Церковные публицисты пытались доказать, что наука не принесла человечеству никакой практической пользы, что она бесплодна. «После грехопадения, — писал соборный протоиерей Афанасий, — началось оскуднение земли. Чтобы спасти себя, люди прибегали к науке. Но чем более наука удовлетворяет потребности, тем скорее они растут». И он делает вывод: «Наука — дело лишнее и даже вредное»99.
Говоря о бессилии науки и её враждебности религии, церковники настраивали народ против учёных и просвещения, убеждая его в том, что для практической жизни совершенно достаточно одной библии. «Давайте сюда системы всех философов, — писал священник Константинов, — соберите любомудров прошлых и настоящих веков; а я представлю простейшего из моих собратьев — простолюдинов… только с одной библией»100.
Так же враждебно выступали церковники против материалистического мировоззрения в 90-х годах XIX в. и в начале XX столетия. Церковные публицисты пытались доказать ограниченность научного познания о мире, его несовершенство. «Наука не знает, — писал профессор Московской духовной академии С. Глаголев, — погибнет ли Земля и как она погибнет. Это решение может дать не знание, a вера». Другой церковник Г. Смыслов в статье «О взаимных отношениях христианской веры и знания» поносил науку, чуждую вере, за то, что она «кичится, обольщает людей», «не даёт выкупа за душу»101. Профессор духовной академии M. Богословский в статье «Христианское учение в сопоставлении с некоторыми мнимонаучными мнениями нашего времени» объявил всякое научное знание, идущее против религии, «мнимонаучным, недоказанным и ложным»102.
Политика непризнания науки и враждебного к ней отношения не смогла помешать развитию научных идей, широкому распространению материалистического мировоззрения. Поэтому церковь вынуждена была изменить своё отношение к науке. Её идеологи стали доказывать, что между наукой и религией якобы нет противоречий, что естествознание и социальные науки не опровергают откровений и чудес, а согласуются с ними. Уже в 60-х годах XIX в. были попытки примирить религию и науку. «Неправильно утверждать, будто наука противоположна вере, — заявил автор статьи «Несколько слов о связи между верой и наукой», помещённой в церковном журнале. Он предлагал «воздать науке должное, пусть только действует в своей сфере»103.
Герцен дал гневную отповедь попыткам церковников примирить религию и науку. Он подчёркивал враждебность и непримиримость науки с религией, недопустимость между ними какого - либо союза. «Поймите, наконец, — писал он, — нет вам бога… Поймите, что нельзя проповедовать в одно и то же время христианскую нищету и политическую экономию, социальные теории и безусловное право собственности»104.
В статье «Об отношении философии и естественных наук» профессор Московской духовной академии С. Глаголев, фальсифицируя данные науки, пытался доказать, что современное естествознание подтверждает библейские сказки о сотворении мира, а исследования об изменчивости видов — три важных догмата христианской церкви: сотворение человека, грехопадение его и искупление105.
В другой статье «Чудо и наука» тот же богослов, стремясь примирить религию с наукой, утверждал, что мир можно понять только в том случае, если представлять его конечным, а это предполагает его творение, т.е. чудо. «Чтобы найти смысл в существовании человека, — писал он, — мы должны признать его нравственно-свободной личностью, т.е. предположить чудо. Отрицание чуда ведёт к признанию существующего мира лишённым разумности». Вера в чудеса, писал Глаголев, является «регулятивным принципом в миропонимании и мировоззрении. Поэтому наука, отрицающая чудеса, не может быть признана истинной наукой»106.
Протоиерей С. Остроумов в статье «Суждения замечательных естествоиспытателей в защиту христианской церкви» выступал против тех, кто считал, что естествознание опасно для религии и ведёт к атеизму. Приведя имена поповствующих учёных — идеалистов, согласовывавших данные науки с библейской традицией, он пытался убедить своих читателей, что наука и религия могут жить в тесном союзе, не противореча друг другу. Нужно только церковникам вооружиться данными науки и использовать их в своей пропаганде107.
Духовное ведомство понимало, что открытое выступление против науки может повредить религии, отпугнуть от церкви. Оно советовало церковникам бороться с наукой более тонкими методами, предлагало доказывать и убеждать, что наука не противоречит религии, а защищает её, что «здравые научные познания вполне совместимы с искренней верой, современные открытия с вечными началами духовной жизни».
Церковники поддерживали также различные религиозно-философские общества, возникшие в начале 900-х годов, видя в них средство пропаганды религиозного мировоззрения.
В числе учредителей петербургского религиозно-философского общества были: 1-й помощник петербургского митрополита епископ Сергий, профессора Петербургской духовной академии А. Карташев и В. Успенский, ректор Петербургской духовной академии архимандрит Сергий, чиновники синода В. Тернавцев и В. Скворцов.
Проповедуя в обществе необходимость «сближения» интеллигенции с религией, церковники агитировали за распространение поповско - идеалистической идеологии.
Религиозно-философские общества получили особенное развитие в годы реакции, после поражения революции 1905-1907 гг.
В период огромных достижений научно материалистического мировоззрения и распространения рабочего революционного движения, самодержавие и буржуазия вместо с церковниками стремились скрыть коренную противоположность науки и религии. Они стремились отравить народные массы религиозным ядом, оторвать их от революционной борьбы. «Не случайно, — писал Ленин, — но в силу необходимости вся наша реакция вообще, либеральная…, в частности "бросились" на религию. Одной палки, одного кнута мало; палка все - таки надломана. Веховцы помогают передовой буржуазии обзавестись новейшей идейной палкой, духовной палкой»18.
Проповедь примирения религии с наукой и марксизмом Ленин рассматривал как попытку разгромить научно - атеистическое мировоззрение.
* * *
Непримиримую борьбу против поповщины и мракобесия, против попыток задушить русскую науку вели передовые представители просвещения и особенно социал-демократы-большевики. Большевистская партия выступала против реакционной политики церкви и царизма в области просвещения, против религии и церкви как одной из важнейших опор самодержавия, организовывала и возглавляла борьбу трудящихся масс за освобождение, за подлинное просвещение парода. Однако лишь в результате завоевания власти пролетариатом в октябре 1917 г. стало возможным подлинное просвещение широких народных масс. Одним из первых актов советского правительства было изъятие всего дела народного просвещения из духовного ведомства и передача его Министерству народного просвещения, чем было ликвидировано идеологическое влияние церкви на воспитание детей и юношества. Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви устранил духовенство от воспитания. В советский период, когда в основу организации просвещения были положены ленинские принципы построения социалистического общества, школа стала подлинно народной.
1. «Журнал московской патриархии», № 5, 1956, стр. 66.
2. А. Пятковский. Из истории нашего литературного и общественного развития, т. II. СПб., 1876, стр. 275.
3. П. Светлов. Духовная цензура. СПб., 1905, стр. 3.
4. «Полное собрание законов Российской империи». Собрание 1, т. VI, № 3675.
5. И. Семейников. К истории цензуры в екатерининскую эпоху. «Русский библиофил», кн. 1, 1913, стр. 55.
6. Г. Репинский. Цензура в России при Павле I. «Русская старина», кн. X, 1873, стр. 589; кн. XI, 1875, стр. 454 - 469.
7. Д. Шамрай. Цензурный надзор за типографией шляхетского корпуса. M., 1940, стр. 302.
8. M. В. Ломоносов. Избранные философские произведения. M, 1950, стр. 397.
9. «Чтения общества истории и древности российских», кн. 1. M., 1867, стр. 7 - 8.
10. П. П. Пекарский. История Академии наук, т. II. СПб., 1873, стр. 603 - 604.
11. П. П. Пекарский. Указ. соч., стр. 671.
12. «Русская старина», кн. X, 1873, стр. 463.
13. «Под знаменем науки. Сборник в честь H. И. Стороженко». СПб., 1902, стр. 699.
14. В. Сиповский. Из истории русской мысли XVIII в «Голос минувшего», № 1, 1914, стр. 114.
15. «Под знаменем науки»… стр. 703; «Древняя и новая Россия», № 3, 1878, стр. 279.
16. В. И. Ленин. Сочинения, т. 19, стр. 4.
17. «Под знаменем науки»… стр. 703; см. также: «Труды Киевской духовной академии», кн. 38, 1868, стр. 125.
18. «Под знаменем науки»… стр. 704.
19. А. Каганова. Французская буржуазная революция и современная русская пресса. «Вопросы истории», № 7, 1937; E. Боброва. Руссо. «Книжные новости», № 2, 1937, стр. 6.
20. H. Барсуков. Жизнь и труды M. П. Погодина, т. 9, СПб., 1895, стр. 272.
21. «Литературное наследство», т. 33-34, 1938, стр. 276.
22. «Материалы по новейшей истории русской цензуры». Штутгарт, 1903, стр. 189.
23. «Архивное дело», № 1 (45), 1938, стр. 93.
24. «Книжные новости», № 18, 1937, стр. 64.
25. «Книжные новости», № 18, 1937, стр. 64; «Материалы по новейшей истории цензуры», стр. 190.
26. А. Котович. История духовной цензуры. СПб., 1909, стр. 457.
27. «Архивное дело», № 1 (45), 1938, стр. 86.
28. Л. M. Добровольский. Русская запрещённая книга 1855 - 1905 гг. Л., 1945, стр. 184, диссертация.
29. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XVI, ч. II, стр. 14 - 15.
30. «Русская старина», № 4, 1872, стр. 560.
31. A. H. Радищев. Избранные философские и общеполитические произведения. M., 1952, стр. 479.
32. H. П. Павлов - Сильванский. Материалисты 20-х годов XIX в. Очерки. «Былое», № 7, 1907, стр. 126.
33. Л. M. Добровольский. Указ. соч., стр. 494.