Хотя в своем отчетном докладе председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпову епископ Иероним писал о достижении «обоюдного соглашения по затронутым вопросам», в действительности поездка оказалась не вполне удачной. Недаром в Совете считали, что «сближение во взаимоотношениях между Церквами идет не по линии Румынской Патриархии, а по линии гражданской – министерства культов»[579].
Уже в ходе первых встреч священноначалие Румынской Православной Церкви безоговорочно признало факт пребывания Кишиневской епархии в составе Русской Православной Церкви, однако переговоры по другим проблемам оказались нелегкими.
В ответном письме, направленном 20 мая 1945 г. Патриарху Алексию, Румынский Патриарх в основном уклонился от прямых ответов на поставленные вопросы. Он также в мягкой форме отверг обвинения в уклонении от пути Православия и отказался от возврата к богослужению по старому стилю, вероятно, опасаясь нового раскола в Румынской Церкви. Что касается «предметов, взятых из церквей Бессарабии и Транснистрии или же уничтоженных», то Патриарх, признавая, что такие факты имели место, причастность Румынской Церкви к ним отрицал. При этом владыка Никодим обещал, что будут предприняты усилия для возвращения церковной собственности, вывезенной из Бессарабии отступавшими румынскими частями: «Мы слишком поздно узнали о некоторых фактах, явившихся следствием войны, и мы искренне сожалели о них и оплакивали их. Все, что было взято из церквей Бессарабии и «Транснистрии», должно быть возвращено. Контрольная комиссия по выполнению условий перемирия настаивает на том же, и дело быстро продвигается в этом направлении» (в течение апреля – августа 1945 г. вывезенные церковные ценности и предметы культа частично были возвращены в Молдавию, однако многое так и осталось в Румынии)[580].
Вопреки фактам о причастности румынских архиереев к полицейским преследованиям старостильников, русских старообрядцев и инаковерующих в Бессарабии и Северной Буковине, Патриарх Никодим утверждал, что «Румынская Церковь никого не преследовала и никого не заключала в тюрьму. В частности, ни одно духовное лицо не пострадало вследствие сопротивления, оказанного введению новых реформ и нововведений, учиненных в Румынской Патриархии. С другой стороны, у нас не было никакой реформы или нововведения в области религии и, следовательно, не было случаев проявления сопротивления, с которым пришлось бы столкнуться». Репатриация в Молдавию беглых священнослужителей, особенно игуменов монастырей, причастных к «эвакуации» церковных ценностей в Румынию, могла позволить Русской Церкви более предметно требовать от Бухареста их реституции, поэтому на вопрос о священниках Патриарх Никодим дал двусмысленный ответ. Отметив, что они бежали от войны, он признал, что Румынская Церковь «помогает им жить», но от принятия обязательств побудить их к возвращению на родину уклонился. Таким образом, два важных вопроса – о возврате похищенных церковных ценностей и репатриации беглых священников – полностью решены не были. Следует упомянуть красноречивый штрих, свидетельствующий о скрытой напряженности межцерковных отношений: послание Патриарха Никодима в Москву было составлено не на русском, которым он хорошо владел, а на французском языке[581].
В тоже время, обмен посланиями означал возобновление отношений между двумя Церквами, и Патриарх Алексий закрепил этот результат. 27 мая он направил Патриарху Никодиму телеграмму: «Счастлив получить приятное известие от Вашего Блаженства. Спешу ответить на Вашу сердечную дружбу искренней благодарностью. Питаю живейшую надежду на полный союз и наилучшее согласие между нашими Церквами»[582].
В начале августа 1945 г. в связи с открытием заседания Синода Патриарх Никодим обратился к православным священнослужителям с воззванием, опубликованным 4 августа во многих газетах. В нем Первосвятитель от имени Синода призвал к послушанию правительству и поддержке деятельности государственных органов по выполнению условий перемирия, отметив, что «Церковь считает должным принять участие в усилиях, прилагаемых нашим правительством для укрепления дружественных отношений между нашей страной и Советским Союзом, установления тесных связей с Православной Русской Церковью и, следовательно, связи между душами обоих народов»[583].
Подобные действия Румынской Церкви соответствовали позиции новых органов государственной власти. 16–17 октября 1945 г. с благословения Патриарха Никодима в Бухаресте состоялся организованный Министерством культов при активном содействии советского руководства Конгресс делегатов Союза священников-демократов. Согласно замыслам властей, это собрание должно было «мобилизовать румынское духовенство на решительные задачи по восстановлению страны и на поддержку правительства Грозы», особенно в связи с предстоящими выборами. Духовенству предстояло обсудить на Конгрессе следующие вопросы: «1. Связи Румынской Церкви с Русской Православной Церковью. 2. Роль румынского духовенства в восстановлении страны. 3. Румынская Православная Церковь и ее отношения с другими Церквами в стране. 4. Деятельность церковных школ. 5. Организация и задачи священников-демократов». Через МИД Румынии о. К. Бурдуча направил приглашение Русской Православной Церкви, отметив в нем, что «съезд должен явиться мощной и массовой манифестацией крепнущих отношений между Румынской и Русской Православной Церквами»[584].
На Конгресс были приглашены и священники Болгарской, Сербской и Элладской Православной Церквей. 6 октября румынский посол в Болгарии получил соответствующую телеграмму от министра о. К. Бурдучи и председателя Союза священников-демократов. Экзарх Болгарской Церкви митрополит Стефан выразил согласие, написав об этом 14 октября Патриарху Никодиму, и при содействии заместителя председателя Союзной контрольной комиссии генерал-полковника С. Бирюзова направил в Бухарест священников Димитрия Петрова и Витана Кечева. В Конгрессе также принял участие священник церкви при болгарском посольстве в Румынии Владимир Михайлов[585]. Болгарские делегаты активно участвовали в работе Конгресса и даже были приняты председателем Совета Министров Румынии, о чем подробно написали экзарху Стефану в отчетном докладе от 19 ноября 1945 г., а 30 октября Румынский Патриарх прислал экзарху благодарственную телеграмму[586].
Официальные представители других Православных Поместных Церквей, в том числе Русской, в Бухарест не приехали, прибывшие югославскую и албанскую делегации возглавляли светские лица. Московская Патриархия планировала направить в Румынию делегацию из трех священников, однако на соответствующей докладной записке Совета по делам Русской Православной Церкви в Совнарком от 12 октября В.М. Молотов поставил негативную резолюцию: «Считаю нужным воздержаться от посылки наших священников». Лишь 27 октября Патриарх Алексий прислал о. К. Бурдуче и членам Конгресса телеграмму: «Благодарю Вас, румынское духовенство и членов Конгресса, за Ваше приветствие и сердечные пожелания, уверен, что труды Конгресса окажутся плодотворными для дела христианства»[587].
Всего на Конгрессе, помимо иностранцев, присутствовали более 2 тысяч православных священнослужителей из всех уездов Румынии, 680 мулл, 17 раввинов и по одному представителю Лютеранской, Реформаторской и Армянской Церквей. Заседания открылись вступительной речью Патриарха, затем большую речь произнес премьер-министр П. Гроза, огласивший декрет правительства о возвращении на свои приходы всех священников, уволенных в результате чистки, кроме тех, кто бежал в Германию и до сих пор не вернулся (еще 19 августа 1945 г. вышел указ об освобождении из лагерей священников, арестованных за антиправительственную деятельность). Кроме того, были заслушаны доклады о связи Румынской Церкви с другими Церквами, прежде всего Русской, о роли Церкви в восстановлении государства, положении других вероисповеданий в стране. В заключение Конгресс принял устав Союза священников-демократов и избрал его ЦК в составе министра культов о. К. Бурдучи и семи священников[588].
К концу 1945 г. численность Союза священников-демократов выросла до 880 священников и 1000 диаконов. Союз сумел привлечь значительную часть сельских священников к участию в осуществлении аграрной реформы, они разъясняли прихожанам ее значение и оказывали содействие сельским комитетам. Однако деятельность Союза все же вызывала сопротивление многих священнослужителей.
Так, в донесении политуправления Южной группы советских войск «О положении Румынской Православной Церкви в Олтении» от 19 декабря 1945 г. сообщалось, что в этой области членами компартии являются только пять священников, а «большая часть священнослужителей Олтении реакционна. Даже среди младших священнослужителей в Олтении мало демократических элементов. Старые священники были связаны с “историческими партиями” и не освободились от их влияния. Сам Патриарх Никодим, недоброжелательно относится к демократизации церковного аппарата. Он противился, например, созданию Союза демократических священников. Министерство культов старается на руководящие церковные посты посадить священников – сторонников Национально-демократического фронта. Несмотря на трудности в смещении священников с должностей, Министерству культов удается постепенно назначать в важнейшие приходы сторонников правительства П. Гроза.
Демократическое влияние почти не проникло в одно из важных звеньев церковной системы – монастыри, которые продолжают быть очагами церковной реакции. В руках реакционного духовенства находится большая часть духовных учебных заведений Олтении, крупнейшие из которых – духовные лицеи при монастырях в Быстрице и Гересе. Только духовная семинария в Рымнику-Вылче находится под контролем священников-коммунистов и является центром подготовки демократических священнослужителей»