[185]. Однако это послание не возымело должного воздействия. За три дня до своей смерти Константинопольский Патриарх Григорий VII подписал Томос от 13 ноября 1924 г. о признании автокефалии Православной Церкви в Польше. В основу этого Томоса он положил утверждение, что строй церковных дел якобы должен соответствовать политическим и общественным формам. Новое послание Святейшего Патриарха Тихона от 6 апреля 1925 г., отрицающее автокефалию Польской Церкви, уже не могло изменить ситуацию[186].
В ночь с 16 на 17 ноября, не пробыв и года на Патриаршем престоле, Григорий VII скончался. Через месяц – 17 декабря 1924 г. на Вселенский престол был выбран митрополит Деркойский Константин (Арабоглу), ставший Патриархом Константином VI. Эти выборы вновь сильно обострили отношения между Турцией и Грецией. Согласно Лозаннскому договору, Патриархом мог быть выбран только житель Стамбула, а новый Патриарх, хотя и являлся турецким подданным, проживал в другом месте и, следовательно, подлежал депортации в Грецию. Вскоре после выборов турецкое правительство потребовало его удаления.
Патриарх Константин VI успел объявить о созыве в день Пятидесятницы 1925 г. в Иерусалиме Вселенского Собора, который, впрочем, не состоялся, но в отношениях с Русской Церковью проявил себя только благодарственной телеграммой обновленцам за поздравление с избранием, о которой сообщили в обновленческом «Вестнике Священного Синода» (текст самой телеграммы приведен не был). Составленную в Константинополе «Программу работ будущего Вселенского Собора» архимандрит Василий (Димопуло) в начале 1925 г. передал обновленческому Синоду, который с осени 1924 г. возглавлял митрополит Вениамин (Муратовский). Хотя в этой программе о Русской Православной Церкви ничего сказано не было, ее появление вызвало у обновленцев радость, и их Синод постановил: «Представительство Русской Церкви на Вселенском Соборе, признать необходимым. Члены Вселенского Собора избираются Всероссийским Поместным Собором (приблизительно в конце апреля, начале мая)». Вслед за этим Патриарху Константину VI была послана телеграмма: «Мы выражаем полную свою готовность следовать указаниям Святейших Восточных Православных Патриархов. Мы уверены, что молитвенное предстательство за нас Святейших Православных Патриархов, а равно их мудрость отеческая прольют священную тишину и мир в раздираемую бывшим патриархом Тихоном Святую Русскую Православную Церковь»[187].
30 января 1925 г., несмотря на протест греческого парламента, Константин VI был выслан из страны, а когда попытался вернуться в Турцию, то его не пустили; таким образом, он занимал Патриарший престол только 43 дня. В качестве беженца Константин VI поселился в здании Салоникской епархии, где его посещали тысячи верующих. Оттуда Патриарх обратился к Лиге Наций с призывом решить его проблему, что поставило греческие власти в затруднительное положение. Афинский архиепископ разослал свой протест главам всех христианских деноминаций в Европе и Америке, но это не помогло. Более того, турецкое правительство потребовало выдворения из страны и других архиереев Константинопольского Патриархата, подпадавших под статус репатриантов. 4 февраля турецкий премьер-министр в своей ответной речи на ноту протеста греческого правительства по поводу изгнания Патриарха из страны заявил, что Турцию не запугать, и патриарший вопрос – это внутренний вопрос суверенного государства. 25 февраля вали [мэр] Стамбула Сулейман Сами бей известил заседавший в Фанаре Священный Синод, что он исходатайствует статус нерепатриантов для его членов, если они признают низложение Константина VI и выберут нового Патриарха. В дальнейшем так и произошло, и 11 митрополитов – членов Синода избежали репатриации[188].
В апреле 1925 г. переговоры между турецким и греческим правительствами по поводу удаления Патриарха Константина VI завершились достижением соглашения. Греческие власти обратились к 58 митрополитам Патриархата с просьбой признать низложение Патриарха (большинство из них с 1912 г. пребывали в Греции). 22 мая и сам Константин VI известил греческое правительство, что он отказывается от Патриаршества, и послал соответствующее прошение в Синод. В тексте отречения отмечалось: «Полагая, что беспрецедентное изгнание нас с престола вызовет нестроения в древнейшем Константинопольском Патриархате, статус которого утвержден Святейшими Вселенскими Соборами, мы приняли решение, известное всей нашей иерархии, согласно которому мы стремились принести мир в институцию Вселенского Патриархата, как изложено в нашем меморандуме Лиге Наций»[189]. Скончался бывший Патриарх 28 ноября 1930 г.
13 июля 1925 г., несмотря на попытку «Папы» Евтима, Дамианидиса и их последователей повлиять на турецкое правительство, с тем чтобы оно приняло участие в выборах нового Первосвятителя, на Патриарший престол без постороннего вмешательства был выбран 85-летний митрополит Никейский Василий (в миру Георгиадис Василиос), ставший Патриархом Василием III. Он родился в 1846 г. в Стамбуле, закончил богословский факультет Афинского университета, затем продолжил образование в Мюнхенском университете, в 18721880 гг. преподавал древнееврейский язык в Халкинской богословской школе, в 1884–1889 гг. работал директором Патриаршей духовной семинарии в Галате. С 1888 по 1909 гг. владыка Василий служил митрополитом Анхиальским (Анкиалосским) и в 1906 г. пережил разрушение своего кафедрального города в ходе Македонского восстания. В дальнейшем он служил митрополитом Пелагонийским (с 1909) и Никейским (с 1910), был автором многих работ в области богословия и истории Церкви, среди которых имеются исследования, посвященные святителям Иоанну Златоусту (1902) и Григорию Богослову (1903), а также сборник статей по нравственному богословию (1908)[190].
Именно владыка Василий намечался председателем не состоявшейся «авторитетной комиссии из виднейших восточных иерархов», которую Патриарх Григорий VII собирался отправить в Москву для расследования конфликта между Патриархом Тихоном и обновленцами. Вскоре после своего избрания, 22 июля, Патриарх Василий III отправил письмо архиепископу Кентерберийскому Рандалу, в котором писал: «. мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы более укреплять священные узы нашей любви во Христе, которые не только важны для наших Церквей, но и для всего дела искомого сближения и блаженного соединения всех Христианских Церквей[191].
Новый Патриарх не так явно, как его предшественники, поддерживал обновленцев, стараясь занимать более нейтральную позицию и в основном воздерживаясь от прямого вмешательства во внутрицерковную борьбу в СССР, однако связи с раскольниками сохранил. 21 июля председатель обновленческого Синода митрополит Вениамин (Муратовский) отправил поздравительную телеграмму в связи со вступлением Василия III на престол, в которой испросил «благословения Поместному Собору на дело устроения и умиротворения Русской Церкви»[192].
В ответной телеграмме Константинопольский Патриарх благодарил «за любезное поздравление» и сказал о своей молитве «о благополучном окончании стремлений к умиротворению и соединению Святой братской Русской Церкви». Последние слова можно было трактовать как угодно, но само обращение свидетельствовало о признании Фанаром обновленческого Синода и его председателя. Пытаясь закрепить успех, уже 30 июля Синод направил Патриарху Василию III приглашение посетить Москву: «Священный Синод Российской Православной Церкви умоляет Вашу Святыню отечески попечительно призреть на нашу церковную скорбь и подвигнуться на спасение болящей дочери – Церкви Русской. Нам – верным сынам Церкви – особенно важно излечиться теперь, когда приближается время Вселенского Собора, а Вам, Ваше Всесвятейшество, особенно небесполезно посетить Церковь Русскую в преддверии грядущего Собора, чтобы правильно судить о положении ее в современных условиях нового государственного строя. Все мысли и сердца многомиллионного верующего народа русского обращены на Ваше Всесвятейшество, как на единственного Спасителя и Отца нашей Матери Церкви. Верим и уповаем, что Отец отцов не оставит мольбы своих детей неуслышанной, как некогда Христос Спаситель прикосновением исцелил горячку тещи апостола Петра, так и Вы, Ваше Всесвятейшество, своим прибытием на наш Поместный Собор и прикосновением к язвам нашей страждущей Церкви поможете уврачеванию соборным разумом ее недугов»[193].
11 сентября Патриарх Василий направил «Высокопреосвященнейшему Митрополиту Кир Вениамину, Председателю Священного Синода Православной Российской Церкви, возлюбленнейшему во Христе брату и сослужителю» ответное письмо, в котором повторил призыв к миру и преодолению раскола: «Заочно соприсутствуем с Вами и, поскольку возможно, посодействуем к скорейшему и полному уничтожению печального разделения, которое, будучи вредно Православной Церкви Вашей, глубочайшей печалью исполняет и Великую Матерь Церкви». На главный же призыв обновленцев – приехать лично на их Собор в Москву – Вселенский Патриарх, однако, поблагодарив за приглашение, отвечал вежливым отказом: «.по нашему мнению, личное наше присутствие в настоящее время не может быть исполнимо по многим основаниям, и, по нашему мнению, оно не столь даже необходимо. Дух и любовь нашей и прочих братских Церквей смотрит на вас и поможет Вам благополучно закончить дело»[194].
Получив такой ответ, обновленцы заочно объявили Василия III «Почетным Председателем Президиума Собора». В октябре 1925 г. представитель Константинопольского Патриарха в Москве архимандрит Василий (Димопуло) все же участвовал в работе так называемого Третьего Поместного Собора на территории СССР, войдя в его п