Как уже говорилось, в середине 1950-х гг. оказался упразднен русский приход свт. Василия Великого в г. Нови Сад, его последним старостой до 1955 г. был адвокат С.П. Метельский. В апреле 1953 г. приход покинул исполнявший обязанности настоятеля иеромонах Иоанн (Стойкович). К этому времени С.П. Метельский и член приходского совета Г.Б. Броневский подняли вопрос о переходе общины из юрисдикции Московского Патриархата в Сербскую Православную Церковь. Завязалась длительная переписка между новым настоятелем – сербским священником Стефаном Поповичем (одновременно служившим настоятелем храма свт. Николая Чудотворца в Нови Саде), старостой и сербскими архиереями. В конечном итоге приход сменил юрисдикцию, тем более что его храмом по-прежнему оставалась часовня при сербском Архиерейском доме. Помимо о. Стефана Поповича в русский храм в 19531955 гг. периодически приезжал служить из Сремских Карловац протоиерей Борис Селивановский (1894–1966). В июне 1955 г. при новом сербском епископе Бачском Никаноре (Иличиче) двери часовни свт. Василия Великого для русской общины были закрыты, и она прекратила существование. Большинство русских жителей Нови Сада стали посещать храм свт. Николая Чудотворца, где почти все хористы, включая регента Б.П. Арсеньева, были русскими[836].
В Панчево русский домовый храм свт. Николая Чудотворца, существовавший с февраля 1945 г. в помещении школьного здания при сербской Успенской церкви, в конце 1949 г. был выселен городскими властями в связи с конфискацией здания. Храм перенесли в дом № 53 по улице Братьев Йованович, откуда в начале 1956 г. его снова выселили по решению городского народного комитета. Временное попечительство над русским православным церковным приходом (председатель – Владимир Флегинский, секретарь – Григорий Бондаренко) обратилось в местное сербское церковное управление, после чего русской церкви было предоставлено помещение во флигеле церковного двора сербского Спасо-Преображенского храма, где она просуществовала до 1967 г.
Вскоре после решения Священного Синода Московского Патриархата о ликвидации своего благочиния в Югославии, 9 сентября 1955 г., при Банатском епископе было создано Временное попечительство бывшего Панчевского русского церковного прихода из четырех человек: председатель – Владимир Флегинский, заместитель председателя – Иван Лягин, секретарь-казначей – Григорий Бондаренко, староста – Прокофий Самокин. С этого времени местная церковная канцелярия назначала сербских священников для служения в русской церкви[837].
Последним документом, утвержденным Временным попечительством русского церковного прихода, оказался решением о прекращении существования общины и закрытии церкви. На заседании, состоявшемся 22 июня 1967 г., председатель Борис Балашов, в присутствии членов Акима Критского, Марии Беловицкой, Зинаиды Поменко и старосты, серба доктора Уроша Паулева, объявил, «что он созвал сегодняшнее заседание, на котором для русских эмигрантов в Панчево необходимо принять историческое решение. Необходимо принять решение о дальнейшем существовании Церковной русской общины или о прекращении ее деятельности в качестве религиозной организации. Причины для этого следующие: 1. Число членов Церковной русской общины в Панчево за последние годы резко сократилось. 2. В связи с кончиной в течение последних двух-трех лет председателя, певчего, пономаря и опекуна, намного сложнее, даже невозможно, проводить богослужение. Причиной поставить на повестку дня вопрос о дальнейшем существовании Церковной русской общины в Панчево было обращение Сербской православной общины в Борче [пригород Панчево] с просьбой подарить иконостас и всю утварь, иконы и одеяния, поскольку их церковь сгорела в 1966 г. Такой подарок для Сербской православной общины в Борче будет огромной помощью, а таким поступком оставшиеся члены Церковной русской общины в Панчево совершают благотворительное дело и заодно полностью сохраняют церковные предметы»[838].
С другой стороны, отмечал Б. Балашов, в Борче, «на удобном месте» будет установлена мемориальная доска «как ясное обозначение о существовании русской церкви в Панчево». Этот протокол был подписан и настоятелем борчанской церкви священником Борисом Яковлевским (русским эмигрантом). В дальнейшем решение собрания от 22 июня 1967 г. выполнили. В том же году русская община была ликвидирована, а иконостас ее храма установили в церкви свт. Николая Чудотворца в Борче[839].
Церковь свв. Архангелов Гавриила и Михаила в Земуне (ставшем районом Белграда) просуществовала в качестве русской до 1972 г. Ее настоятелем до кончины в 1959 г. служил протоиерей Виталий Лепоринский, а своды некоторое время потрясал своим на всю Россию известным басом протодиакон Василий Вербицкий. На отпевание о. Виталия Лепоринского в Земун приезжал мужской октет из русской Свято-Троицкой церкви с настоятелем протоиереем Виталием Тарасьевым.
Последними настоятелями церкви свв. Архангелов Гавриила и Михаила были иеромонах Иларион (Скляр), автор нескольких довоенных брошюр на тему разногласий иерархов Зарубежной Русской Церкви, и протоиерей Михаил Котляревский. Смешанным русско-сербским хором при храме до своей кончины в 1966 г. управлял известный хормейстер Алексей Васильевич Гриньков. Последним регентом русского прихода в Земуне была его вдова Ольга Гринькова[840]. С кончиной в 1972 г. протоиерея Михаила Котляревского этот приход формально перестал существовать, и церковь свв. Архангелов Гавриила и Михаила ввиду резкого сокращения количества прихожан, перешла от русской к сербской общине. Метрические книги русского прихода в Земуне сохранились до нынешнего времени[841].
В 1973 г. храм св. Архангела Михаила в Великом Бечкереке («русская богомольня») распоряжением Сербской Патриархии был передан городскому женскому монастырю св. Мелании под предлогом, что русских прихожан здесь почти не осталось. Последний русский церковный совет в Великом Бечкереке в 1970-е гг. составляли Василий Чупурковский, Валентина Павловна Алексеева и Борис Леонидович Павлов, регентом хора была Лидия Николаевна Мирандова. В 1990-е гг. Михайловский храм полностью отреставрировали, его настоялем служил сербский священник Анджелко Стоянов, а затем священник Бранко Попов[842].
Дольше других в качестве русского просуществовал построенный эмигрантами из России храм св. ап. Иоанна Богослова в г. Белая Церковь (Бела Црква). После кончины в мае 1949 г. его настоятеля протоиерея Никона Веселовского новым настоятелем был назначен протоиерей Лев Шепель, прослуживший в Белой Церкви до 1957 г. Его помощником являлся священник Феофан Повольный, в разное время в храме также служили протоиереи Иоанн Федоров, Владимир Корецкий и Виталий Тарасьев. Регентами церковного хора в послевоенное время были Павел Михайлович Поршнев (в 1948–1955 гг.) и Дмитрий Владимирович Болдырев – член «Временного управления Русского храма в Белой Церкви» до середины 1960-х гг. Последним русским старостой храма св. ап. Иоанна Богослова был Георгий Константинович Лукинский (1910–1994). К середине 1990-х гг. умерли почти все русские прихожане, и община церкви стала чисто сербской[843].
Необходимо отметить, что русские регенты сербско-русских церковных хоров в 1940-1970-е гг. сыграли важную роль в поддержании веры среди сербского населения. Не получая денег от обедневшей Православной Церкви, они нередко рисковали лишиться занимаемого поста на государственной службе. Со смертью русского регента в сербском храме, как правило, угасал и хор, состоящий из горсточки пожилых певчих. Церковные регенты в провинции часто являлись и регентами местных любительских светских хоров, созданных ранее или сформировавшихся после Второй мировой войны[844].
Некоторые русские регенты оставили особенно яркий след в послевоенный период. Среди них был Яков Иванович Шпилевой (1890–1978). Первоначально он преподавал пение и являлся регентом в Донском кадетском корпусе в Боснии, а позднее – в нескольких югославских гимназиях. Его ученики Живко Попов и Петр Живкович из Сремской Митровицы вспоминали: «Он преподавал музыку и был регентом в Митровицкой гимназии. До 1941 г. жил в местечке Глина, в Хорватии. Когда хорватские “усташи” стали чинить погромы над православными сербами и когда ими была проведена ужасающая резня сербов, Шпилевому едва удалось избегнуть неминуемого. Стечением обстоятельств он спасся и нашел приют в Сремски Митровице. По профессии был геодезистом, но вместе с супругой Марией Рудольфовной обожал музыку. Жена давала уроки игры на рояле и балета, а Яков Иванович получил место преподавателя пения в гимназии. В очень короткий срок из митровицких гимназистов им был создан лучший смешанный хор в Воеводине. Одновременно, в первые послевоенные годы он с супругой давал много концертов с участием его гимназистов. Эти концерты были едва ли не единственными музыкальными событиями в городе… Уже в летах, всегда держался прямо, жил для песни и музыки, годами управляя хором учеников, составляя репертуар по сентиментальным воспоминаниям о блестящих прежних русских хорах и на широко разливающиеся мелодии с Волги и Дона. Уделял внимание и сербским сочинениям для хора, превращая каждый концерт в подлинный эстетический праздник. После него такого энтузиаста у гимназии не было… Жил он нашим хором.
Спевки регулярно совершались после обеда, на которых регент проходил все стадии блаженства и мучений. Под его энергичной рукой песня превращалась в волшебство, и если при открытых окнах классной оказывались прохожие, они останавливались, как околдованные. Профессор Шпилевой говорил с сильным русским акцентом, его язык напоминал “славяносербский”. Мы, ученики, любили слушать его речь, когда он был возбужденным и сердитым. На его уроках всегда что-то происходило. Был он великолепным педагогом, с железными нервами»