ить ему переезд на запад в Лондон, и тогда враги могут использовать его в своих целях»[759].
С момента назначения благочинным о. Иоанн Сокаль регулярно посылал Святейшему Патриарху Алексию доклады о положении Сербской Церкви и русских общин в Югославии. В частности, в одном из них, от 8 февраля 1947 г., он писал: «Что же касается нашей русской жизни, то она по-прежнему течет мирно и спокойно. Почти все стали советскими гражданами и постепенно приобщаются к жизни своей Родины через литературу, лекции и кинематограф. Церковная жизнь оживляется пока сведениями из журналов Московской Патриархии, которые с января поступают на мое имя и рассылаются во все концы». Протоиерей И. Сокаль также писал о том, что необходимо окончательно решить вопрос о подворье в Белграде и русских приходах[760].
К 1947 г. многие русские священнослужители в Югославии действительно приняли советское гражданство. Так, например, настоятель русского прихода в Сараево протоиерей Алексий Федорович Крыжко в 1958 г. вспоминал: «Проживая в Югославии, хотя и долгое время, я своего русского первородства на чечевичную похлебку не менял, т. е. югославского подданства, при всех его материальных и правовых привилегиях, не принимал. Поэтому, когда в 1946 г. по указу Президиума Верховного Совета СССР Советское посольство в Югославии предложило русским людям восстановить подданство СССР, то я с радостью воспользовался этим предложением и вел пропаганду между русскими людьми, дабы они отозвались на этот призыв. Передав в июле 1946 г. все документы для оформления гражданства СССР, я с большим нетерпением ждал получения паспорта, но таковой не приходил. Тогда я обратился к священнику русской церкви в Белграде протоиерею Владиславу Неклюдову с просьбой зайти в Консульский отдел нашего Посольства и по моей доверенности получить для меня мой паспорт, что он и исполнил. Паспорт я получил от него 5 декабря 1946, чему был весьма рад.»[761].
Отец Алексий отправил о. В. Неклюдову письмо с благодарностью, выразив свою радость. Это письмо было использовано о. Владиславом в полемике со сторонниками Русской Православной Церкви Заграницей, которые присылали из американской зоны Германии антисоветские листовки своим знакомым в Белград. Протоиерей размножил письмо о. Алексия и аналогичное благодарственное письмо архимандрита Феодосия и разослал их на Запад своим противникам по полемике, самым активным из которых был епископ Серафим (Иванов)[762].
Протоиерей Владислав Неклюдов (1889–1949) был потомственным священником из г. Белый Смоленской губернии. Поселившись в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, он закончил в 1926 г. богословский факультет Белградского универститета, с 1923 г. служил приходским священником в Белграде, был законоучителем русской начальной школы и гимназии, духовником Первоиерарха РПЦЗ митрополита Антония (Храповицкого). По воспоминаниям иподиакона Андрея Тарасьева, «отец Владислав был поистине истовым молитвенником. Кто хоть раз присутствовал в алтаре при его служении Божественной литургии, запоминал это на всю жизнь. Незабываемы и его Пасхальные заутрени, на помосте, сколоченном на этот случай, возле храма Святой Троицы, при пятитысячной толпе, его глаза и голос, когда он бросал в эту массу молящихся свое “Христос Воскресе!”»[763].
Так как перед приходом советской армии регент Евгений Прохорович Маслов, как и большая часть хора Свято-Троицкой церкви, уехал на Запад, переселившись впоследствии в Америку, в 1945–1949 гг. регентом церковного хора был отец Владислав. По воспоминаниям, он был исключительно музыкален, хотя не обладал ни сильным, ни особо красивым голосом (второй тенор), и прекрасно вторил во всех трио протоиерею Иоанну Сокалю (первый тенор) с басами – протодиаконами Иоанном Байздренко или Александром Каминским. В первые послевоенные годы в хор Свято-Троицкой церкви входили Сусанна Ершевская, Аня Дическул, Наталия Быкова, Ольга Жигина, Полина Бурза, Павел Шевелев, Алексей Дмитриевич Охотин, Николай Семененко, Иван и Яков Бартоши, Иван Иванович Горенко, Павел Холодков[764].
Не все из прихожан Свято-Троицкой церкви положительно оценивали позицию ее священнослужителей. Так, один из российских эмигрантов 27 октября 1950 г. с возмущением писал Первоиерарху Русской Православной Церкви Заграницей митрополиту Анастасию, что о. Иоанн Сокаль, призывая принять советское гражданство, с церковного амвона «повествовал о милости отца народов», по оценке автора письма, «кавказского ишака». Также утверждалось, что протоиерей В. Неклюдов переоценил Советский Союз, «его затуманила поездка в СССР», и о. Владислав стал активно выступать с проповедями, лекциями и докладами о необходимости вернуться туда[765].
Эта реакция «скептиков» нашла некоторое отражение в письме о. Иоанна Сокаля Святейшему Патриарху Алексию от 11 августа 1947 г., в котором говорилось: «В нашей церковной жизни пока все благополучно. Прихожан не особенно много, но службы ведем ежедневно и согласно Уставу. Вероятно, уйдет от нас свящ. В. Мошин на должность управляющего архивом в Загребе 1 сентября. Он не был в штате, а лишь приписным. Останется настоятель, два священника, диакон и два псаломщика. О. архимандрит Антоний тоже приписной, все надеется на Вашу милость. Приезд Троицкого и его удовлетворение всем, что он видел на родине, очень благоприятно повлияло на настроение неисправимых скептиков»[766].
Упоминавшийся в письме профессор церковного права Белградского университета Сергей Викторович Троицкий (1878–1972) во второй половине 1940-х гг. регулярно приезжал в СССР для чтения лекций в Московской духовной академии (с 1947 г. был ее профессором) и работы в Московской Патриархии (в 1949 г. эти поездки прекратились из-за отказа в выездной визе правительством Югославии). В 1947–1948 гг. он также преподавал каноническое право в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже. В июле 1948 г. профессор С.В. Троицкий, наряду с протоиереями Иоанном Сокалем и Владиславом Неклюдовым, был почетным гостем на праздновании 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой лавре. 29 марта 1956 г. Совет Ленинградской духовной академии избрал Сергея Викторовича Троицкого (выпускника Санкт-Петербургской духовной академии 1901 г.) ее почетным членом. В 1955–1956 гг. он подарил академической библиотеке несколько богословских книг на сербском языке[767].
Во второй половине 1950-х гг. С.В. Троицкий по поручению Московской Патриархии написал свою известную и довольно тенденциозную книгу «О неправде карловацкого раскола. Разбор книги прот. М. Польского «Каноническое положение Высшей церковной власти в СССР и за границей». Париж, 1960». Скончался профессор в 1972 г. и был похоронен на русском участке Нового кладбища Белграда, у Иверской часовни[768].
Еще одним русским профессором богословского факультета Белградского университета после Второй мировой войны являлся Викентий Флорианович Фрадинский. В критический момент для возобновления работы факультета в 1945 г. в коммунистической Югославии В.Ф. Фрадинский был одним из девяти преподавателей, стараниями которых факультет восстановил свою деятельность, в дальнейшем он до своей кончины в 1961 г. возглавлял кафедру общей истории Церкви. Профессор своими работами, посвященными в основном вопросам древнехристианской харизматической и иерархической структуры Церкви, во многом способствовал развитию сербской церковной исторической науки. В.Ф. Фрадинский опубликовал также несколько интересных статей на тему дохалкидонских Церквей (первые четыре статьи вышли в 1952–1954 гг. в «Сборнике Православного богословского факультета», а последняя – в журнале «Богословие» в 1959 г.)[769].
Упоминавшийся в письме о. Иоанна священник Владимир Алексеевич Мошин, крупный ученый в области палеографии и славистики, служил в СвятоТроицкой церкви до сентября 1947 г. В своих воспоминаниях он так писал о послевоенной ситуации в ней: «Внутренняя жизнь церкви не претерпела изменений: осталась под управлением о. Иоанна Сокаля с прежними его тремя священниками, среди которых я был младшим. Тогда же все мы стали ходатайствовать о возвращении в советское гражданство, что и было утверждено в 1947 г. В материальном отношении церковь жила по-прежнему на доходы от церковных служб, продажи свечей и т. д., не получая содержание от Москвы. Но Патриархия стала регулярно присылать церкви свои печатные издания – журнал Московской Патриархии и календари, предоставив церкви доход от продажи этих книг.»[770]
В конце августа 1947 г. В.А. Мошин принял приглашение занять место директора архива Хорватской Академии наук и вскоре переехал в Загреб. При этом он получил канонический отпуск от Святейшего Патриарха Алексия и был причислен к загребской сербской церкви св. Пребражения, где продолжил церковное служение. Позднее В.А. Мошин работал в научных учреждениях Белграда и Скопле, считался основателем югославской палеографической науки и был избран членом Македонской Академии наук и искусств.
Согласно результатам переписи 1948 г., в Югославии в это время насчитывалось 13 тысяч прихожан Русской Православной Церкви, в том числе 3 тысячи в Сербии[771]. Они были объединены в 11 общин, которые окормляли 20 священнослужителей, имелись также два русских монастыря[772]