Вскоре после отъезда делегации Московского Патриархата Болгарский Синод на своем заседании подчеркнул, что с этого момента началась реальная связь между двумя Церквами. Также было отмечено, что, благодаря приезду делегации, старое представление о подавлении религиозной свободы в СССР преодолено. В письме Патриарху Алексию от 25 апреля экзарх Стефан подчеркнул: «Прежде всего, благодаря Вашей делегации, рассеялись упорно распускавшиеся нашими общими врагами и легковерными людьми и находившие для себя почву слухи, что Русская Православная Церковь расстроена, обессилена, что она потеряла всякое влияние и значение в народе. Косвенно этим, в переживаемое трудное время, была оказана поддержка нашей Церкви, обуреваемой злонамеренными слухами и разными домогательствами врагов и “друзей”. Пребывание делегации в Софии и ее поездка по Болгарии дали повод и возможность нашему православному народу ярко проявить свою любовь к Матушке-России и свою веру в несокрушимую мощь Русской Церкви и русского народа. Существующим в эмиграции русским людям, всегда близким моему сердцу, пребывание делегации принесло великое утешение. Они остаются преданнейшими своей Родине верными сынами своей Церкви»[439].
В отчете владыки Григория о поездке была дана подробная характеристика внутренней ситуации в Болгарской Церкви: «Среди духовенства образовался Союз священников, комитет, который начал проявлять тенденцию, подобную тем, какие проявляли в первые годы наши русские обновленцы (те же вопросы о браке епископов, второбрачии священников и т. п.), дисциплина пошатнулась, священники занялись выработкой (очень) “левого” устава. Разъяснение о положении Церкви Русской и особенно Положение об управлении РПЦ, привезенное делегацией, отрезвило комитет священников, дало опору Синоду в направлении жизни Болгарской Церкви на твердых канонических началах и указало правительству пример установления нормальных отношений между Церковью и государством. Экзарх митрополит Стефан, несомненно, самый умный из архиереев, пользуется большим авторитетом среди болгар, большой дипломат и до мозга костей политик. По-видимому, его отношение к немцам по существу было отрицательным, хотя он принужден был лавировать. Англоманство в нем скрытно, вероятно, еще есть в некоторой степени и теперь. Но сейчас он чрезвычайно ярко проявляет свое русофильство. идею славянства и его объединения под главенством России он громко заявляет в своих речах. О своих митрополитах он отзывался, как о “немцах”, о митрополите Иосифе, как о “ренегате”. Тем не менее эти “немцы”-митрополиты являются его ближайшими помощниками (м. Михаил и м. Паисий), хотя вообще он всех их держит довольно властно. Теперь он приблизил к себе и поставил на ответственные должности наилучших людей русофильского направления – новорукоположенного епископа Парфения, архимандрита Мефодия (протосингела Синода), иеродиаконов – Александра и Григория, иеромонаха Серафима. Эти лица – духовные воспитанники управляющего русскими приходами архиепископа Серафима Соболева»[440].
5 мая экзарх отправил теплую телеграмму командующему III Украинским фронтом маршалу Ф.И. Толбухину: «С восхищением слежу за Вашими удивительными победами. От всей души поздравляю Вас с высшими военными наградами, которыми одновременно и Советское, и наше Болгарское правительства оценили Ваши великие заслуги. Отныне Ваше славное имя вписано на страницах нашей истории рядом с вечно памятными именами генералов Гурко, Драгомирова, Скобелева»[441]. 10 мая в Софии на площади перед собором св. кн. Александра Невского состоялся многолюдный митинг по случаю капитуляции нацистской Германии, на котором в числе почетных гостей присутствовал митр. Стефан.
Вскоре после этого (28 мая) он был приглашен Патриархом Алексием приехать в СССР. 27 июня 1945 г. в Москву впервые прибыла болгарская церковная делегация из 6 человек, в составе экзарха Стефана, епископа Левкийского Парфения, епископа Стобийского Никодима (ректора Пловдивской Духовной семинарии), протосингела (управляющего) Синода архимандрита Мефодия (Жерева), иеродиакона Григория (Иванова) и председателя Союза священников иерея Георгия Богданова (сына российского эмигранта, считавшего себя коммунистом), который в последний момент по причине болезни заменил протопресвитера Стефана Цанкова. Делегация встречалась с руководством Московского Патриархата, представителями советского государства[442].
В своем приветствии экзарх выразил надежду, что Патриарх Алексий будет назван «вождем Общеславянской Православной Церкви», и подчеркнул: «Верим и ждем, как ждут и многие, многие другие, что ваша святая Церковь, особенно в последнюю четверть века пережившая много испытаний, накопившая много опыта, просветленная и умудренная, скажет новое, вещее слово христианским народам, ожидающим, что с Востока придет свет, который оживит и обновит осуетившийся, погрязший в материализме мир»[443].
В другом обращении к Патриарху и духовенству Русской Церкви митрополит Стефан говорил: «Взявший 9 сентября прошлого года в свои руки власть Отечественный фронт направил болгарский государственный корабль на единственно верный для него путь, завещанный историей, диктуемый близким родством крови и единством веры, – путь тесной и верной дружбы со своей освободительницей». Экзарх выразил благодарность «Советскому Союзу и его великому Вождю за второе освобождение моей Родины, на этот раз от тевтонского ига» и отметил: «Теперь все мы уповаем, что увенчанный пышными лаврами одержанной победы, Советский Союз покажет свою неистощимую мощь и на мирном поприще благодетельного культурного развития и человеколюбия, что он станет надежным оплотом вожделенного для всех народов долгого и прочного мира, что, как старший брат в великой Славянской семье, он своим мудрым воздействием, братской любовью и помощью положит конец печальным распрям и даже убийственной вражде среди славян, примирит их родственные племена и выведет их на путь истинно демократической свободы и культурного прогресса»[444].
В ходе нескольких встреч митрополита Стефана с Г.Г. Карповым обсуждались вопросы о создании болгарского подворья в Москве, принятии на обучение болгарских, сербских и черногорских студентов в духовные семинарии в СССР, участии Русской Православной Церкви в экуменическом движении, усилении русского влияния на Константинопольского Патриарха, издании общецерковного православного журнала, предоставлении или покупке церковных книг, парчи, воска и денежном займе на сумму в 40–50 миллионов левов на нужды Болгарской Церкви. При этом экзарх заверял председателя Совета по делам Русской Православной Церкви: «На меня можете положиться, я ваш первый агитатор на Балканах, а если нужно, и в других странах. Россия – это родина моя, ибо она родина всех славян»[445].
В последующем докладе Г.Г. Карпова в Совет Министров отмечалось: «Обе – щанный Стефану и его Синоду крупный заем от лица Русской Православной Церкви должен больше связать Стефана с нами. Установлению тесных связей с Болгарской Православной Церковью способствовало также и то, что по инициативе Патриарха Алексия с Болгарской Церкви была снята схизма запрещения общения с другими Церквами, наложенная Константинопольским Патриархом в 1872 г. И, беря пример с Русской Православной Церкви в ее взаимоотношениях с государством, митрополит Стефан в Болгарии проводит политику поддержки демократического фронта, что особенно ярко сказалось в недавно прошедших выборах в Великое народное собрание Болгарии»[446].
В благодарственной телеграмме председателю Совета по делам Русской Православной Церкви от 19 июля экзарх писал: «…в Вашем лице мы чувствуем ангела-хранителя, посланного Господом Православной Церкви по молитвам бесчисленного сонма ее праведников и подвижников»[447]. На встречах с Г.Г. Карповым также впервые был поднят вопрос о провозглашении Болгарской Церкви Патриархатом, по предложению Патриарха Алексия этот вопрос рассматривался и на заседании Священного Синода Русской Церкви. Экзарх очень просил устроить ему встречу со Сталиным, о чем Карпов письменно доложил председателю Совнаркома 4 и 10 июля, однако прием не состоялся.
Владыка Стефан неоднократно встречался в Москве с руководителями Болгарской рабочей партии (коммунистов) – Георгием Димитровым (дважды – 3 и 11 июля), Д. Михалчевым и В. Коларовым. Согласно докладу экзарха Синоду по итогам поездки, они якобы уверяли митрополита, что «нет никаких намерений большевизации Болгарии», Церковь должна быть сильной, решение об ее отделении от государства отложено, а реформа по устранению преподавания Закона Божия в учебных заведениях начата необдуманно[448]. Скорее всего, владыка отразил в этом докладе свои собственные надежды и представления о желательном положении Церкви в стране.
О личных беседах экзарха с Г. Димитровым судить трудно, но из письма последнему митрополита Стефана от 7 августа 1945 г. видно, что владыка очень надеялся на провозглашение Болгарской Церкви Патриархатом, сам предполагал стать Патриархом и ссылался на обещание Димитрова, что правительство утвердит устав Болгарского Патриархата[449]. В свою очередь многие руководители Болгарской рабочей партии (коммунистов) недоброжелательно относились к экзарху. Так, член ее Политбюро Т. Костов в радиограмме Г. Димитрову от 30 мая 1945 г. писал: «Работники церковного комитета интересуются, какова точка зрения партии на него и его работу по демократизации Церкви и ограничению прав экзарха, который показывает истинное лицо, как политический интриган, ненавистник коммунистов и англофил». Г. Димитров же так выразил свое впечатление о встрече с митрополитом Стефаном в письме Т. Костову от 13 июля 1945 г.: «Он страшно словоохотлив. Заявил категорично, что свой выбор сделал за коммунистов. Хитрая лиса, но в известные моменты и в известных делах еще может быть полезен»