Рассказывает Антонина Гавриловна Бакиева (Незабудкина), прихожанка храма Успения Пресвятой Богородицы города Йошкар-Олы
Мои родители
Мой отец, Гавриил, 1899 года рождения, окончил в Чувашии церковноприходскую школу, потом реальное училище, институт в Казани, защитил диссертацию. С 1932 года до смерти работал в Йошкар-Оле, в Лесотехническом институте.
В советское время считалось, что верующих людей нельзя допускать к работе с молодежью. Таких «мракобесов» просто увольняли, поэтому отец скрывал факт окончания церковноприходской школы. В его автобиографии был пробел, и отец писал так: «До поступления в реальное училище помогал семье в хозяйственных работах». В компартию он не вступал, хотя занимал должность заведующего кафедрой лесных культур. А для этой должности желательно было быть коммунистом.
Моя мать, София, родилась в 1906 году в Рязанской области, пошла учиться в гимназию в Тамбове, но с началом революции поступила в единую трудовую школу. Учеников тогда водили по фабрикам и заводам, а также знакомили с сельским хозяйством. И вместо Закона Божия пели: «Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка…» Среди родственников матери были учителя, адвокаты, священники. О последних умалчивалось, и даже фотографии их не сохранились.
Как мы с братом читали старинные книги
Мой брат, Вячеслав, родился в 1932 году, а умер в 1972-м, будучи уже главным конструктором проектного института в Йошкар-Оле. В детстве он самостоятельно освоил церковнославянский язык и с удовольствием переводил для нас Библию. Библию и другие старинные книги прятали от нас, детей, в ящике в чулане. Но когда родители были на работе, мы запирали дверь на крючок и забирались в чулан за книгами. Родители об этом не знали, так как к моменту их возвращения все аккуратно складывали на место. И родители были спокойны, что их дети воспитываются на современной литературе.
Бабушка в сороковых годах жила с нами. Была верующая, но не могла нас ни крестить, ни водить в храм. Она с этим смирилась, говорила, что доживет с верой, а «вы уж живите по-новому». Не могла же она допустить, чтобы зятя выгнали с работы.
Бабушку смогли похоронить по-христиански
Умерла бабушка в 1945 году, тогда в Йошкар-Оле даже снова открыли собор, который был уже без колокольни. Этот храм просуществовал до Хрущева, а при Хрущеве был стерт с лица земли. Но бабушку смогли похоронить по-христиански. Пригласили домой священника. И тогда я первый раз видела священника в облачении и слушала отпевание. Икон дома не было, и для отпевания взяли у знакомой старушки маленькую эмалированную иконку. Соседи по дому были очень порядочные, и на отца никто не донес.
Я вложила в тебя искру Божию
Я сама училась в пятидесятые годы в Казанском университете на физмате. Общежитие тогда было всего одно. Мест в нем не хватало на всех иногородних, и я жила на квартире.
Моя хозяйка, звали ее тетя Муся, была верующая, православная. Муж у нее работал артистом Качаловского театра, но ко времени моего приезда уже умер. В Казани действующая церковь находилась далеко от центра, поэтому тете Мусе приходилось совершать прямо-таки подвиг: вставать очень рано и штурмовать трамвай. Желающих попасть в церковь оказывалось обычно довольно много. Тете Мусе в ту пору было около шестидесяти лет.
Образование у нее было трехклассное, писала она крупным почерком. Зато сочиняла стихи. Слог красивый, не тяжеловесный. Писала она молитвы в стихах. Еще в Великую Отечественную войну, когда ее сын был на фронте, тетя Муся написала огромное количество молитв-стихов с просьбой к Богу защитить и сохранить ее сына. Он вернулся живой, только потерял ногу.
Я часто оказывалась свидетелем того, как тетя Муся вставала ночью и писала, сочиняла молитвы в стихах. А еще она давала себе обязательство сделать ночью определенное количество поклонов. Когда я уходила на экзамен или уезжала на праздники домой, она всегда меня крестила. Еще провожала меня на вокзал и даже крестила отходящий поезд. Часто говорила мне: «Я вложила в тебя искру Божию». Позднее к тете Мусе приехала дочь с семьей, и поэтому мне пришлось переехать на другую квартиру.
В миру я такой красоты не видала
Мой двоюродный брат Иван, будучи инженером путей сообщения, умудрялся постоянно посещать храм, выписывал «Журнал Московской Патриархии» и другую религиозную литературу. После четвертого курса в пятидесятые годы нас послали на практику в Ленинград. Проезжая через Москву, мы с подругой остановились у Ивана.
Он сводил нас на службу в Богоявленский кафедральный собор. Это была первая служба, на которой я присутствовала. Простояла ее на одном дыхании. Хор на двух клиросах был неописуем, и в конце с проповедью вышел священник. В миру я такой красоты не видала.
Антонина Гавриловна Бакиева
Мой родственник решил, что меня надо приобщить к духовной литературе, и дал почитать какую-то книгу (не помню название). Еще Иван показал мне, кажется, в «Журнале Московской Патриархии» портрет профессора Луки, Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого, и сказал, что это видный хирург, а в церковном мире он имеет высокий сан архиепископа. В наше время, в 2000 году, святитель Лука был прославлен как исповедник Русской Православной Церкви.
Мне захотелось составить родословную Христа
Будучи уже преподавателем кафедры физики в Политехническом институте в Йошкар-Оле, я собирала вырезки из журналов – репродукции картин художников. И когда нас обязывали дежурить в студенческом общежитии, чтобы развлечь себя и студентов, я организовывала на время своего дежурства выставку репродукций картин какого-нибудь определенного художника.
Как-то в семидесятые годы я надумала организовать выставку репродукций на библейскую тему. К тому времени у меня накопилось их большое количество (считая и скульптуры), на несколько листов ватмана. Но где взять сами сюжеты? Библию не достать. Нашу спрятанную мама ликвидировала вместе с другими старыми книгами при переезде на новую квартиру, где не было такого чулана. Там негде было все это прятать от нас, уже не детей.
К счастью, брату подарили на работе «Библию для верующих и неверующих» Ярославского. Книга антирелигиозная, разгромная, где автор разоблачал библейские истории. Но зато они там описывались. И этим можно было воспользоваться. Когда мне захотелось составить родословную Христа, от Адама до Иосифа, я воспользовалась «Настольным словарем для справок» Зотова и Толля 1864 года. Но цепочка в родословной кое-где прерывалась. Нужна была Библия.
В одном знакомом семействе имелась Библия, и я прорвалась к ним на один вечер и заполнила пробелы в родословной. Потом настали 1980–1990-е годы. Пошел шквал печатных изданий самых разнообразных. Приобрести Библию стало легко. В 2000-м я крестилась.
Соблюдать волю Божию, а не свою
Рассказывает Ирина Никифоровна Милованова, Нижегородская область
Мои мама и папа
Родилась я в 1948 году на Украине, в городе Днепропетровске. Мама у меня была глубоко верующей, воспитывала меня в православной вере, прививала мне интерес к духовной литературе. Она очень любила богослужения, подолгу молилась, а также часто оставалась помогать в храме: убиралась вместе с остальными, чистила и мыла, порой пропадала там целыми днями.
Отец у меня был очень добрым человеком, помогал всем, кто бы ни попросил его о помощи, будь то по работе или по любой другой нужде. Но в церковь он ходил довольно редко, только по большим праздникам и часто по настоянию мамы, хотя говорил, что верит в Бога. Молился ли он, не знаю, но думаю, что он старался так молиться, чтобы никто не видел. Думаю, что такой отзывчивый человек, готовый прийти всякому, даже незнакомому, на помощь, просто не мог быть неверующим!
Часто исключали из института и увольняли с работы за веру
Церквей было очень мало. В основном служили в домовых церквях, так как многие храмы были закрыты большевиками. В открытых часто не работало отопление, было холодно. Из-за постоянного давления властей даже просто ходить в храм было подвигом, своего рода исповедничеством, ведь можно было лишиться работы, карьеры, а иногда и свободы из-за своих религиозных убеждений.
Часты были случаи исключения из институтов, увольнения с работы, и все это за веру, но верующие все равно жизнью исповедовали свою веру. Интересно также и то, что в городской психбольнице находились в качестве «сумасшедших» умнейшие и интереснейшие люди, даже по признанию самих сотрудников больницы. Эти «сумасшедшие» попали туда за свое исповедничество.
Священство в то время было нелегким крестом
Священники в то время были настоящими светочами православия. Они служили, всецело предаваясь Промыслу Божиему. Их считали «отсталым элементом», «темными и глупыми попами», даже в карикатурах в школах старались представить как олицетворение жадности, порока и глупости.
Священство в то время было нелегким крестом, особенно для тех пастырей, которые не шли на уступки властям, не следовали всецело их указке, ведь власть в лице уполномоченных по делам религии хотела полностью руководить деятельностью Церкви.
Служили больше Богу, чем властям
Молодые люди ходили в церковь, но старались это делать незаметно, старались посещать сельские церкви. Лично я могла спокойно помолиться лишь в сельской церкви, где никто меня не знал. Часто в храме появлялись осведомители, наблюдали за прихожанами, а потом докладывали начальству. Те, кто все-таки ходил в церковь, были более ревностными, чем нынешние верующие. Они не нарушали постов, служили больше Богу, чем властям.
У нас в семье все вместе молились утром и вечером. В пятницу – обязательно в баню, в субботу – обязательно вечером на всенощную, а в воскресенье утром – на воскресную литургию. А еще в воскресенье шли к знакомым верующим старушкам, где читали душеполезные поучения. У них была старенькая фисгармония, под аккомпанемент которой пели.
А светские люди в выходные обязательно шли на рынок или на стадион смотреть матчи. Шли все поголовно – и стар и млад, ни одного матча не пропускали.
Я в молодости, чтобы попасть на службу, переоделась в старушку
Перед Пасхой всегда белили стены дома и внутри, и снаружи, ведь жилища у нас на Украине были из глины (что мне в детстве очень не нравилось). Также перед Пасхой делали генеральную уборку. Кстати, убирались перед Пасхой даже в неверующих семьях.
Как отмечали раньше православные праздники? В Рождественский сочельник несли кутью родственникам, соседям, а кутья состояла из риса с компотом. А на Пасху молодые, как правило, в храм не шли, а гуляли всю ночь напролет, жгли костры, пили вино, да и очень много на праздники милиции у храмов было, которая под разными предлогами молодых людей туда не пускала.
Пробраться можно было только обманным путем. Помнится, я в молодости, чтобы попасть на службу, переоделась в старушку: нацепила платок, валенки, сгорбилась, взяла палку – только так и попала на богослужение.
А в Великую Субботу, помнится, чтобы успеть к службе, вставали в четыре утра, но это того стоило, так как служба было очень трогательная и молитвенная.
На Успение всю дорожку к храму выкладывали цветами, вокруг храма тоже все было в цветах, а также они лежали вдоль всей ограды. Причем бабушки приносили из дома цветы, которые сами же и выращивали. Приносили все цветы, которые только растут в южной полосе России.
Простите меня, сестрички и братики!
В селе Вольное открылся родник, и люди заметили многие случаи исцеления от источника, куда часто приезжали группами из городов, даже из Днепропетровска. Неподалеку была церковь. Однажды, когда поехали на родник, одна старушка переругалась со всеми подряд, но когда стала набирать воду, то вода оказалось мутной, и бабушка, осознав свой грех, стала просить у всех прощения: «Простите меня, сестрички и братики!»
Когда икону из кладовки достали, глаза перестали болеть
Закрыли одну церковь, и как-то моя мама принесла оттуда ветхие иконы в плохом состоянии. Их хотели сжечь. В их числе была икона святителя Николая, рукописная, но очень плохо сохранившаяся, на ней можно было разглядеть лишь лик. Поэтому я икону поставила в кладовку. Но скоро у меня случилась какая-то инфекционная болезнь. Глаза и веки воспалились очень сильно, и я боялась ослепнуть. А дедушка сказал мне, что это из-за того, что икону поставили в кладовку, то есть из-за небрежения к святыне. Когда икону из кладовки достали, глаза перестали болеть.
В церковь ходил прихожанин, у которого рука висела плетью. Про него ходили слухи как про ярого атеиста, дерзнувшего даже рубить иконы, вследствие чего он и был наказан за свой грех: рука у него отсохла. А потом он стал самым прилежным прихожанином, осознав свой грех и покаявшись.
Самое первое мое чудо в детском возрасте
Когда я училась в пятом классе, мы проходили историю Древнего мира, а также происхождение человека от обезьяны. И я переживала: меня мама учила, что мир сотворен Богом, как же я буду рассказывать учителю теорию эволюции Дарвина? И пропустить урок нельзя – с этим было очень строго. Казалось бы, безвыходное положение, но по молитве Ангелу Хранителю (это самое первое мое чудо в детском возрасте), учительница спросила меня предыдущую тему, и мне не пришлось кривить душой! А вслед за мной спросили одноклассника именно про теорию эволюции Дарвина.
«Как низко ты пала!»
В детском возрасте, в школе, я была отличницей, всегда была на виду, мое имя в числе прочих висело даже на доске почета. Но я очень боялась, что учителя узнают, что я верующая, и меня будут на линейке перед всеми «позорить». Однажды завуч вызвала меня в кабинет и сказала, что ей известно, что я с мамой, бабушкой и дедушкой хожу в церковь. Но тут боязнь вдруг куда-то ушла, и я даже с радостью подтвердила, что хожу в храм, на что завуч заметила: «Как низко ты пала!» Это мое первое своего рода «исповедничество за веру».
А уже во взрослой жизни я по характеру и собственному мировоззрению не следовала за настроениями тогдашней молодежи. И хотя сверстницы не знали о моей вере, но звали «штундой». В нашей семье отличался и сам уклад жизни: я не красилась, ходила с косой, не посещала дискотеки, не участвовала в абсолютно пустых комсомольских собраниях.
Ангела Хранителя просила меня разбудить
А когда я работала в три смены и училась в вечернем институте, очень уставала, не высыпалась, ужасно хотелось спать. И однажды легла поспать на двадцать минут, не было сил вообще, даже будильник не завела, а лишь Ангела Хранителя попросила разбудить. И, о чудо! Ровно через двадцать минут слышу мамин голос: «Ира, Ира, вставай!» Я тотчас проснулась и так хорошо выспалась, как не высыпалась и за сутки.
Я зачитывалась книжкой про Ангела Хранителя
В детстве я зачитывалась книжкой про Ангела Хранителя и поэтому очень почитала его и усердно ему молилась. И однажды в двенадцать ночи я читала акафист Ангелу Хранителю в той комнате, где мама отдыхала после работы. Во время молитвы мама проснулась и рассказала, что ей приснилось, будто я иду вместе с красивым и высоким молодым человеком за руку, причем волосы у него были белые.
Каким-то чудом мальчик очутился дома
А мой супруг рассказывал следующий случай. В детстве, перед Вербным воскресеньем, они с ребятами ходили через речку в лес, чтобы наломать вербы. Как-то он пошел один, а лед был подтаявший, хрупкий, и он провалился под лед. Рассказывал, что кричал, звал на помощь, но никого рядом не было, лишь вдалеке женщина полоскала белье и слышать его криков не могла. Он все пытался выплыть, но безуспешно и через какое-то время потерял сознание.
А после каким-то чудом он очутился на кровати у себя дома. Спросил маму, как он здесь оказался, и услышал в ответ: «Наверное, тебя кто-то принес». Но если бы его действительно кто-то и принес, то вся деревня об этом бы говорила. Но никто ничего не видел, и, вероятно, это было явление чудесного Промысла Божия.
Духовную литературу переписывали вручную
Акафисты моя мама переписывала вручную, брала их у местных монахинь (у нас был разрушенный монастырь). Все свое свободное время мама переписывала акафисты – за всю жизнь переписала их огромное количество. А вот Евангелие нам подарили. Молитвослов нам достался от местного священника. В церковных же лавках продавались лишь маленькие свечечки.
Духовную литературу читали переписанную вручную. Переписывали с большим количеством ошибок, очень непонятным почерком, причем каждый переписчик по-своему понимал важность написанного и подчеркивал самое, по его мнению, важное или писал печатными буквами. Так я прочла про «стояние Зои», о чуде воскрешения Клавдии Устюжаниной и «Мытарства блаженной Феодоры». Из-за того, что книги были переписаны от руки, читать было очень трудно, порой вообще не хотелось, иногда даже не понимала, что написано, все казалось об одном и том же. Но все же интерес к духовному чтению был.
Гонения на верующих
Это, во-первых, закрытие Киево-Печерской лавры. Все люди очень скорбели об этом. Даже охране монастыря, как рассказывают, было видение, что приходили к стенам монастыря монахи и пели, в результате чего многие милиционеры отказались от дежурства под стенами обители.
При закрытии церквей даже самого любимого народом священника (он был как современный Златоуст!) оклеветали и выслали из города за его ревность к делу проповеди Евангелия и добродетельной жизни.
Женский Тихвинский монастырь, находившийся в нашем городе, взорвали, а монахинь перед этим разогнали. Это было во времена Хрущева. А когда прислали нового священника, отца Георгия (он до сих пор служит, ему уже около девяноста лет), народ его тоже полюбил за хорошие, глубокомысленные проповеди и пастырскую заботу.
Очень много было слежки за клириками, их переставляли с места на место, особенно истинных пастырей, ревностных. Видимо, многие боялись гонений со стороны властей. Однако я как-то сподобилась взять благословение у отца Серафима (Тяпочкина), но окормляться у него не получалось – он был очень загружен, да и власти повсюду преграды строили.
Молодым людям, особенно со светским образованием, не давали поступать в семинарии, постригаться в монашество. Например, старец Иона (Игнатенко), желая поступить в братию Одесской обители, десять лет жил в туалете! Власть не давала ему возможности вступить в братию и прописаться в монастыре. Но он на протяжении всех этих лет выполнял все послушания вместе с остальными монахами и в конце концов стал великим духовным наставником множества верующих.
Они отдали жизни за свой народ
Мой родной дядя был комендантом Брестской крепости, которая первая приняла на себя натиск немецких захватчиков и геройскими усилиями сдерживала их несколько месяцев. Фамилия дяди Кижеватов, он был настоящим героем и патриотом своей Родины. Про защитников крепости написано несколько трудов, самый известный из них – повесть Виталия Рубцова «Одиннадцатая твердость». Очень рекомендую почитать нынешнему поколению, чтобы научились любить Родину.
Дяде немцы предлагали огромные деньги за измену, чтобы он сдал крепость, ведь, не взяв ее, фашисты не могли двигаться дальше, она задерживала всё их наступление, давая возможность подготовиться к обороне остальным крепостям и подразделениям.
Форпост был обречен, это понимали все, от командира до солдата, но они решили отдать жизни за свой народ. И ведь что удивительно: это поступок «красных командиров», советских солдат, не получивших религиозного воспитания, не ходивших в церковь и не имевших возможности читать духовную литературу.
Под конец, когда боеприпасы у защитников были на исходе, они договорились с немцами, чтобы те дали возможность выпустить из крепости женщин и детей, в числе которых была и семья командира. Немцы согласились, но руками полицаев расстреляли всю семью командира с остальными.
Раненые были спасены
Хочется еще рассказать о моем отце, тоже прошедшем всю войну, причем начинал он рядовым солдатом, а дослужился до капитана. Он был механиком и служил на фронте водителем: перевозил грузы, спасал раненых. Как-то он рассказывал, что был приказ перевозить военный госпиталь на автомашинах из-за наступления немцев, а папа был командиром автоколонны.
Командование определило точный маршрут следования колонны, но уже в пути стало известно, что дорога под обстрелом фашистов. И тут папа принял решение, которое могло стоить ему погон и свободы: он решил повести автоколонну по другому, безопасному маршруту, известному только ему. В результате раненые были спасены, а папе сделали выговор от начальства. Благополучное спасение госпиталя его начальник приписал себе.
Главнее ничего быть не может!
Самое главное – это вера в Бога, главнее ничего быть не может! Эту веру нужно нести по жизни и никогда от нее не отступать! Даже в самых трудных случаях моей жизни я всегда замечала постоянное действие Промысла Божьего. Если человек будет соблюдать волю Божию, а не свою, то для него рай начнется уже здесь, а в противном случае человек не обретет покоя, все время будет чего-то добиваться, искать и каждый раз понимать: это что-то не то. И ведь в таких бесплодных поисках можно провести всю жизнь…