тому времени премьер-министром Г. Димитров в своей речи в Рильском монастыре 26 мая 1946 г. фактически пригрозил Болгарской Православной Церкви репрессиями, подобными советским[463]. Призвав к созданию «подлинно народной, республиканской прогрессивной Церкви» и объясняя причины гонений на Русскую Православную Церковь в Советской России «контрреволюционной деятельностью» прежнего церковного руководства, Г. Димитров охарактеризовал некоторых членов Болгарского Синода как «честных людей, но с закостенелыми мозгами и крайне консервативными взглядами». Подобные заявления были встречены частью болгарского духовенства с раздражением и испугом[464]. А 29 мая на обеде у экзарха, в присутствии Патриарха Алексия, Г. Димитров заявил, что постановка вопроса о Патриархии в Болгарии несвоевременна. В этих условиях интронизация владыки Стефана не состоялась, что вызвало у него сильное негодование и обиду.
12 декабря 1946 г. митрополит Стефан встречался с приехавшим в Софию митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем). В ходе этой беседы экзарх говорил: «Моя ориентация на Восток, на великий и могучий Советский Союз, на Русскую Церковь, на Патриарха Алексия – неизменны и непоколебимы. Тут, в Софии, кое-кто меня заподозрил в интимных сношениях с англичанами и в симпатиях к ним. Нет и нет! Моей души там не было и не будет!.. В экуменическом движении нам, православным, нужно быть только наблюдателями, не больше. Это движение – не наше, не православное. Задержалось дело о моем патриаршестве. Конечно, главе древней Болгарской Церкви надо быть Патриархом. Но Димитров посоветовал пока не торопиться с этим. Затем он хочет, чтобы я получил интронизацию в Патриархи от руки Московского Патриарха, и говорит, что лучше для этого мне съездить в Москву, там получить Патриаршество и вернуться в Болгарию готовым Патриархом, чтобы сразу потушить все возражения тех церковников наших, которые носят глухую оппозицию ко мне. Так что сейчас дело за Московским Патриархом. Ему принадлежит инициатива в этом деле. Когда он скажет Димитрову, что уже пора возглавить Болгарскую Церковь Патриархом, тогда это и произойдет. Я мечтаю у нас, на Шипке, создать духовную академию для студентов всех Православных Церквей. Это будет исключительным образом служить делу тесного контакта всех Православных Церквей. Я ношусь с этой мыслью». Однако в тот же день генерал-полковник С.С. Бирюзов заявил Владыке Николаю: «Мы считаем Стефана хитрым, неискренним, двурушником. Он все время оглядывается на Запад, принимает у себя каких-то оттуда людей, имеет переписку с Западом. У нас о нем плохое мнение»[465].
В 1947 г., заручившись поддержкой начальника отдела внешней политики ЦК ВКП(б) М.А. Суслова, болгарская партийная делегация была принята Г.Г. Карповым, который дал обстоятельные ответы на вопросы: из чего складывается доходность Церкви; получает ли Церковь какие-либо субсидии от государства; каковы структура и функции Совета по делам Русской Православной Церкви; каковы отношения Совета и его уполномоченных на местах с Патриархом и духовенством? Со своей стороны члены болгарской делегации сообщили, что церковными делами в Болгарии занимается департамент по делам культов при Министерстве иностранных дел, и функции этого департамента «очень схожи с функциями Совета», возглавляемого Карповым[466].
15 июня 1947 г. на приеме у премьер-министра Г.М. Димитрова члены Священного Синода во главе с экзархом одобрили внешнюю политику правительства и выразили пожелание, чтобы все духовенство поддержало его деятельность[467].
В тот период митрополит Стефан пытался активно участвовать в политических событиях, используя связи с крестьянской партией БЗНС и экуменическим движением для осуществления своих взглядов о месте в послевоенном обществе Болгарской Церкви, которую он видел сильной, независимой и равноправной с государством. Однако это очень расходилось с политикой самого государства. Заручившись поддержкой Болгарской Церкви в вопросе объявления Болгарии республикой (на референдуме в сентябре 1946 г. 92,7 % населения проголосовало за ликвидацию монархии и провозглашение республики, а малолетний царь Симеон II и царица Иоанна были высланы из страны) и получив абсолютное большинство на выборах в Народное собрание, коммунистические власти уже в опубликованном 4 октября 1946 г. проекте новой конституции объявили об отделении Церкви от государства[468].
Вскоре стало ясно, что надежды митрополита Стефана на взаимное проникновение и слияние славянства и Православия с коммунистической властью являются утопией. Тоталитарное государство не могло допустить такой влиятельной соперницы, как Церковь, в своем стремлении идейно подчинить себе всех граждан. К 1947 г. в школах и гимназиях полностью прекратилось преподавание Закона Божия, в печати началась атеистическая пропаганда, Болгарский экзархат был лишен своих земельных наделов и основной части финансовых средств, священнослужители начали подвергаться гонениям со стороны властей. Законом 1947 г. Болгарской Церкви запретили заниматься благотворительной деятельностью, а с принятием в декабре того же года Великим Народным собранием новой конституции Церковь была отделена от государства[469].
При этом, правда, законодательно определялось наказание вплоть до года тюремного заключения для всякого, кто силой или угрозами препятствует гражданам или религиозным объединениям свободно практиковать свою веру, совершать религиозные обряды или отправлять богослужения. Православная Церковь стала считаться носительницей «традиционного вероисповедания болгарского народа» и «демократической народной Церковью»[470]. Однако вся ее общественная деятельность была резко ограничена. В результате Православная Церковь стала быстро терять свое значительное влияние на широкие слои общества, которое пронесла через века османского владычества.
Впрочем, первые трения и конфликты с новой властью начались еще в конце 1944 – начале 1945 гг. Так, 3 ноября 1944 г. Синод отправил министру пропаганды письмо с протестом по поводу передач на радио «София», порочащих болгарских священнослужителей[471]. В это же время здания Софийской и Пловдивской духовных семинарий оказались заняты советскими и болгарскими войсками, при этом Софийская семинария св. Иоанна Рильского оставалась в Черепишском монастыре с 1944 по 1991 гг., а Пловдивская семинария свв. Кирилла и Мефодия вообще была закрыта с 1948 по 1990 гг.
1944/1945 учебный год во многом оказался сорван. Этому способствовали и репрессии отдельных преподавателей. Так, например, ректор Софийской семинарии архимандрит Николай был арестован в конце 1944 г. за участие в международной комиссии, расследовавшей убийство польских офицеров органами НКВД в Катыни. Осенью 1945 г. были задержаны по обвинению в фашизме преподаватели Пловдивской семинарии: Д. Поптомов и протоиерей Михаил Шишкин. Тем не менее в 1946 г. в Болгарии еще действовали четыре средних духовных учебных заведения с 620 учащимися: Софийская семинария (270 учащихся), Пловдивская семинария (217), Черепишское священническое училище (84) и Черепишский пастырско-богословский институт (49 студентов). Кроме того, 140 студентов обучалось на богословском факультете Софийского университета, отделение которого от остальных факультетов правительство отложило до «удобного политического момента»[472].
Еще указом министра народного просвещения от 6 октября 1944 г. преподавание Закона Божия было удалено из учебных программ, а также запрещена молитва перед и после уроков. В ответ Синод отправил правительству официальную просьбу о терпимом и уважительном отношении к преподаванию вероучения. Хотя Церковь исключили из состава Высшего учебного совета, в результате переговоров в январе 1945 г. министр издал новый указ, согласно которому было разрешено факультативное преподавание Закона Божия и курса истории Болгарской Православной Церкви. Согласно решению административного совета при Министерстве народного просвещения от 11 мая 1945 г., обучать Закону Божию должны были назначенные духовной властью священники.
Для подготовки факультативных преподавателей на 1945 г. Синод в срочном порядке организовал специальный краткосрочный курс в Черепишском пастырско-богословском институте для 135 священнослужителей. Впрочем, этого было явно недостаточно, так как в 1945 г. Болгарская Церковь имела 3158 приходов и 2400 приходских священников (в 1947 г. в Болгарии насчитывалось 86 монастырей, лишь около 2500 приходов с 2250 храмами и 2225 священнослужителей). Согласно указу Синода от 27 декабря 1945 г. об организации факультативного преподавания Закона Божия в приходских училищах, в 1945/1946 учебном году была создана целая сеть таких училищ: в Пловдивской епархии – 321, Велико-Тырновской – 205, Старо-Загорской – 153, Варненско-Преславской – 147, Доростоло-Червенской – 139, Врачанской – 121, Виденской – 110, Сливенской – 107 и т. д. Однако уже в январе 1946 г. начался поворот к насаждению антирелигиозной пропаганды и коммунистической идеологии в школах. Указом и.о. министра народного просвещения Р. Ангелова от 15 января 1946 г. в государственных училищах не разрешалось религиозное воспитание в любой форме и фактически приостанавливалось создание приходских училищ, так как Церковь не располагала подходящими помещениями для их устройства[473].
Осенью 1944 г., как уже говорилось, начались репрессии священнослужителей. В этот период так называемыми народными судами по обвинению в сотрудничестве с фашистами (в соответствии с принятым законом о наказании виновных в вовлечении Болгарии во Вторую мировую войну и связанных с ней злодеяниях) было осуждено 90 духовных лиц (многие невинно), и еще несколько арестовали или убили без всякого суда и следствия. В частности, 3 ноября 1944 г. Синод написал в Министерство иностранных и религиозных дел об арестованных без всякого судебного приговора священниках Доростольско-Червенской епархии