[263]. Со своей стороны митрополит Евлогий писал новому Патриарху: «Осмеливаюсь принести Вашему Святейшеству… мою усердную мольбу о том, чтобы не лишились мы того высокого покровительства Вселенского Престола, которое великодушно дано было нашим русским приходам за границей… предшественником Вашего Святейшества Патриархом Фотием». Митрополит отмечал, что это покровительство принесло русским зарубежным приходам «духовное успокоение и твердую каноническую устойчивость». При этом владыка Евлогий говорил о своей пастве как о «рассеянной по всему свету», таким образом, фактически считая себя без каких-либо оснований главой всех русских эмигрантских приходов[264].
Вскоре по прибытии в Париж с Архиерейского совещания в Сремских Карловцах митрополит Евлогий стал заявлять (в том числе и в интервью), что остается в юрисдикции Вселенского престола. В начале 1936 г. в официальном печатном органе экзархата была опубликована статья «Вселенский престол и русские церковные разделения», написанная, скорее всего, секретарем владыки Евлогия Т.А. Аметистовым. Автор статьи заявлял о том, что Константинополь всегда имел право на «отеческую поддержку» и «христианскую помощь» Поместным Церквам. При этом в статье проводилась мысль о том, что русские приходы в эмиграции должны до освобождения Церкви в России управляться Вселенским Патриархом. По мнению автора, переход митрополита Евлогия в Константинопольский Патриархат был вполне каноничным, а Западно-Европейская епархия получила «надлежащую устойчивость в виде законных канонических форм»[265].
Новый Константинопольский Патриарх полностью одобрил действия митрополита Евлогия. «Мы почувствовали великое облегчение, – писал Патриарх Вениамин в послании от 23 января 1937 г., – получив сообщение Вашего Возлюбленного Преосвященства и узнав из него о единогласном решении, по поводу вышеизложенного неприемлемого решения Карловацкого Совещания. К несчастью, протоколы решений Совещания совершенно обманули благие надежды, которые мы возлагали на это Общее Собрание и Совещание Преосвященных иерархов. Ибо все, что этим Собранием предположено для реализации примирения и соединения, не только не могло быть носителем мира и порядка в русской эмиграции, но даже наоборот, если бы осуществилось, то должно будет лишь увеличить и создать еще более опасный церковный беспорядок, разделение и отчуждение». В этих словах явно искажалась существовавшая в Русской Церкви ситуация, однако, вслед за митрополитом Евлогием, Патриарх Вениамин согласился с решениями о возможности сослужения русских иерархов и клириков обеих юрисдикций, недопустимости перехода без отпускных грамот, прекращении полемики и отказе от создания параллельных русских приходов[266].
Подобную политику Константинопольской Патриархии резко осуждали не только архиереи Русской Православной Церкви Заграницей, но и Московская Патриархия. Так, 4 июля 1936 г. Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) в письме митрополиту Литовскому и Виленскому Елевферию (Богоявленскому) отмечал: «Что же касается Патриарха Константинопольского, то после всех неправд, учиненных и учиняемых им в отношении Русской Церкви, после открытого братания с обновленцами и другими нашими раскольниками, говорить о разрыве или о сохранении общения с Константинополем, по меньшей мере, поздно»[267].
При Патриархе Вениамине I прежняя политика захвата Константинопольской Патриархией чужих епархий продолжалась (правда, 12 апреля 1937 г., в результате многолетних переговоров, была признана автокефалия Албанской Православной Церкви с поставлением во главе ее греческих архиереев вместо прежних, албанских). Так, в 1936 г. после убийства митрополита Рижского (Поммера) Латышская Православная Церковь без согласия Московской Патриархии перешла в юрисдикцию Константинопольского Патриарха. 29 марта 1936 г. митрополит Фиатирский Герман возглавил хиротонию во епископа с возведением в сан митрополита Рижского и всея Латвии, бывшего до этих пор гарнизонным священником в Даугавпилсе, Августина (Петерсона). В 1938 г. в Америке была учреждена существующая и сейчас в юрисдикции Вселенского Патриархата Карпато-Русская епархия на основе 37 приходов, отошедших от униатства. Указом от 29 декабря 1939 г. Патриарх Вениамин сохранил Западно-Европейский экзархат на прежних основаниях в качестве автономного русского экзархата в лоне Вселенской Патриархии.
В 1938 г. св. архиепископ Иоанн (Максимович) в докладе Второму Всезарубежному Собору Русской Православной Церкви Заграницей во многом справедливо отмечал: «Умножая без предела свои стремления подчинить себе части России, патриархи Константинополя начали также заявлять о неканоничности присоединения Киева к Московскому Патриархату и о том, что ранее существовавшая Южнорусская Киевская митрополия должна быть подчинена Константинопольскому престолу. Следующим логическим шагом для Вселенского Патриарха будет объявить всю Россию находящейся под юрисдикцией Константинополя. Короче говоря, Вселенская Патриархия, в теории охватывающая всю вселенную, но фактически имеющая власть только над несколькими епархиями, а в других местах осуществляющая лишь поверхностный надзор и получающая ради этого некоторые доходы, преследуемая у себя дома правительством и не поддерживаемая никакой правительственной властью за рубежом, потерявшая свое значение столпа истины и сама ставшая источником разделений, и в то же самое время охваченная непомерным властолюбием, – представляет собой печальное зрелище, напоминающее худшие периоды в истории Константинопольской кафедры»[268].
Таким образом, в межвоенный период Вселенский Патриархат, хотя и потерял большую часть своей паствы на территории Турции, сумел сохраниться и даже увеличить свое влияние в православном мире. При этом он перешел к неканоничной политике подчинения себе епархий и автономных Православных Церквей, отделившихся от Матери Церкви, прежде всего Русской, а также к проведению целого ряда церковных реформ. Это привело к значительному ухудшению отношений как с Московским Патриархатом, так и, прежде всего, с Русской Православной Церковью Заграницей.
2. Элладская Православная Церковь
Одна из важнейших Православных Поместных Церквей – Элладская была провозглашена автокефальной вскоре после признания великими державами в 1830 г. независимого греческого государства – 15 июля 1833 г. Легализация этой автокефалии произошла согласно Томосу Константинопольского Патриарха, обнародованному 29 июня 1850 г. С этого времени Афинский митрополит являлся пожизненным председателем Священного Синода. В 1852 г. данные изменения признало греческое государство: 9 июля был принят «Уставной закон о Священном Синоде Элладской Церкви», согласно которому фактическим главой Церкви был король; он назначал членов Синода, а королевский уполномоченный мог наложить вето на любое решение Синода. В 1828 г. в Эгине были основаны первые богословские школы, а в 1836–1837 гг. был создан богословский факультет Афинского университета. С 1840-х гг. греки стали приниматься на учебу в духовные школы Российской империи. Так, в 1897 г. только в Киевской духовной академии обучалось 10 греков[269].
В 1837 г. был издан закон «О епархиях, епископах и подчиненном им духовенстве», разделивший страну на 24 епархии: одну митрополию – Афинскую, 10 архиепископий и 13 епископий. В 1899–1900 гг. количество епархий в Греции было увеличено до 32, и по-прежнему только один афинский архиерей сохранил статус митрополита. Важное значение имел договор, заключенный 2 марта 1908 г. между правительством Греческого королевства и Константинопольским Патриархом Иоакимом III, в соответствии с которым Патриархат уступил духовное окормление греческой диаспоры, за исключением общины в Венеции, Синоду Элладской Церкви (этот договор действовал до начала 1920-х гг.)[270].
В конце XIX – начале XX вв. Элладская Церковь переживала довольно сложный период нестроения, вызванный целым комплексом причин: широким и постоянным вмешательством государства во все функции Церкви, синодальной неорганизованностью, отсутствием высшего административного органа управления церковными делами, невниманием к пастырской работе, недостатком инфраструктуры для хотя бы минимальной общественной деятельности, почти полным отсутствием контактов с другими Церквами и внешним миром и т. д.[271]
В конце Первой мировой войны Элладская Православная Церковь официально имела 37 епархий в так называемых старых землях: одну митрополию – Афинскую, 17 архиепископий и 19 епископий. Присоединенные к Греции в ходе двух Балканских войн 1912–1913 гг. «новые территории»: Южная Македония, Эпир, Восточная Фракия и северные острова Эгейского моря остались в управлении Константинопольского Патриарха. Элладская Церковь была государственной Церковью, представлявшей свыше 90 % четырехмиллионного населения Греции. Из-за децентрализованной административной структуры и традиционной практики автономии в Элладской Церкви на местном, региональном и национальном уровне, важную руководящую роль играли не только Афинский митрополит, но и являвшиеся членами Священного Синода другие архиереи. В 1902–1917 гг. Афинскую кафедру занимал митрополит Феоклит (Феоклитос) I (Минопулос). Хотя он почти не обладал административной или духовной властью вне пределов своей епархии, его пост имел важное значение для контактов с руководителями греческого государства. Со стороны государства Церковь контролировал особый Департамент по делам религии.
С 1910 г. греческое государство стало более активно участвовать в жизни общества с целью объединить и модернизировать его. Это проявилось и в церковной сфере. В 1910 г. были приняты новые законы относительно имущественных прав приходов и назначения священнослужителей, статус последних приравняли к статусу государственных служащих, и соответственно изменилось их жалованье.