В числе иноков обители также были будущий архиепископ Польской Православной Церкви Савва (Советов) и епископ Американской Православной Церкви Тихон. Духовником в монастыре служил схииеромонах Марк. Митрополит Антоний (Храповицкий) относился к о. Амвросию как к своему ученику и вел постоянную переписку с ним. Владыка Антоний неоднократно приезжал в Мильковский монастырь, последний раз в 1935 г.[915]
Архимандрит Амвросий стремился передать оптинскую традицию и сербам, поэтому охотно принимал в Мильковский монастырь сербских молодых людей, прежде всего окончивших богословский факультет Белградского университета. Мильково было и местом притяжения для участников движения богомильцев, активно посещавших его в летние месяцы, а также жителей окрестных деревень. В одной из этих деревень – Гложане была устроена странноприимица для приема паломников, так как не все могли найти приют в монастыре. Богомильцы считали о. Амвросия, принявшего в апреле 1933 г. постриг в схиму, «живым святым» или, по меньшей мере, праведником. Сразу после кончины схиархимандрита, последовавшей 30 мая 1933 г., один из сербских монахов написал его житие, а другой – икону[916].
Новым настоятелем монастыря стал духовный сын о. Амвросия игумен Лука (в миру Виктор Вячеславович Родионов). Отец Лука не только возглавлял Мильковскую обитель, но и был духовником женской общины Святого Креста, а позднее основал вблизи Джердапского ущелья преимущественно сербский женский монастырь Нимник[917]. Правда, после смерти схиархи-мандрита Амвросия постепенно начались конфликты с местным сербским населением, вызванные нерешенностью споров о правах на землю, занимаемую обителью, в результате чего в 1936 г. братия Мильковской обители была вынуждена переселиться в старинный сербский монастырь Туман, расположенный у Джердапского ущелья и местечка Голубац, вблизи югославско-румынской границы (Браничевская епархия)[918].
Ко времени появления русских иноков в Югославии многие монастыри там пустовали или имели двух-трех насельников, поэтому принимавшие сербов русские обители стали важным фактором распространения воспитанного в лучших православных традициях монашества. Так, например, иеромонах Тадей (Штрбулович (1914–2003), самая значительная аскетическая фигура в Сербской Церкви социалистического и постсоциалистического периода, получил свое монашеское воспитание в Мильково.
Главной русской обителью в Югославии был широко известный в России Свято-Богородицкий Леснинский женский монастырь, основанный определением Святейшего Синода от 25 апреля 1884 г. в посаде Лесно Седлецкой губернии (Холмская Русь) в качестве монашеской общины, преобразованной в июле 1889 г. в монастырь. В 1915 г. значительная часть насельниц обители ввиду приближения немецких войск эвакуировалась в Петроград, в 19161917 гг. переехали в Жабкинский монастырь Бессарабии. В августе 1920 г. сестры Леснинского монастыря переехали по приглашению принца-регента Александра I при содействии митрополита Евлогия (Георгиевского) и епископа Нишского Досифея (Васича) из занятой румынами Бессарабии в Королевство сербов, хорватов и словенцев. 70 монахинь во главе с основательницей монастыря игуменией Екатериной (в миру графиней Евгенией Борисовной Ефимовской, 1850–1925), которую после ее смерти – 15/28 октября 1925 г. сменила игумения Нина (в миру Наталья Григорьевна Косаковская), сначала поселились в монастыре Кувеждин, а затем – в предоставленном им по решению Священного Архиерейского Синода в ноябре 1920 г. пустовавшем сербском монастыре во имя свт. Николая Чудотворца в Хопово, на Фрушской горе, в области Срем.
Из переписки ряда министерств Королевства сербов, хорватов и словенцев видно, что их привлекла возможность использовать леснинских сестер для социальной деятельности, прежде всего для окормления сирот. Впрочем, министр социальной политики писал 1 июля 1920 г. в Министерство по делам религии, что помимо ухода за детьми, монахини «также будут прилежно работать над духовным обновлением нашего народа»[919].
В основанном в 1496 г. святым владыкой Максимом Бранковичем Хоповском монастыре хранилась рака с мощами убитого в 306 г., во время гонений на христиан, святого великомученика Феодора Тирона. Инокини привезли в Хопово чудотворную Леснинскую икону Божией Матери и часть мощей преподобного Афанасия Брестского (XVIII в.). На попечении сестер находился большой детский приют, где к 1941 г. воспитывалось 35 детей от трех до десяти лет (часть сирот из-за нехватки места разместили в соседнем женском монастыре Кувеждин). Приют существовал на средства государственной Комиссии по делам русской эмиграции, выделявшиеся через специальный комитет княгини Елены Петровны. Всего за 20 с лишним лет через хоповский приют прошло, по разным сведениям, от 500 до 1500 сирот, сербов и русских[920].
Настоятелем старинного (XVI в.) монастырского храма свт. Николая Чудотворца (у входа в который 19 октября 1925 г. похоронили игумению Екатерину) служил один из самых выдающихся пастырей русского зарубежья, друживший с архимандритом Юстином (Поповичем), протоиерей Алексий Нелюбов (1879–1937), духовниками с 1933 г. – изгнанные с Валаама в 1926 г. за приверженность старому стилю иеромонахи Никандр (Беляков) и Тимолай (Пастухов). Влияние Хоповского монастыря еще более усилилось в начале 1930-х гг., когда его духовником некоторое время был русский афонский старец схиархимандрит Кирик (Максимов). Отец Кирик (просивший югославского короля Александра взять под свое покровительство русские обители Афона) подолгу жил в Хоповском монастыре, который под его влиянием получил определенные афонские черты[921].
Сербским наместником обители и экономом был о. Паисий, который распределял монастырские доходы так, что подавляющая их часть шла в казну Патриархии. Значительную помощь монастырю оказывали югославский король Александр I Карагеоргиевич и бывший российский посланник в Сербии Василий Николаевич Штрандтман, неоднократно приезжавшие в Хопово[922].
В монастырь также часто приезжали русские студенты и молодые интеллигенты. Митрополит Евлогий (Георгиевский) вспоминал об этом так: «Отец Алексей Нелюбов, священник обители (мой земляк-туляк), пастырь прекрасной духовной жизни, привлекал в Хопово многих и вскоре стал любимым духовником „. молодых интеллигентных паломников и паломниц. Мать Екатерина, просвещенная и глубоко религиозная игумения, всегда умела влиять на молодежь и воодушевлять ее. К ней тоже потянулись юные души, взыскующие руководства на путях духовной жизни»[923].
В сентябре 1925 г. в Хоповском монастыре состоялся III съезд Русского христианского студенческого движения при участии Первоиерарха РПЦЗ митрополита Антония (Храповицкого, почетного председателя съезда), профессоров Свято-Сергиевского института в Париже и богословского факультета Белградского университета: протоиерея Сергия Булгакова, С.Л. Франка, В.В. Зеньковского, Л.А. Зандера, С.В. Троицкого, Г.Г. Кульмана и других известных церковных деятелей, в том числе профессора Н.Н. Глубоковского[924].
Хоповский монастырь находился в ведении сербского викарного епископа Сербской Патриархии, но сестры сохранили традиции Леснинской обители. Они содействовали возрождению после более чем двухвекового перерыва женского православного монашества в Сербии. В значительной степени благодаря прибытию из России изгнанных из своих обителей насельниц, в Югославии к 1941 г. появились 27 женских монастырей (вместе с сестричествами – 32), и настоятельницами многих из них стали русские монахини[925]. Так, например, в октябре 1923 г. из Хопова в старинную обитель Кувеждин переселились 19 русских монахинь, которые вместе с сербскими сестрами, во главе с игуменией Меланией (Кривокучиной) возродили этот монастырь, а в преобразованном в 1930 г. из мужского в женский монастыре Петковица (Шабачская епархия) поселились 22 русские и 12 сербских насельниц во главе с русской игуменией Сидонией, из бывших хоповских сестер[926].
Трудно переоценить вклад русских эмигрантов в развитие богословских наук и духовного образования Сербской Православной Церкви. Так, основание богословского факультета Белградского университета было предусмотрено уже законом об университете 1905 г., но в то время оно не произошло из-за недостатка профессоров. Прибытие в Сербию русских богословов, прежде всего профессоров российских духовных академий, коренным образом изменило ситуацию. В сентябре 1920 г. богословский факультет был создан, и в число его первых профессоров по контракту приняли шесть русских: известного патролога и церковного историка Александра Павловича Доброклонского, выдающегося библеиста Николая Никаноровича Глубоковского (бывшего профессора Санкт-Петербургской духовной академии, 1 октября 1923 г. подавшего в отставку в связи с переходом на работу в Софийский университет), известного церковного историка доктора богословия протоиерея Феодора Ивановича Титова (бывшего профессора Киевской духовной академии), богослова Валентина Лауданского, бывшего профессора Петроградской духовной академии протоиерея Александра Петровича Рождественского (с 10 февраля 1921 г.) и бывшего профессора историко-филологического факультета Петроградского университета гебраиста Михаила Алексеевича Георгиевского, преподававшего древнееврейский язык (с 30 октября 1920 г.). В разные годы на факультете работали также В.В. Зеньковский, К.М. Смирнов, М. Зеремский, В.Ф. Фрадинский, С.В. Троицкий, С.М. Кульбакин и др. В 1922/23 учебном году русские эмигранты составляли 25 % преподавателей богословского факультета. Следует отметить, что в первые годы даже некоторые учебные дисциплины преподавали на русском языке. Значительная часть факультетской библиотеки (к 1930 г. – 30 тысяч книг) также состояла из русских книг, прежде всего привезенных ректором протоиереем Стефаном Димитриевичем из его поездки в Москву в 1923 г.