самом деле это просто сила, которой никто не управляет. Когда же Таня нашла способ обуздать свою энергию, то оказалась способна создавать потрясающие вещи.
Как-то она, решив продать обветшалый бабушкин дом, нашла на чердаке сундук, потрепанный от времени. В нем среди аккуратно сложенных отрезов ткани, легких, как облачко, летних платьев и старых светло-коричневых фотографий Таня нашла тетрадь. Аккуратно развернув ее, девушка застыла в изумлении. Это были старинные заговоры, колдовские рецепты и магические заклинания. Оказывается, ее бабушка была настоящей целительницей. И вот внучка с азартом первооткрывателя начала осваивать древнюю науку.
Теперь Таня мастерски делает свечи, с помощью которых лечит болезни, помогает людям раскрывать потенциал и очищает от негативной энергии. При этом она уверена, что подавлять человеческую волю нельзя. Поэтому не наводит порчу, не занимается приворотами и железной рукой закрывает дверь перед носом каждого, кто приходит с подобными просьбами.
И вот именно эта «белая ведьма» звонила мне сейчас. Я нажала на кнопку и услышала громкий возбужденный голос:
– Аня, привет! В общем, все по плану. Я обзвонила всех клиентов, напомнила, что завтра выездной тренинг. Все подтвердили, что будут.
Тренинг был окончен, и я вышла на улицу. В такие минуты я всегда ощущала себя уставшей, опустошенной. Солнце ярко светило в глаза, и мне пришлось зажмуриться. «А завтра, – пронеслось в голове, – я не смогу сказать даже слова. Нужно отдохнуть – вернусь в строй только послезавтра».
Внезапно солнце спряталось, и я смогла открыть глаза. Передо мной стояла женщина. Правильные черты лица подчеркивала строгая прическа. Незнакомка могла бы выглядеть очень приятной, если бы не пренебрежительный взгляд и легкая, едва уловимая ухмылка. Что-то в ее чертах показалось мне знакомым, и в то же время я могла поклясться, что ее не было на тренинге. Именно она закрыла от меня солнце.
– Вот, приехала проконтролировать свою дочь, – без каких-либо церемоний и вступлений начала незнакомка.
«Так вот почему мне показалось, что я ее знаю», – пронеслась в голове догадка.
– А вы считаете, что вашу дочь нужно контролировать? – спросила я.
– Как мать, я хочу знать, чему вы ее учите, – ничуть не смутившись, продолжила женщина. – Может, вы ее в секту втягиваете?
– А можно я у вас спрошу? – не выдержала я. – Почему вы у дочери это напрямую не спросите? Она отчаянно пытается сохранить семью, а вы приехали проконтролировать меня!
Незнакомка от удивления опешила.
– Как это семья рушится? – воскликнула она и добавила растерянно: – Она мне не говорила об этом…
– Вот и задайте себе вопрос, – продолжила я. – Почему она не сказала об этом вам?
Незнакомка напряженно смотрела на меня, пытаясь осмыслить услышанное. Видно было, что она изо всех сил сопротивлялась и категорически не хотела мне верить. Но, видимо, проанализировав факты, сдалась. И ее тут же захлестнули эмоции. Глаза женщины, которая еще несколько минут назад пыталась обвинить меня в сектантстве, наполнились слезами. Мгновение – и ручьи потекли по щекам…
Распрощавшись со всеми участниками тренинга, я села в машину и нажала на газ. Автомобиль тронулся с места и начал набирать скорость. А я погрузилась в раздумья.
Я давно привыкла, что на моих тренингах люди плачут. Рост, развитие, открытие своей сути всегда связаны с внутренней болью. И именно она заставляет взрослых людей рыдать, словно малых детей. Причины, вынуждающие плакать, у каждого свои. Но очень часто развитие начинается именно с родителей.
Мои отношения с родителями, людьми старой закалки, всегда были очень своеобразными. Нет, мы не скандалили, и я никогда не бунтовала против них. Но в душе немного побаивалась. Поэтому неохотно делилась с ними своими секретами.
И вот когда моя шедевральная баня сгорела дотла, а я, захлопнув дверь в мир архитектуры, открыла для себя коучинг, мне пришла идея перевезти родителей из Барнаула в Новосибирск. Они поддержали меня. И спустя несколько месяцев поселились в соседнем доме.
Папа, в прошлом партийный деятель, никак не мог понять, что же со мной происходит. Они с мамой видели, что я не хожу, как все обычные люди, на работу в офис. Это их очень удивляло и настораживало. Папа часто спрашивал:
– Дочка, а чем ты занимаешься?
– Тем же, чем и раньше, – отвечала я. – Беру заказы, строю коттеджи. Только работаю дома.
Папа облегченно вздыхал и на какое-то время успокаивался.
– Ань, – как-то сказала одна знакомая. – Но это же ложь! Ты же врешь родителям!
Я кивнула и посмотрела прямо в глаза собеседнице:
– Да, это ложь. А теперь представь, что я расскажу им правду о коучинге. Начну доказывать, что это хорошо для меня. Как думаешь, они поймут и примут такую правду?
Она растерянно пожала плечами.
– Нет, – ответила я за нее. – Они бы не приняли это. И мы надолго перестали бы общаться.
Выехав на трассу, я сильнее надавила на педаль газа. Машина легко понеслась по дороге, а я вновь вернулась к своим размышлениям.
Я никогда не хвастаюсь перед родителями своими успехами – усвоила это правило на одном из тренингов и с тех пор не раз убеждалась в его разумности. Но когда об этом принципе услышала Таня, она очень удивилась и воскликнула:
– Почему? Разве это не логично – поделиться успехами с родными?
– Потому что люди в семьдесят лет хотят того же самого, что и в двадцать, – ответила я. – Просто возможности у них уже не те. А вот желания остаются прежними.
Но подруга настаивала:
– Когда я прихожу к своим родителям и рассказываю о своих успехах, они за меня рады.
– Конечно, – согласилась я. – И мои рады. Вот только к этой радости прибавляется еле заметная грусть. Ее не всегда можно заметить с первого взгляда.
Таня недоверчиво смотрела на меня, ожидая продолжения.
– Наши родители из другой эпохи, – объясняла я. – В свое время они годами работали на одном месте и не могли позволить себе перейти из одной профессии в другую. Эти вещи были наказуемы. А говорить о каком-то «развитии» вообще было не принято. Сменить профессию в 40 лет? Да это нонсенс! С тобой что-то не так!
– Да, – наконец согласилась подруга. – Это сейчас нам позволено многое. Мы можем выбирать, чем заниматься, можем пробовать себя в разных направлениях и без зазрения совести, кардинально менять профессию в любом возрасте.
– Вот-вот, – кивнула я. – А наши родители не могут. Но им очень этого хочется!
Мне вспомнился наш недавний разговор с отцом. Я приехала в гости к родителям и, как всегда, вновь почувствовала себя ребенком. Папа топил баню к моему приезду, а мама готовила праздничный ужин. Мы говорили о бабушках и дедушках. Родители вспоминали свою молодость, а я с удовольствием слушала их, понимая, что все больше узнаю о жизни своего рода.
– Вот если бы я был, как вы, молодой! – произнес отец. – Я бы тоже… э-э-э-эх… А мне уже за семьдесят. Я и по возрасту не подхожу, и физически не могу, да и здоровье уже не то…
Тот откровенный разговор полностью подтвердил мои догадки. Я не хвастаюсь перед родителями, потому что просто их люблю и стараюсь беречь. Поэтому не стремлюсь показать, что где-то рванула вперед, в чем-то превзошла их, а где-то и вовсе оказалась супермолодцом. Просто говорю с ними о том, что им интересно, и с упоением слушаю истории об их прошлом и моем роде. Нет, я ничего не скрываю от них. И если родители спрашивают меня о моих достижениях, то откровенно рассказываю. Но, как ни странно, спрашивают они редко. И я хорошо понимаю почему: никому не хочется стареть и понимать, что возможностей больше нет.
Подъезжая к городу, я сбросила скорость и медленно покатила вслед за вереницей машин, стремящихся попасть в Новосибирск. И вновь вернулась мыслями к родителям.
Когда интересуешься их жизнью, они чувствуют себя нужными. А это важно для человека в любом возрасте. Моим родителям важно быть нужными для меня, а не беспомощными стариками, которым помогаю я.
Это такое высокомерие, когда взрослые дети начинают хвастаться перед престарелыми родителями и старательно, даже чрезмерно, им помогать. Своими действиями они мгновенно записывают мать и отца в разряд беспомощных, дряхлых стариков. А им так хочется быть нужными.