Владыка Гермоген находился на острове вместе с сыном около полугода, совершая богослужения в устроенной им походной церкви Вознесения Господня. Епископ был тепло принят митрополитом Лемносским Стефаном, в середине мая 1920 г. они провели совместное богослужение в одной из палаточных церквей. Затем по приглашению митрополита владыка Гермоген совершил богослужения с четырьмя русскими священниками и тремя диаконами на церковнославянском языке в соборах городов Кастро и Мудрос. Беженцы воспринимали это как проявление солидарности и поддержки греками русских братьев-единоверцев.
Кроме того, казаки фактически восстановили старинную полуразрушенную церковь Святых Апостолов в г. Мудросе, и в дальнейшем русские священники совершали там службы на церковнославянском языке. Русское духовенство служило также в греческой церкви с. Портиану, богослужения на церковнославянском периодически проводились и в новом Благовещенском соборе г. Мудроса.
У греков остались добрые воспоминания о казаках как об очень верующих людях, однако некоторые национальные устраиваемые русскими беженцами богослужения вызывали у них недоумение. Так, когда в связи с приближавшимся праздником Пасхи, в Страстной четверг русские шли после вечернего богослужения со свечами в руках, с тем чтобы донести горящий огонек до своего жилища, «единоверные греческие крестьяне, не зная о таком обычае, в страхе останавливали прохожих на улице и говорили, что еще нет Пасхи, “Христос не воскрес”»[1295].
Сохранилось свидетельство, что епископ Гермоген в июне 1920 г. отказался на острове Лемносе служить панихиду по Николаю II, ссылаясь на то, что император отрекся от престола. Согласился отслужить эту панихиду также приехавший в марте 1920 г. на Лемнос последний протопресвитер военного и морского духовенства Российской империи о. Георгий Иванович Шавельский (1871–1951), но, по свидетельству известного психиатра Н. Краинского, не по царю, а просто по рабу Божиему Николаю, ведь он – «бывший самодержец»[1296].
Однако это свидетельство отчасти опровергается «Архипастырским воззванием к донским казакам» владыки Гермогена от 1 января 1922 г., написанным на Афоне. В нем епископ писал: «…когда организуется новая Донская армия, и все будет готово на врага, тогда дайте мне знать, и где бы я ни был, я, ваш архипастырь, готов идти с вами. Я пойду впереди вас с животворящим Крестом в руках, и буду благословлять ваше победное шествие на помощь России восстановить престол царский, вернуть народу русскому его законного царя. И пусть на знаменах ваших крупными огненными, как меч херувима, словами будет написано “Боже, Царя храни”»[1297].
13 августа 1920 г. епископ Гермоген поселился на Афоне по протекции митрополита Антония (Храповицкого). Архиепископ Нестор (Анисимов) так писал об этой истории: «Энергичный, предприимчивый, сильный духом, он однажды в начале тяжелого периода беженства с острова Лемноса на малой утлой рыбачьей лодке приплыл на Афон за 50 с лишним морских миль. Целую неделю пробыл владыка, в море среди бури, ветра и непогоды, одинокий на утлой лодочке. На Афон прибыл он, движимый великой ревностью увидеть и преклониться перед святыней православного иночества»[1298].
Епископ действительно приплыл на Святую Гору на рыбацком баркасе Пантократорского монастыря вместе с полковником К.В. Прокошевым и диаконом Михаилом. Сначала он посетил Пантократор, затем Свято-Ильинский и Свято-Андреевский скиты, а 28 августа прибыл в Свято-Пантелеимо-новский монастырь, где ему была устроена торжественная встреча. Владыка Гермоген сказал братии слово, в котором «просил принять его, как “странника” из общей нам земли России», и отметил: «Пройдет еще несколько времени, Бог смилуется над бедной Россией, порядок восстановится, тогда они, архипастыри, будут обязаны опять явиться на свои паствы»[1299]. В этот же день епископ встретился с митрополитом Антонием (Храповицким).
1 октября 1920 г. владыка Гермоген служил в престольный праздник Киновии в Покровском соборе Руссика, а 3 октября его проводили в Дафну для отъезда в Россию, но из-за отсутствия парохода он 5 октября возвратился в монастырь. Лишь 31 октября епископ приехал с Афона в Салоники, однако там российский консул сказал ему, что дело Врангеля проиграно, Южная армия готовится к эвакуации из Крыма, и посоветовал не выезжать с Афона. В результате владыка через несколько дней возвратился в Свято-Пантелеимоновский монастырь, а 20 января 1921 г. уехал на жительство в скит Новая Фиваида[1300].
Епископ Гермоген часто служил в храмах разных монастырей Святой Горы и имел теплые личные отношения с настоятелями многих афонских обителей: Свято-Пантелеимоновского монастыря – архимандритом Мисаилом, Свято-Андреевского скита – архимандритом Митрофаном, Свято-Ильинского скита – архимандритом Иоанном, скита Новая Фиваида – иеросхимонахом Ионой, сербского монастыря Хиландар – архимандритом Митрофаном и болгарского монастыря Зограф – архимандритом Владимиром[1301].
27 июля 1921 г. владыка служил литургию во время престольного праздника св. вмч. Пантелеимона в Руссике. В ноябре того же года он участвовал в работе Первого Всезаграничного Русского Церковного Собора в Сремских Карловцах (Королевство сербов, хорватов и словенцев), на несколько недель покинув Святую Гору. 2 января 1922 г. епископ Гермоген высоко оценил переданное ему на отзыв Отеческое послание игумена и братии Свято-Пантелеимоновского монастыря православному карпато-русскому народу от 30 ноября 1921 г. и в своей резолюции написал, что этот труд желательно напечатать в большом количестве экземпляров для распространения на Карпатской Руси[1302]. 21 апреля 1922 г. владыка Гермоген навсегда покинул Афон в связи с его планируемым назначением управляющим русской епархии в Греции. Собравшейся проводить братии Руссика епископ сказал краткое прощальное слово и через Дафну уехал в Салоники[1303], а затем – в Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. – Югославия).
В октябре 1920 г. уехали с Лемноса в Болгарию протопресвитер Георгий Шавельский и протоиерей Георгий Голубцов. В дальнейшем они некоторое время служили в русской церкви свт. Николая Чудотворца в Софии (о. Георгий Шавельский в 1926 г. перешел в юрисдикцию Болгарской Православной Церкви), и оба скончались в Болгарии.
Казаки же еще несколько лет жили на Лемносе, более того, в ноябре – декабре 1920 г. их число здесь многократно увеличилось – на острове в лагерях был размещен эвакуированный из Крыма Кубанский казачий корпус (около 16 тысяч человек), а затем частично и Донской казачий корпус (свыше 8 тысяч человек), в составе которых имелось военное духовенство – более 20 полковых священников: протоиереи Иаков Попов, Андроник Федоров, иереи Михаил Шишкин, Николай Рудников, Михаил Мишин и др. Возглавлял это духовенство епископ Севастопольский (будущий митрополит) Вениамин (в миру Иван Афанасьевич Федченков, 1880–1961), в 1919–1920 гг. служивший епископом Белой армии и флота войск Юга России. Благочинными на Лемносе были митрофорные протоиереи Георгий Гончаров, Димитрий Трухманов и протоиерей Петр Соцердотов. Все они были уважаемы казаками за самоотверженность (многие служили в госпиталях корпусов) и стремление разделить тяготы военной службы со своей паствой. Так, например, упоминавшийся протоиерей Константин Романович Ярмольчук с марта 1920 г. служил на Лемносе законоучителем в Донском атаманском военном училище и священником в госпитале Красного Креста. Трое из священнослужителей скончались и были похоронены на острове: протоиерей 3-го Донского казачьего Калединского полка Петр Андреевич Федоров (1855 – 2 июля 1921), священники 1-го (инфекционного) Кубанского госпиталя Михаил Николаевич Зубилин (1873 – 21 февраля 1921) и Василий Иванович Царевский (Царенко; 1883 – 27 ноября 1921)[1304].
Вскоре во всех полках и юнкерских училищах по инициативе самих казаков были созданы походные церкви в палатках и бараках, украшенные женами офицеров. В каждой такой церкви имелся хор из казаков, а на службах в храмах Мудроса и Портиану пел хор, созданный в Донском казачьем корпусе хорунжим С.А. Жаровым, который в последующие десятилетия приобрел своими выступлениями мировую славу. В своих воспоминаниях Сергей Жаров писал, что изнуренных духовно и физически казаков сильно привлекала мудросская церковь, которую греки передали русскому духовенству. Здесь в четверг на Страстной неделе 1921 г. жаровский хор впервые пропел всю службу, затем он стал давать концерты в лагерях беженцев.
В другом хоре – полковой палаточной церкви Донского лагеря начал свою музыкальную деятельность еще один известный хормейстер русского зарубежья – донской казак Н.Ф. Кострюков. В палаточной церкви 1-й Донской дивизии хором руководил сам командир дивизии генерал Г. Татаркин. В составе Кубанского корпуса на Лемносе оказалось около 20 певчих известного еще до 1917 г. кубанского казачьего хора, они создали большой хоровой коллектив, который пел на церковных службах в храме с. Портиану и давал концерты в лагере в Калоераки. Следует отметить, что в мудросской церкви Святых Архангелов богослужения до сих пор совершаются перед русскими иконами, подаренными казаками. На большие церковные праздники они переносятся в Благовещенский собор города[1305].
Помимо церквей казаки создали гимназии, школы, библиотеку-читальню, курсы иностранных языков, электротехники, детский сад, два самодеятельных театра и т. д. На острове также действовали Донское атаманское военное училище, Кубанское Алексеевское военное училище и офицерские курсы. В феврале 1921 г. на Лемносе проживало 19 893 русских эмигранта, а в апреле этого года – 20 774. Всего же через остров прошли свыше 30 тысяч офицеров, солдат, казаков, членов их семей и гражданских беженцев из России