.
Многолетним сотрудником Синодальной канцелярии также был Василий Иванович Огородников. Секретарем Епископского совета при управляющем русскими приходами в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (Югославии) в 1921–1941 гг. состоял полковник Александр Павлович Юденич (18671942), ближайший сотрудник митрополита Антония (Храповицкого) по организации церковной жизни русских беженцев.
Для размещения русских архиереев и служащих синодальных учреждений Сербский Патриарх Димитрий предоставил помещения в правом корпусе своего монументального «нового» Патриаршего дворца в центре Сремских Карловац. Здесь же располагалась малочисленные редакции официальных периодических органов Русской Православной Церкви Заграницей – журналов «Церковные ведомости» (май 1922 – октябрь 1930; редактор Е.И. Махароблидзе) и «Церковная жизнь» (октябрь 1933 – ноябрь 1938, затем в Белграде; редактор Г.П. Граббе). Постоянным сотрудником обоих изданий был Петр Сергеевич Лопухин.
Русские преподаватели Карловацкой семинарии активно публиковали свои исследования в местной периодике, служили в храмах, участвовали в общественной и научной жизни. Так, Ф.Ф. Балабанов состоял чиновником Священного Синода Сербской Православной Церкви, В.Н. Халаев был одним из основателей Русского археологического общества в Югославии, В.А. Розов – членом Института изучения России в Белграде и т. д.
Карловацкий русский домовый храм Рождества Пресвятой Богородицы первоначально (с 1921 г.) размещался в помещении на втором этаже расположенного на центральной площади здания «Благодеяние», предоставленного городскими властями для общественных организаций русских беженцев, а с 1936 г. – в подвале старого здания Сербской Патриархии. Первоначально настоятелем храма был священник штаба главнокомандующего митрофорный протоиерей Василий Виноградов, а после его отъезда в 1926 г. в Брюссель – протоиерей Нил Софинский, которого в 1933 г. сменил протоиерей Борис Волобуев. В 1933–1936 гг. настоятелем Рождественской церкви служил келейник митрополита Антония (Храповицкого) архимандрит Феодосий (в миру Федор Мельник, 1890–1957), позднее настоятель Высоко-Дечанского монастыря. В 1936 г. пост настоятеля занял иеромонах Платон (Бондарь), протодиаконом был Димитрий Иванович Попов, периодически в храме также служили протоиерей Борис Селивановский (с декабря 1933 г.). Старостой Рождественской церкви в 1930-е гг. был граф Г.П. Граббе[880]. После своего возвращения из России в 1924 г. русскому приходу активно помогали сербский протоиерей Душан Якшич и его жена Сусанна Наркисовна Якшич, убиравшая храм и певшая в церковном хоре (овдовев, она приняла монашеский постриг).
О церковной жизни русских эмигрантов в Сремских Карловцах местное население вспоминало так: «В сербских храмах они чувствовали себя неловко, настаивали, чтобы им дали помещение для их, русской, молельни. Им пошли навстречу – отвели погреб старого дворца, плеснивый и влажный, в котором патриаршие экономы хранили картофель. Очень скоро русские его превратили в храм, а многочисленные лампочки и свечи осветили его особой одухотворенной красотой. Наподобие гонимой религиозной секты русские регулярно собирались в этом митрополичьем погребе, наполняя его мистикой, а прежде всего – печалью по утраченной родине»[881].
Метрические книги русского храма в Сремских Карловцах частично сохранились (за период 1922–1942 гг.). В это время здесь было крещено 8 детей, отпето 19 русских эмигрантов и совершено 155 венчаний (около 40 % составили смешанные браки с гражданами Югославии). К весне 1941 г. в Сремских Карловцах осталось лишь 32 русских жителя, скончалось же 60 человек. Почти все они были погребены на Верхнем православном кладбище «Черат», в том числе отец генерала П.Н. Врангеля барон Николай Георгиевич Врангель (1847–1923)[882].
Метрические книги свидетельствуют, что священники русского карловацкого прихода окормляли и эмигрантов, проживавших в других городах и селах Воеводины: Стара-Каньижа, Црвенка, Бачка-Топола, Сента, Деронье, Пригревица-Свети-Иван и др. Русский приход в Сремских Карловцах прератил свое существование в 1942 г., в период оккупации города проводившими антиправославную политику хорватскими усташами, когда он временно переименовали в Хрватски-Карловци[883].
Свой домовый храм имел 2-й Донской имени императора Александра III кадетский корпус, первоначально находившийся в Малой Билече, а позднее – в г. Горажде. Его настоятелем и законоучителем в корпусе в 1920-1930-е гг. был выпускник Санкт-Петербургской духовной академии кандидат богословия иеромонах Иоасаф (в миру Иван Васильевич Скородумов), будущий архиепископ Аргентинский и Парагвайский. Он оставил о себе очень добрую память, заменив многим учащимся отца[884].
В г. Нови Саде, где поселилось до полутора тысяч эмигрантов из России, еще весной 1920 г. был создан Комитет по оказанию помощи русским беженцам, а затем Русско-сербское благотворительное общество под почетным председательством епископа Бачского Иринея (Чирича), возникло несколько эмигрантских культурно-просветительных, общественных и политических организаций. В городе существовало пять сербских храмов, и первоначально беженцы посещали церковь свт. Николая Чудотворца, но в феврале 1922 г. епископ Ириней предоставил русской общине свою крестовую домовую церковь свт. Василия Великого на втором этаже Епархиального дворца в центре города, которая была для этих целей увеличена в размерах. Художники-эмигранты Николай Васильевич Иванов и Владимир Семенович Курочкин написали для нее настенные иконы с изображениями святителей: царя Константина и царицы Елены, князей Владимира, Бориса и Глеба, Александра Невского, прп. Сергия Радонежского и прп. Серафима Саровского.
Вскоре было создано «Общество попечения о духовных нуждах русских беженцев в Новом Саду», председателем которого стал служивший настоятелем русского прихода в 1922–1925 гг. выпускник Киевской духовной академии протоиерей Феодор Синькевич (1876–1945), первый в эмиграции священник, получивший сан митрофорного протоиерея. С июля 1925 г. до своей кончины в 1934 г. настоятелем прихода был бывший доцент Петроградской духовной академии, профессор Духовной семинарии в Сремских Карловцах протоиерей Нил Малахов (1884–1934), его сменил протоиерей Сергий Самсониевский (1898–1944), скончавшийся после продолжительной болезни летом 1944 г. – незадолго до конца Второй мировой войны[885].
Помимо настоятелей в приходе служили священники и протоиереи Борис Селивановский, Сергий Ноаров, Иоанн Сокаль, Петр Беловидов, Иоанн Святославский, Сергий Селивановский, Владимир Ульянов, Василий Колюбаев, Владимир Родзянко, Николай Чистяков, иеромонахи Феодосий (Мельник), Тимолай (Пастухов), диаконы Андрей Милославский, Григорий Слетов и Иаков Федорович Решетников (в 1925–1934 гг.). В период 1922–1955 гг. церковными старостами были врач Геронтий Гаврилович Харченко, Илья Георгиевич Оглиндо (с 1936 г.), полковник Михаил Михайлович Бузинов, инженер-полковник Георгий Борисович Броневский и адвокат Сергей Петрович Метельский. Все межвоенные годы регентом новисадского русского церковного хора был уроженец Екатеринодара, войсковой старшина Кубанского казачьего войска Василий Федорович Григорьев (1884–1970), которого сменила Екатерина Федоровна Мазараки (1888–1965).
Согласно метрическим книгам прихода, в 1922–1941 гг. было крещено 124 ребенка, зарегистрировано 226 церковных браков (из них 40 % смешанных) и отпето 225 русских эмигрантов (за февраль 1922 – июнь 1955 гг. отпето 385 человек, из них 70 % мужчины). В русской церкви в православную веру перешли 55 католиков, 5 лютеран и по одному человеку реформатского, евангелистского, греко-католического и иудейского исповеданий. Всего в Нови Саде скончалось около 850 беженцев из России, похороненных в основном на русском участке Успенского кладбища[886].
Сербская общественность не всегда понимала желание российских эмигрантов иметь свой храм. Так, в 1922 г. в местной газете была опубликована следующая заметка: «Русские в Осиеке в одном бараке устроили себе свой храм, в котором будут совершаться богослужения. Митрополит Антоний ездил туда освящать их храм. Говорят, что и русские в Новом Саде желают оборудовать себе храм, при наличии в городе четырех православных храмов! К чему этот сепаратизм? Разве сербское православие, веками мужественно сопротивлявшееся всем атакам Рима и австрийского двора, не является достаточно православным для русских братьев?!»[887]
Согласно сохранившимся воспоминаниям, первоначально «местных сербов возмущало стремление русских основать собственную приходскую церковь. Регулярное посещение русскими их длительных церковных служб, особенно субботних всенощных бдений, удивляло сербов, но вскоре они стали восторженно говорить о пении и атмосфере, царившей в русском храме. Благодаря русским регентам, русские церковные песнопения привились в сербских приходах. Встречая перед воскресной литургией знакомых, новосадцы справлялись, в каком храме сегодня будет петь русский хор, и шли туда». Существуют воспоминания и о церковном влиянии на быт поселившихся в городе эмигрантов: «Русские привезли с собой семейные или венчальные иконы в окладах, киоты. Их вешали с лампадой в красный угол, на фоне вышитого белого полотенца. У постелей и детских кроваток висели нательные иконки святителей и ладанки. У пожилых вдов стены комнат могли быть увешены десятками дешевых иконок, которые попадали к ним от умерших подруг»[888].
В Нови Саде существовало русское приходское Благовещенское братство, и в 1935 г. при покровительстве Сербского Патриарха Варнавы и Первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей митрополита Анастасия был основан Русско-сербский комитет для постройки в городе каменного русского храма в память двум убитым государям – российскому Николаю II и югославскому Александру I Карагеоргиевичу. К весне 1941 г. на пожертвования удалось приобрести земельный участок, разработать проект храма во владимирско-суздальском стиле (автор – местный сербский архитектор Джордже Табакович) и собрать средства на строительство, однако вспыхнувшая война помешала осуществлению этого плана