Рассказывает Мария Ивановна Морковкина, прихожанка Никольского собора города Мышкина Ярославской области
Отец был очень добросовестным и хозяйственным человеком
Мои родители, Лемеховы, жили сначала в селе Юрьевском Ярославской губернии. Моя мама, Анна Петровна, была глубоко верующей женщиной, домохозяйкой. Папенька, Иван Илларионович, тоже глубоко верующий человек, зарабатывал на семью: трудился на промыслах в больших городах, работал на заводах, фабриках или отправлялся в торговлю. Детей нас было пятеро: сестрички мои – Вера, Надежда, Любовь, София – и я, Мария.
Жили папа с мамой в достатке, не жаловались, потому что отец был очень добросовестным и хозяйственным человеком. Однажды ему предложили работу в Прибалтике, в городе Вильнюсе, куда сразу же и переехали мои родители. Там и родились мои старшие четыре сестрички.
Мария Ивановна Морковкина (справа) с прихожанами в храме
Благословение старицы
Жили хорошо, безбедно, можно сказать, жизнь – сахар, но тут им передали благословение от их духовной матери, старицы Ксении, которая их духовно наставляла в селе Юрьевском. Она благословила их возвращаться в село, на родину. Полностью доверяя старице, они снова собрались, упаковали свои пожитки – шифоньер, комод, кровать, стулья венские, швейную машинку Зингер – и вернулись в Юрьевское, где вскоре родилась я, Маруся. Как старица Ксения им тут же объяснила, она позвала мою семью, потому что Господь уготовал для нас испытание.
По приезде на родину мои родители сразу купили дом, лошадь, корову и снова стали крестьянами, как и до Прибалтики. В создавшийся в селе колхоз они не вступали, оставаясь, как тогда называли таковых, «крестьянами-единоличниками».
Духовная жизнь нашего села
Село у нас было очень красивое и богатое. Домики – что теремки, за исключением четырех-пяти очень старых избушек. Храмы в селе и в округе были тоже очень красивыми. На каждом приходе служили по два священника, по два диакона и пели два клироса. На двунадесятые и великие праздники собиралось все духовенство и совершали великолепные службы, причем утром в день праздника служили две литургии: раннюю и позднюю.
Мы, жители села Юрьевского и ближайших селений, духовно окормлялись у трех святых людей. Двое из них, иеромонах Мардарий (Исаев) и священник Михаил Зеленецкий, сейчас причислены к лику святых новомучеников и исповедников Церкви Русской. Отец Михаил стяжал дары исцеления и прозорливости, отец Мардарий был аскетом-подвижником, обладал даром духовного рассуждения и утешения скорбящих, его богослужения привлекали массу богомольцев. Оба они в течение своей жизни немалое время провели в ссылках и лагерях. Третья, старица Ксения (Красавина) или, как ее мы называли, Аксиньюшка, тоже отличалась высокой духовной жизнью.
Старица Ксения
Ксения с детства была молитвенница, все ее время занимал тяжелый крестьянский труд, церковные службы и молитва. Уже в юном возрасте она обнаружила дар прозорливости и давала советы односельчанам. В девятнадцать лет девушка покинула родной дом и ушла в лес, где вырыла себе землянку и проводила время в молитвах, питаясь чем придется: сухариками, приносимыми из церкви, ягодами и грибами, мхом, а иногда и просто подолгу голодала. По праздникам она выходила из леса в храм.
Святой Иоанн Кронштадтский дважды посещал старицу Ксению и причащал ее. Сопровождал его оба раза к старице отец Михаил. Отец Иоанн одобрял ее подвиг и благословлял на новые труды. Своей святой жизнью старица стяжала дар прозорливости. Она была для всех как родная маменька; когда к ней приходили с печалью или за советом, она всегда отшучивалась и тут же успокаивала скорбящего. Всех, пришедших к ней впервые, она называла по именам и рассказывала им все о них, всю их жизнь.
В лесу старица потеряла телесное зрение, осталась слепой до конца жизни, но взамен получила дар зрения духовного. Несколько раз ее арестовывали и отправляли в заключение, где Ксения подвергалась издевательствам и уничижениям.
Известен случай, когда чекисты глумились над слепой и принесли ей жареную ворону со словами: «Вот мы курочку тебе приготовили». Блаженная ответила: «Ворона летала, летала и Ксении на тарелочку попала. Кушайте сами».
Прозорливость старицы
Можно привести несколько примеров прозорливости Ксении. Первое – это ее повеление возвращаться нам из Прибалтики для новых испытаний. Другую историю мне рассказывала маменька.
Пришла как-то к Ксении девушка одна, Саша Коркунова, да и говорит:
– Погадай, старица Ксеньюшка, мне на суженого…
– Не гадаю я, Сашенька, а вот про суженого твоего я тебе скажу. Не сосед твой тебе суженый! Не сосед! Ты на писаря смотри, на писаря, статного, в башмаках!
Не совсем поняла тогда Саша старицу. Где она в деревне найдет писаря, да еще и в башмаках? Лишь городские так ходят… Но с соседом своим встречаться перестала. Через некоторое время, когда поехала Саша в Петербург, поняла она, кого имела в виду старица, и вышла замуж за учителя.
Еще один случай был. После раскулачивания плохо стало житься папеньке с маменькой, даже печку растопить нечем было. Пришла маменька к старице и жалуется, а та в ответ смеется, улыбается и говорит: «Не переживай, Аннушка, почтой печку топить будешь скоро».
Ко времени этой истории все мы, сестры, вышли замуж, а так как никогда не забывали своих родителей, то часто присылали им почту. Вот этой почтой и протопили папенька с маменькой печку всю зиму.
Вот такая она была, старица Ксеньюшка.
Рядом с этими святыми людьми не боялись мы исповедовать свою веру. И знакомые, причем не важно, верующие или нет, вовсе не досаждали нам.
Последняя «кормилица» в нашем доме
В нашей деревне был человек, Саша Виноградов, который работал на советскую власть. Он единственный забирал у всех все, что ему хотелось, «раскулачивал». Он потихонечку забрал у нас все, что я прежде перечисляла: и то, что мы из Прибалтики привезли, и все, что приобрели по приезде обратно в Юрьевское. Однажды он пришел, и мама ему сообщила, что больше нечего у нас забирать, но так как для него не было ничего святого, он попросил и швейную машинку Зингер. Это было для мамы крайне удивительно, потому что на этой машинке моя сестра Вера шила одежду многим знакомым, соседям.
Иногда Сашка приносил вещи арестантов, больных туберкулезом, и даже такой одеждой, с благословения старицы Ксении, моя сестра не гнушалась – стирала и гладила. И ему, Сашке Виноградову, его личные вещи она тоже шила, стирала и гладила. Мама надеялась, что он в благодарность оставит сестре эту машинку, но он забрал и ее. Это была действительно последняя «кормилица» в нашем доме.
Мы тут же переехали в новый дом
В колхоз мы как прежде не ходили, так и не собирались. Трудился в основном отец, мама по дому хозяйничала. В общем, трудно было.
Однажды Сашка Виноградов, обобрав всех односельчан, уехал из села. И как раз в это же время соседи собрались насовсем переезжать в Петербург, а дом, в котором они жили, отдали нам. Мы тут же перебрались в новый дом, а так как соседи, переезжая в Петербург, взяли с собой только самые необходимые вещи, то и все богатое содержимое этого дома тоже досталось нам.
Однажды встретился случайно в Ярославле Саша Виноградов с одним нашим односельчанином, да и поинтересовался, как там Анна Петровна живет. Односельчанин и рассказал, что превосходно живет. Поведал Сашке и про дом новый. Узнав это, Сашка Виноградов тут же собрался и поехал в Юрьевское, но по дороге скончался.
Маменька нам потом говорила, что если бы даже Сашка приехал, то она накормила бы его и напоила чаем, вот такой доброй была наша маменька.
Священник Михаил Зеленецкий
Отец Михаил знал о предстоящем аресте и предупредил нашу маму не подходить к нему прощаться и брать благословение, когда его забирать будут. Оказалось, что и «сообщников» его – всех близких духовных чад – тоже забирали.
После ареста отца Михаила его матушка тяжело заболела. У нее просто отслаивались и отваливались части тела. Всех желавших ей помочь она прогоняла, боясь заразить их. Когда моя мама узнала о ее болезни и что никто не ухаживает за ней, она буквально побежала к матушке, так как была очень добрым человеком. Матушка пыталась прогнать ее, но маменька все равно осталась и ухаживала за ней.
Через некоторое время матушка поведала нашей маменьке свою тайну. Однажды ее муж, отец Михаил, отчитывал одну молодую бесноватую девушку. Возгоревшись ревностью, она написала донос на батюшку, причем полную клевету, за что и забрали его в ссылку.
Отец Михаил был в ссылке около десяти лет: он прошел Ярославские, Соловецкие лагеря и в итоге оказался в Москве, где его расстреляли.
Блаженная мученическая кончина отца Михаила
Расстрел отца Михаила – отдельная история, свидетельствующая о его святой жизни и блаженной мученической кончине. Один энкавэдэшник, живший последние годы в селе Мартыново, недалеко от города Мышкина, в то время работал в Москве. Эту историю ему рассказали очевидцы расстрела батюшки, а он передал нам.
Священномученик Михаил Зеленецкий
Отец Михаил стал напротив собственноручно выкопанной могилы, к ней лицом. Сзади него встали пятнадцать солдат. По команде начальника они все вместе выстрелили в отца Михаила, но он остался стоять. Солдаты, осознавая, что не могли все пятнадцать человек промахнуться, стояли как вкопанные. Один из стрелявших, придя в себя, подошел к отцу Михаилу, посмотрел ему в лицо. По глазам было прекрасно видно, что он жив и невредим, тогда солдат тот столкнул его в могилу. Вместе с другими закопали его живым.
От редакции. Рассказ про Марию Ивановну Морковкину окажется неполным, если не упомянуть о последних годах ее жизни. У Марии были старшие сестры: Вера, Надежда, Любовь и София – все глубоко верующие. Они отошли в мир иной раньше младшей сестры, но, по всей видимости, очень молились о ней.
В последние годы жизни Мария Ивановна сильно болела, после инсульта потеряла дар речи, и ее причащали на дому. Когда отец Сергий, священник храма святителя Николая Чудотворца города Мышкина, многолетней прихожанкой которого была Мария Ивановна, приходил ее причащать, дар речи чудесным образом возвращался к ней, и она могла свободно говорить и исповедоваться. Когда же священник уходил, больная снова лишалась дара речи.
Тяжело болея, Мария Ивановна обращалась к старшим, уже покойным сестрам с просьбой, чтобы по их молитвам Господь забрал ее к Себе и она могла воссоединиться с ними. Преставилась Мария Ивановна 30 сентября 2015 года, в день церковной памяти святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.