Постепенно учебный процесс наладился. Будущий Первоиерарх РПЦЗ архиепископ Анастасий (Грибановский), посетивший экзаменационную сессию в 1924 г., оставил об училище положительный отзыв и отметил, что все учащиеся прекрасно осознают свой выбор служить Церкви. Большое внимание уделялось богослужению, все воспитанники должны были присутствовать на нем ежедневно. Осенью 1925 г. училище сделало первый выпуск – 10 человек. Епископ Серафим (Соболев), приезжавший в монастырь свв. Кирика и Иулитты в октябре 1925 г., отмечал, что знания у воспитанников были в целом на высоком уровне. И хотя официально Болгарским Синодом училище не вполне признавалось, на практике все те, кто окончил его курс и был рукоположен владыкой Дамианом, принимались на приходскую службу в Болгарскую Церковь. При этом жалованье выпускникам училища платили такое же, как священникам, окончившим болгарские духовные учебные заведения[1072].
Владыка Дамиан видел в училище огромную пользу. В 1930 г. он отмечал: «Православным богословием на Западе мало интересовались, а в массе народной знали только два вероисповедания – католическое и протестантское, православие было совершенно неведомо, и только во время эмиграции религиозно настроенные люди познакомились с церковной обрядностью и почувствовали тяготение к нему. Русская Зарубежная Церковь идет навстречу этому тяготению. Пастырско-богословское училище в Болгарии, единственное в эмиграции духовное учебное заведение, устраняющее всякое формальное препятствие в приобретении богословских истин людям всякого возраста, положения, национальности». Епископ Серафим (Соболев) в свою очередь высоко оценивал образовательную деятельность владыки Дамиана: «Я полагаю, что дело епископа Дамиана надо признать полезным для Церкви Божией, а потому заслуживающим поддержки»[1073].
Основатели и преподаватели Богословско-пастырского училища разделяли идею «миссии русской эмиграции» – представления об эмигрантах из России как хранителях прежних, дореволюционных национальных ценностей и единственной силе, которая в будущем может восстановить эти ценности и Родину в целом. В своеобразном отчете о деятельности училища, опубликованном в 1932 г., говорилось: «За время русского изгнания среди эмигрантов ясно стала чувствоваться необходимость дать образование подрастающему поколению и тем подготовить его к будущему служению и строительству на Родине, когда она, стряхнув с себя красное иго, особенно будет нуждаться в разного рода работниках-специалистах»[1074].
Несмотря на постоянную нехватку средств, училище за 15 лет существования подготовило около 50 священнослужителей и преподавателей Закона Божия, из них 25 приняли священный сан (19 русских и 6 болгар); из 20 его выпускников до 1930 г. пять были пострижены в монашество. Некоторые из выпускников продолжили учебу в других духовных учебных заведениях, например в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже. Выпускники училища в священном сане служили на приходах Болгарии, Франции, Югославии, Великобритании; не имеющие священного сана преподавали в высших и средних духовных школах Болгарии, Франции и Литвы. Кроме руководства училищем, владыка Дамиан с разрешения Архиерейского Синода периодически устраивал летние богословско-педагогические курсы, а в 1928 г. открыл при монастыре свв. Кирика и Иулитты курсы заочного обучения по программе училища и программе Высших богословско-педагогических курсов. Лекционные материалы рассылались заочникам, проживавшим в Болгарии, Чехословакии, Югославии, Франции, Германии, Северной и Южной Америке, а от них принимали сочинения и контрольные (в 1930–1931 гг. заочно обучалось 12–14 студентов). В 1928 г. владыка издал в Софии «Руководство по предмету пастырского богословия», болгарский царь Борис III удостоил его ордена «За гражданские заслуги». 13 мая 1930 г. епископ Дамиан был возведен в сан архиепископа Архиерейским Собором РПЦЗ[1075].
Далеко не все, что планировал архиепископ Дамиан, удалось сделать. Изначально он считал, что монастырь свв. Кирика и Иулитты будет приносить большую прибыль, и даже обещал отчислять Болгарскому Синоду 35 % дохода. Училище, по мнению архипастыря, не должно было бедствовать, однако монастырь не приносил большого дохода и не покрывал расходов училища. Епископу Дамиану приходилось выискивать новые средства. В середине 1920-х гг. удалось добиться субсидии от болгарского правительства (60 тысяч левов в год), доход приносила и сдача в аренду монастырской земли (50 тысяч левов в год). К концу 1920-х гг. выплата пособия от правительства прекратилась. Не оказывал помощи училищу и Болгарский Синод, и оно выживало в основном за счет благотворителей (Епископский совет ежегодно выделял лишь 2400 левов). Так, 50 тысяч левов в год платило Свято-Владимирское братство, 48 тысяч левов в год – Русско-болгарский комитет. Преподаватели были вынуждены работать за небольшие деньги, что, в принципе, не являлось чем-то исключительным для русской эмиграции. После окончания Первой мировой войны в Болгарии была очень тяжелая экономическая ситуация, и именно из-за нее некоторые эмигранты на подручных средствах вплавь убегали из Болгарии в СССР[1076].
Монастырь из-за своей бедности не мог предоставить преподавателям жилье, и они были вынуждены приезжать для лекций издалека, порой два – четыре раза в месяц. По словам владыки Дамиана, училище «существует только благодаря интенсивному хозяйству, усиленному труду учащихся… и частично благотворителям». Архипастырь был вынужден ограничить число воспитанников, так как монастырь мог прокормить только 18 человек. Существовал острый недостаток учебных пособий и богословской литературы – к 1931 г. в библиотеке имелось лишь 356 книг 245 наименований[1077]. Несмотря на бедность, неимущим студентам выплачивали небольшую стипендию из специальных фондов русского Берлинского епископа, Лондонского комитета помощи русским клирикам и Покровского сестричества в Берлине. Труд был постоянной обязанностью учащихся. Обязанности по хозяйству и уборке лежали исключительно на воспитанниках, кроме того, все они обучались различным ремеслам. Монастырь имел виноградники, за которыми ухаживали воспитанники. Они же производили на продажу вино и ракию. Епископ Серафим (Соболев) писал, что училище сдает в аренду 2/3 своей земли, а остальную обрабатывает самостоятельно: «Это обстоятельство заставляет учеников значительную часть учебного времени, продолжающегося круглый год, посвящать физическому труду для своего пропитания»[1078].
Студенты жили по монастырскому режиму; выпускники училища, пребывавшие в монастыре в священном сане, ездили служить и проповедовать на окрестные приходы по просьбе болгарских церковных властей. Многое значила система послушаний: в этом была и воспитательная, и практическая необходимость. При училище действовало подготовительное отделение (его оканчивали абитуриенты, не имеющие среднего образования), причем преподавали там наиболее способные студенты старших курсов.
Архиепископ Анастасий (Грибановский) в 1924 г. так писал об учащихся: «Трудясь неустанно с утра до вечера они, однако, не обеспечены всем необходимым. Часто, ложась спать, они не знают, будут ли иметь пропитание на будущий день. Особенно они нуждаются в одежде, чтобы приобрести ее, они вынуждены по временам прерывать занятия и идти на заработки по окрестным селениям. Вообще, бедность – это главная болезнь школы, благодаря ей последняя не может шире развернуть свою деятельность и привлечь к себе полный комплект учащихся и необходимый состав преподавателей. Весь годовой доход школы едва ли превышает 20 000 левов»[1079].
Как уже говорилось, у архиепископа Дамиана были напряженные отношения с архиепископом Серафимом (Соболевым). Упоминая об этом конфликте, секретарь Сербского Патриарха Варнавы В.А. Маевский возлагал большую часть ответственности на архиепископа Серафима[1080], хотя, по справедливому заключению российского историка А.А. Кострюкова, «имеющиеся документы не дают оснований для столь категоричных заявлений»[1081]. Ситуация во взаимоотношениях между иерархами изначально была довольно двусмысленная. Хотя владыка Дамиан проживал в Болгарии, он подчинялся не архиепископу Серафиму, а непосредственно Архиерейскому Синоду.
Рассчитывая на доходы от монастыря свв. Кирика и Иулитты, первоначально епископ Дамиан не предполагал, что в скором времени будет нуждаться в дополнительных средствах. Затем, в середине 1920-х гг., чтобы поправить финансовое положение, он пытался получить в свое ведение русский Александро-Невский (Спасский) Ямбольский монастырь, находившийся в подчинении епископа Серафима, который увидел в этом вмешательство в дела своей епархии. Вопрос о принадлежности Ямбольского монастыря неоднократно обсуждался на заседаниях Архиерейского Синода РПЦЗ. В 1924 г. Синод принял решение оставить монастырь в ведении епископа Серафима, такое же решение вынес и Архиерейский Собор в июне 1926 г.[1082]
Чтобы оказать финансовую помощь Богословско-пастырскому училищу, Архиерейский Синод поручил епископу Серафиму перечислять часть доходов от Ямбольского монастыря для учебных целей. Однако этот монастырь практически не давал никакой прибыли и долгое время находился на грани закрытия. Владыка Серафим писал, что может держать в обители только шесть человек (настоятеля, двух послушников и трех рабочих), и отмечал: «Больше принимать никого не буду, ибо каждый новый человек потребует на себя 1000 л[ево] в расхода в месяц и не будет в прибыль для монастыря». Чтобы избежать закрытия монастыря, епископ Серафим добивался у министра внутренних дел Болгарии Русева разрешения на проведение денежных сборов. Поэтому средства на училище перечислялись владыкой неаккуратно; Архиерейскому Синоду неоднократно приходилось разбирать соответствующие жалобы епископа Дамиана и давать предписания владыке Серафиму погасить задолженности