2 ноября митрополит встретился с В. Коларовым, который заявил, что «если Стефан хочет сохранить свой моральный престиж, завоеванный в прошлом, то он должен безапелляционно подчиниться решениям Синода и болгарского правительства об отставке с поста экзарха и митр. Софийского. При этом Стефану заявлено, что решение правительством принято по государственным соображениям, и он не должен в какой-либо форме сопротивляться этому решению». Однако владыка сказал Коларову о «неправильном решении вопроса Синодом и правительством об освобождении его от митрополичьей Софийской кафедры», не хотел он и ехать в гости или на службу к Патриарху Алексию ввиду лишения прав экзарха и правящего митрополита. Следует отметить, что 5 ноября Совет по делам Русской Православной Церкви сообщил в МИД СССР мнение Патриарха Алексия, поддержанное Советом, о необходимости оставления за владыкой Стефаном Софийской кафедры[511].
Но это пожелание учтено не было, болгарские власти разозлила неуступчивость бывшего экзарха, отвергавшего все попытки уговорить его подчиниться. Под давлением Священного Синода, требовавшего ускорить высылку владыки, Политбюро ЦК Болгарской рабочей партии (коммунистов) 18 ноября приняло решение о принудительной отправке митрополита Стефана к указанному месту жительства. 24 ноября 1948 г. владыка был насильно выдворен в село в с. Баня Карловской околии, лишен права свободного передвижения и возможности совершать богослужения. 25 ноября он сообщил о своем насильственном изгнании в письме Московскому Патриарху Алексию. В с. Баня владыка Стефан жил в ссылке до своей кончины 14 мая 1957 г.[512]
Патриарх Алексий глубоко сострадал митрополиту и оказывал помощь в его лечении, летом 1949 г. спас владыку Стефана от возможного уголовного преследования. В это время Синод потребовал от митрополита отчета в израсходовании потраченных владыкой на личные нужды части средств из 30 миллионов левов, полученных от Московской Патриархии в качестве займа. В начале августа Патриарх, по просьбе митрополита Стефана, через архиепископа Серафима (Соболева) сообщил Болгарскому Синоду: «Акт передачи в 1947 г. б. экзарху 30 миллионов лев был облечен в вид долгосрочного займа лишь формально; по существу это было дарение, т. к. наша Церковь, входя в положение Болгарской Церкви, имела намерение ей существенно помочь. Московская Патриархия считает Болгарскую Церковь свободной от необходимости уплаты этой суммы, предоставленной б. экзарху м. Стефану в его полное распоряжение на расходы по его личному усмотрению»[513]. В результате дело было закрыто.
Следует отметить, что Д. Илиев в личных беседах неоднократно ставил в себе в заслугу «умелое» проведение операции по устранению экзарха Стефана. В докладной же записке В. Коларову он отмечал: «Избрание и провозглашение Паисия, Кирилла, Иосифа и Филарета членами постоянного присутствия Св. Синода произошло с нашего ведома, выполняя Вашу инструкцию о таких случаях. Сейчас можно ожидать, что Болгарская Православная Церковь окажет еще большее содействие правительству и Отечественному фронту в их усилиях по построению социализма в Болгарии»[514].
В самом начале 1949 г. митрополита Михаила в качестве наместника-председателя Священного Синода и управляющего Софийской епархии сменил митрополит Паисий. 6 января он сообщил об этом в письме Патриарху Алексию, выразив глубокую признательность Русской Православной Церкви за «содействие быстрому разрешению, вопроса о схизме», за помощь в восстановлении разрушенных после бомбардировок храмов, визит Московского Патриарха в Болгарию в 1946 г. и т. д. 9 февраля Патриарх отправил Владыке Паисию поздравительное письмо, и в ответ тот 5 июля написал о предложениях Болгарского Синода по укреплению связей между обеими Церквами: устройство концертов русских церковных хоров, выставок русской иконописи в Болгарии, обмен статьями богословов, командировки болгарских клириков, студентов, богословов и церковных регентов в СССР, взаимное осведомление о действии инославной пропаганды и т. д.[515] Следует отметить, что среди духовенства Болгарии в то время существовало небольшое течение во главе с епископом Левкийским Парфением (Стоматовым) и епископом Тихоном, выступавшее за присоединение Болгарской Церкви к Московскому Патриархату.
Сразу же после отстранения экзарха Стефана началась новая кампания давления на Церковь. На чрезвычайном заседании 4 октября 1948 г. Священный Синод отменил запрет совершать отпевание и христианское погребение заключивших только гражданский брак верующих, он отказался от религиозного обучения детей и подростков, признав его исключительным правом государства, а также отказался от ведения религиозной пропаганды, под предлогом того, что свобода религии гарантирована конституцией. Духовенству было разрешено участвовать в деятельности Отечественного фронта и указано соблюдать исключительное право государства на обучение молодежи[516].
Выступая 14 октября на открытии XXX конгресса Союза священников, Д. Илиев открыто заявил, что Церковь обязана отдавать все свои силы на службу государству, особенно в народной республике, и указал на противодействие духовенства желанию правительства, которое хочет, чтобы священнослужители оказывали помощь в строительстве социализма в стране. Говоря об оппортунистической позиции некоторых митрополитов, глава дирекции вероисповеданий назвал их «идиотами», но подчеркнул, что Священный Синод всегда найдет выход для того, чтобы соблюдать святые каноны и одновременно подчиняться законам государства. В последовавшей затем дискуссии по поводу печатного органа Союза священников газеты «Народен пастир» было предложено, чтобы в дальнейшем его главный редактор не выбирался, а назначался. В ответ на возражения секретарь Отечественного фронта объявил дальнейшее обсуждение излишним, так как, будучи избранным или назначенным, главный редактор должен следовать директивам фронта. Только 20 % присутствовавших одобрило это предложение, но председатель объявил его принятым. На этом же конгрессе в присутствии 300 представителей духовенства секретарь Отечественного фронта заявил, что священники должны подчиняться директивам фронта так же, как и любая другая организация. В зале заседания конгресса висел огромный портрет Г. Димитрова, но не было ни распятия, ни икон. В декабре 1948 г. на съезде Болгарской коммунистической партии было принято решение об активизации борьбы против «религиозных предрассудков»[517].
В это же время началась разработка законопроекта о вероисповеданиях в Болгарии, который в конце октября был внесен на рассмотрение очередной сессии Великого Народного собрания. Однако он вызвал негативную реакцию советского руководства. По инициативе Г.Г. Карпова заместитель министра иностранных дел В. Зорин 17 ноября 1948 г. подал в Политбюро ЦК ВКП(б) докладную записку в которой отмечал: «…законопроект о вероисповеданиях, провозглашая отделение Церкви от государства, содержит в себе по существу идею полного подчинения Церкви департаменту вероисповеданий МИД Болгарии. Согласно этому законопроекту, священнослужители могут приступить к исполнению своих обязанностей только после утверждения их приказом Министерства иностранных дел. На священнослужителей возлагается обязанность оказывать МИДу содействие в надзоре и контроле за вероисповеданием. Предусматривается, что бюджеты вероисповеданий утверждаются МИДом, который осуществляет контроль за их исполнением. Стремление департамента вероисповеданий МИД Болгарии подчинить себе Церковь является следствием той линии, которую занимает по отношению к Церкви руководитель этого департамента Дмитрий Илиев. МИД СССР считает целесообразным о вышеизложенном устно информировать тов. Димитрова, сообщив ему при этом, что, по нашему мнению, упомянутый законопроект в своем теперешнем виде неприемлем и его следовало бы переработать с учетом наших замечаний. Одновременно следовало бы сказать тов. Димитрову, что нашим людям, занимающимся церковными делами, поведение Илиева внушает серьезные опасения, как поведение человека, дискредитирующего политику болгарского правительства в отношении Церкви и спекулирующего к тому же именем Москвы»[518]. Некоторые из данных пожеланий были учтены, в частности, Д. Илиева вскоре отстранили от руководства дирекции вероисповеданий (отчасти это произошло в связи с арестом его родственника – члена Политбюро Трайчо Костова).
Так начался период полного подчинения Болгарской Церкви коммунистическому государству. Экзархат был непосредственно вовлечен в советскую международную политику, в частности, в начале 1950-х гг. поддерживал мирные инициативы социалистического лагеря: в марте 1950 г. поддержал послание Московского Патриарха Алексия в защиту мира и Стокгольмское воззвание Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира о запрещении ядерного оружия, затем подписал антиамериканское обращение против войны в Корее и т. д. Несмотря на это, нарастали ограничения церковной жизни, так, в июле 1951 г. богословский факультет был отделен от Софийского университета и преобразован в самостоятельную Духовную академию св. Климента Охридского (120 учащихся), почти закрытую для свободного поступления в нее. Прекратила действовать сеть приходских училищ. К 1953 г. кроме Духовной академии в стране осталось лишь одно церковное учебное заведение – переведенная в г. Черепиш Софийская семинария (около 200 учащихся), а из 21 религиозного периодического издания (на 1946 г.) уцелело только 3[519]