Кто имеет больше прав влиять на общество, принимать в нем решения – небольшой круг интеллектуалов или масса простецов, «народ» или «элита»? Спор об этом идет долгие века, иногда публично, иногда прикровенно. И, между прочим, история никогда еще не доказала правоту одной из сторон. Бесконтрольная власть «умников», не предполагающая их обязанности объяснять свои действия народу и держать перед народом ответ, порождала множество бед и никогда не была долгой. Народ, который истреблял интеллектуальную элиту, оттеснял ее от власти или попросту ее не формировал, всегда проигрывал тем народам, у которых подобная элита была и влияла на решения.
Вообще «власть народа» и «власть интеллектуалов» равно опасны, если они не контролируют и не уравновешивают друг друга. Особенно опасны наглый глупец или умный маньяк, действующие от имени «простых людей» или «просвещенных и продвинутых кругов». Пока что в России, как и во многих других странах, народ и элита недолюбливают друг друга и друг другу не доверяют. Помимо прочего, еще и в силу этнических и социальных различий, противостояния столиц и провинции. Примирение «простецов» и «интеллектуалов», их взаимное приятие – вещь необходимая для любого общества. В конце концов, и те, и другие должны понять, что они нужны друг другу. Человек не выживет ни без головы, ни без сердца, ни без рук и ног.
Гражданское общество – это не только интеллигентские посиделки в офисах американских фондов. Вот есть в Вятке настоятель одного храма – отец Александр Перминов. У него окормляются десятки местных байкеров. Решил он поменять на храме табличку – с «Большевистской» улицы на «Казанскую», как было до революции. Вызвали батюшку в районную администрацию, обвинили в самоуправстве. Пишите, дескать, в комиссию по топонимике, пусть там изучают вопрос, а мы его потом рассмотрим… Вскоре вокруг здания, где заседают власти, стали нарезать круги бородатые ребята на мотоциклах. Новая табличка осталась на своем месте. Как правило, без такого гражданского действия мало что в России можно изменить.
Любой народ в любое время своей истории стоит перед вечным выбором: Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие (Втор. 30: 19). Но, похоже, Россия сегодня как никогда ясно видит перед собой путь к гибели и путь к спасению. На первый зовет реклама и массовая культура, от него предостерегают политики, журналисты, медики, педагоги, пастыри. О втором возвещают каждый день колокола наших храмов, тысячи православных книг, те же радио, телевидение, интернет. О пути ко Христу свидетельствуют многие примеры жизни тех, кто рядом, – только оглянись вокруг. Никто сегодня уже не может сказать, что не видел спасительного пути, не знал о нем. Все это будут отговорки, за которыми – боязнь святости, боязнь изменить греховную жизнь.
Во время крестных ходов на Царские дни в Екатеринбурге меня всегда интересовала реакция людей по сторонам дороги – на тротуарах и автобусных остановках, у ларьков, в уличных пивных… В храме совсем уж посторонних мало, а если они и заходят, то обычно стараются вести себя поскромнее. А тут ты видишь всю неприглядную правду. Люди старшего поколения стоят с удивленно-перекошенными лицами, на которых – непонимание и скепсис. Лишь у некоторых проглядывает уважение, но и то какое-то суеверное. Некоторые неумело крестятся. Интересно, что пытаются проявить какое-то почтение южане – например, дорожные рабочие и уличные торговцы кавказского либо среднеазиатского вида.
А наши иногда лишь вынут изо рта сигарету, оторвутся от пива или от сумок, а на лице – тупое удивление.
Молодежь, между прочим, реагирует уже иначе. Смотрит на крестный ход с уважением, серьезно. И тем не менее с радостными, светлыми лицами идущих – огромный контраст. Многие в крестном ходе удивлялись: зачем я фотографирую стоящих вдоль дороги? Объяснял: как раз контраст и хочу запечатлеть, чтобы спокойная обстановка в храме не позволяла забыть, как много у нас крещеных, но не просвещенных. Впрочем, это проблема не только российская и не только современная. Наверное, когда Христос шел по Иерусалиму, на Него с таким же непониманием смотрели торгующие, покупающие, жующие, погруженные в быт горожане…
В ночной радиопрограмме «Час доверия» как-то решился поднять сложные богословские темы – свободу и достоинство. Решился после некоторых колебаний: не будет ли скучно светскому, далекому от отвлеченного богословия слушателю? Между прочим, раньше абстрактные темы аудитория часто игнорировала: вопросы поступали вразнобой о чем угодно, только не о заявленных материях. Говорить о свободе и достоинстве начал с того, что медленно прочел несколько цитат из документа Архиерейского Собора 2008 года – Основ учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека. Попытался разъяснить прочитанное буквально в двух словах. И тут же пошли звонки. Причем люди делились своими жизненными ситуациями и говорили: здесь я был свободен, а вот здесь – несвободен, это был достойный поступок, а вот это – недостойный.
Самое же удивительное: большинство тех, кто звонил, мыслили православно! Причем люди это были от глубокой церковности явно далекие – хотя бы потому, что постоянные прихожане на FM-радио по ночам почти никогда звонят. Но вот зашел разговор о свободе, и слушательница заявляет: «Мы свободны, но все время употребляем свободу неправильно и из-за этого ее теряем». Говорю ей: «Может, тогда вообще свободу отменить?» Слышу в ответ: «Нет, несвободный человек – не человек». Спрашиваю слушателей: достоинство – это нечто данное человеку раз и навсегда, как достоинство монеты? Слушатели говорят: нет, есть вещи достойные и недостойные, есть достойные и недостойные люди. Слушая все это, понимаешь: православные интуиции в народе сохранились, и теперь они вновь обрастают знанием и духовным опытом.
Русский народ нередко обвиняют в том, что, будучи православным, он слишком заботится о высоком и пренебрегает земными делами. Это и так, и не так. Если земные труды нацелены только на себя, только на кошелек и брюхо, то действительно – мы ими пренебрегаем, и правильно делаем. Ведь Сам Господь говорит: Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы (Мф. 6: 25–26). Да, следование этим словам – у нас в народном характере. И, между прочим, горе тем, кто предпочел Евангелию приземленные его толкования. Житейский успех не будет этим людям в радость.
При всем при том, как только земные дела становятся для нас высшей миссией, получают связь с чем-то бо́льшим – мы из «лентяев» превращаемся в упорнейших тружеников и героев. Ради помощи больному старику готовы без остатка пожертвовать личным временем. Ради братьев по вере, ради свободы Отечества – отдать жизнь. Вообще ради любой масштабной цели – увы, даже сомнительной или ложной – мы готовы работать день и ночь, как вряд ли будет работать самый усердный капиталист. Увидев в земных делах высший смысл, мы забываем про лень, болезни и вознаграждение.
Видать, не случайно Запад нас так боится. Не случайно он готов вложить огромные силы и средства, только чтобы сделать нас похожими на себя, «изменить» наше сознание.
Удивительна все-таки непоследовательность сторонников «просвещения»! Вот они вслед за Руссо утверждают: человек изначально хорош, а все проблемы общества – исключительно из-за государства, религиозной «реакции», тоталитарного сознания и так далее. Помилуйте, дорогие друзья, а разве не «изначально хорошие» люди все это сами создали и породили? С кем же вы тогда боретесь? Не с Богом ли? Тогда признайте это! Ведь в мире, состоящем вовсе не из одних хороших людей, в мире, где именно люди создают тоталитарные государства и реакционные идеологии, все-таки есть вечные нравственные ценности. И это говорит о присутствии в нем Творца.
Мысль о том, что нравственности без Бога быть не может, неплохо объясняет… Ленин. «Нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, – пишет он, – мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов… Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов».
Итак, нравственности «внечеловеческой», то есть данной Богом вне зависимости от признания ее людьми, по Ленину, не существует. Но если нет той – покажи другую! И вот он и показывает нечто нравственности прямо противоположное. Показывает стремление к разрушению одного общества и построению другого, в котором вся власть была бы не только у одного класса, но и у одной партии. В «эксплуататорском» обществе ничего хорошего нет. Но даже если допустить, что общество, разрушенное Лениным и ленинцами, действительно было таким (а это, мягко говоря, неправда), то и в этом случае общество, созданное большевиками, было гораздо хуже! Вот и вся «человеческая» нравственность, от которой оказалось так недалеко до «классовой», а оттуда – и до безумного террора, и до жесточайшей эксплуатации…
Во многих текстах, в том числе религиозных, сегодня употребляется термин «общее благо». Естественно, под ним понимают благо земное – либо по преимуществу, либо исключительно. То есть нам предлагают согласиться, что настоящее благо, всеми признаваемое и всех объединяющее, – это сытость, безопасность, внешняя свобода и всяческие удовольствия. Но всегда ли они хороши для человека? Не закрывают ли они многим и многим путь к единственному высшему благу – к спасению, к вечной жизни? Нам, православным христианам, нельзя соглашаться на такую трактовку «общего блага»: блага земные суть самое важное, а все, что препятствует их стяжанию и сохранению – религия, жертвенность, аскетизм, – должно быть отвергнуто как вредный предрассудок.