азмеров нынешней либеральной профанации. Сегодня мы видим, как народный дух православного христианства, не найдя никаких опор для своих упований в постсоветской действительности, оставляет официальную среду порядков и учреждений, легитимных партий и выродившихся идеологий и уходит в таинственное подполье.
Ни в одной из официальных институций он не может найти своего самовыражения. О "рынке" мы уже сказали. Но следы такой же организованной умышленности и стилизованности, двойного языка и двойных стандартов несут на себе и все другие "демократические" новации в постсоветском пространстве. Разве постсоветский национализм новоиспеченных государств является действительным стихийным выражением народного самосознания? Скорее, играми партократических элит, решивших приватизировать свою региональную долю власти - собственности и геополитическими играми Запада, осуществляющего принцип "разделяй и властвуй" в незащищенном евразийском пространстве?
Можно сказать, что применительно к действительности народного духа во всем постсоветском и постсоциалистическом пространстве действует единый апофатический принцип: фатальной невоплощаемости народных чаяний во всем том, что организуют, воздвигают, инициируют нынешние господа мира сего.
Но апофатическое присутствует в мире и проявляется особым образом. Настойчивое "не", последовательно применяемое ко всем практикам, захваченным и монополизированным тайными западническими эмигрантами, махнувшими рукой на туземную среду, означает кумуляцию особой энергии, которая, рано или поздно не может не проявиться. Все то, что не воплощается легально и беспрепятственно, в горизонте увиденного и предсказуемого, воплотится в иных формах в свой час.
В когнитивной психологии давно отмечено, что коллективная идентичность и связанные с нею эмоциональные переживания сопричастности значительно выше у дискриминируемых групп, чувствующих себя обиженными, чем у более привилегированных. Мораль успеха само по себе порождает атомизированный социум, представленный духовно между собой не связанными соперничающими "монадами". Изгнанная мораль неуспеха стихийно тяготеет к сакрально-провиденциальной картине мира, в которой компенсаторские ожидания будущего воздаяния могут достигать колоссального напряжения и порождать особую энергетику. По этим культурологическо-психологическим законам следует ожидать, что потенциальная солидарность, связывающая народную среду большинства стран постсоветского пространства, может породить социальные движения и структуры большей мощности, чем круговая порука компрадорских групп.
Следует прямо сказать: идеология национализма, раскалывающая народы, объективно находящегося в одном и том же положении глобально отверженных, сегодня должна быть оценена как сознательное средство, как политическая технология устроителей однополярного мира и находящейся у них на услужении компрадорской верхушки.
НОВАЯ ЛИНГВИСТИКА
ГЛОБАЛЬНОГО МИРА
Солидаристская мораль угнетенных непременно найдет свою форму выражения и свой единый язык.
Единый язык глобалистов уже найден. Это американизированный английский. Не надо думать, что язык ценностно нейтрален и на нем с одинаковым успехом можно выразить любое содержание. Обоснованные сомнения на этот счет посеяла знаменитая гипотеза "лингвинистической относительности". Но дело сейчас не в ней, ибо мы сопоставляем не национальные картины мира, по своему неявно отражающиеся в языковой лексике, а социальные картины мира, разрыв которых порождает новейшая тенденция глобальной поляризации мира.
Язык новых элит - "новых русских", "новых украинцев" - невольно акцентирует те смыслы, мотивы и доминанты, которые оказываются совершенно чуждыми и традиционной морали народов и их новейшему горчайшему социальному опыту. Поэтому английский язык новоявленных джентльменов удачи неминуемо несет в себе черты редукционизма, стилизованности и виртуальности, вызванные неподлинностью самого их бытия, наполненного имитациями.
Мусульмане постсоветского пространства могут хотя бы рассчитывать на собственную религиозную письменную традицию, сохраненную на арабском Востоке и в других заповедных ареалах этой культуры. Представителям православного мира в этом смысле рассчитывать не на что.
Националистические филологи, спешно создающие новый украинский, новый молдавский, новый белорусский языки, неизбежно засоряют его всем тем, что несет следы глобального эсперанто паразитарной культуры новых господ мира с их урезанным мировоззрением и установками американизированного примитива. Если принять православную истину, свидетельствующую о том, что слово энергетийно, что оно повелевает, то надо будет признать, что новые словари с одной стороны насыщаются энергетийно пустыми, неподлинными словами, не способными будить и повелевать, а с другой - словами, несущими в себе богопротивные повеления.
В этих условиях потребна особая миссия православной церкви хранительницы великой письменной традиции и языка. Когда-то славяне получили из рук своих первоучителей Кирилла и Мефодия единый церковнославянский язык. Сравнительно с бытовым языком малой этнической традиции он призван был выражать энергетийность высокого, сакрального. Великий славянский писатель митрополит Иларион в "Слове о законе и Благодати" передает это новое чувство славянских народов, удостоенных приобщения к числу народов Божьих.
Возвышенное чувство обретения другого измерения, превратившегося из смутного, абстрактного, в живое и конкретное, выражено и в "Повести временных лет". "...Язык, используемый как средство отправления христианской литургии, тем самым становится священным языком, а говорящий на этом языке народ повышает свою статус и превращается в народ, посвященный Богу..."3
Сегодня нас хотят снова лишить единого языка Большой православной традиции, иными словами - понизить в историческом и культурном статусе до уровня архаичного и беспомощного трайбализма. Саму православную церковь на местах желают подчинить задачам племенного "национального строительства", то есть низвести ее с уровня общего и высокого на уровень частного и приземленного.
От церкви требуется особый подвиг: через головы ревнивых и боящихся гнева народного компрадорских правителей обратиться прямо к народу христианскому, сегодня выступающему в узнаваемом облике сирых и нищих духом.
НОВЫЙ КУРС НА ХРИСТИАНСКИЙ ВОСТОК
Удивительное дело: с того самого момента как новыми правителями России было объявлено возвращение в "европейский дом", а страну наводнили тысячи западных экспертов, консультантов, миссионеров рынка и либеральной идеологии, нижняя часть гигантского евразийского айсберга, воплощающая народное большинство, все стремительнее дрейфует на Восток. Речь не идет об экзотическом Востоке культурологов и даже не о геополитическом Востоке евразийцев, а о христианском Востоке, приметой которого является безмолвное страдание. Этот Восток наиболее точно описал не К. Леонтьев, обращающейся к нашей духовной прародине - Византии, с ее церковным урбанизмом, а Тютчев:
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском царь небесный
Исходил, благословляя.
Какой пейзаж описывает здесь поэт? Явно не урбанистический, не торгово-промышленный и не увеселительный, связанный с "фабриками развлечений". Нет в этом пейзаже и прометеевых порывов покорителей природы и дерзателей светлого будущего.
Тихий, скорбный пейзаж, таинственный зов которого можно расслышать только соответственно настроенным христианским сердцем. Именно этот пейзаж ненавидели большевики, воспитатели "нового человека". И постепенно пейзаж этот почти исчез, вытесненный строительными лесами нового общества. Только ностальгическое чувство русских писателей-деревенщиков на время воскресило его в нашем сознании - но только как дорогую, уходящую тень.
И вот грянула новая деинструстриализация. О, нам не пристало уподобливаться неким новым псевдоромантикам экологического, буколического, неоязыческого толка и говорить о реванше природы над цивилизацией или естественного над искусственным. Разрушаемая индустриальная среда не таит в себе никаких экономических или эстетско-буколических обещаний.
Напротив, она готовит новые прорывы технической анархии, неслыханные технологические катастрофы, словом, такие деформации, из каких даже самые смелые художники авангарда вряд ли смогут слепить свой образ "эстетического". Но отступления и поражения промышленной среды дает иной, архетипически узнаваемый образ забвения, обветшалости, скорбной бедности. Обветшавшие строения, остовы так и недостроенных зданий и предприятий, выходящие из строя мосты и дороги, осевшие в землю или заколоченные дома во всем этом мы видим неслыханное посрамление прометеевой гордыни строителей земного рая - самонадеянных соперников Творца.
Деиндустриализация являет собой посрамление силы и гордыни, посрамление светского сознания, создавшего себе бога из прогресса. И вот в результате мы, наконец-таки, стали писать слово "Бог" с заглавной буквы, а "прогресс" - с прописной или даже брать его в горькие иронические кавычки. И в результате всего это - снова становится тем народом, тем краем о котором написал свои щемящие строки Тютчев.
Этот народ, этот край сегодня молчит. Говорят другие, все более явно дистанцирующиеся от скорбного народа и пространства и внутренне вполне подготовленные к эмиграции на Запад. Они и сегодня чувствуют себя внутренним Западом, отгораживающимся всеми способами от окружающегося туземного пространства. Но тем самым они, по закону взаимного отталкивания, ускоряют самоопределение постсоветского пространства как скорбного христианского Востока, противопоставленного внутреннему и внешнему Западу.
Этот Восток потому и молчит, что до окончательного размежевания народа с "реформаторами" речь его была бы фальшивой, исполненной западнических софизмов и эклектики. Голос будет подан позже, когда размеживание окончательно произойдет.
Но пора прямо сказать: сознание западнического типа, взыскующее одних только успехов, послаблений, потребительских благ и утех (все это оно и называет прогрессом) прямо-таки обречено не любить Россию как страну, постоянно обманывающую его ожидания. На самом деле прогресс везде обманывает, ибо действительность, строго говоря, в принципе не способна потакать психологии нынешнего потребительско-гедонистического типа. Но западническому сознанию кажется, что это Россия "злостно не соответствует" стандарту. Поэтому сегодня это сознание ненавидит Россию. За